Марк
Ляндо

* * *

Ах, не думай, не вздыхай.

Даль воздушна и легка,

И на зорях облака,

Как индийский перламутр,

Как напев премудрых сутр –

Дальний рай!..

Белизна

/вариант/

Страшно, страшно поневоле

Средь неведомых равнин!..

Пушкин

Страшно пред листом бумаги –

Этой белизны бумаги,

Ты один здесь пред бумаги.

И ни сети,

И ни драги!

Что найдёшь на дне бумаги?..

Снег.

Снег.

Снег.

Воооо-ой!

Впереди

и за тобой-й!

Это всё разгулы вьюги,

Всероссийской той задруги!

Смех и снег, и плач, и вой!..

Эй, молись, и Бог с тобой!

………………………………

Разыгралась чтой-то вьюга-а!

Ой, вьюга, вьюга вьюгам!

И уже не то что друга!

А куда ступать ногам-м?!

Белым, белым белиз-на,

И кого ты там узна…

А?..

Вижу, вижу, закружились

Белостолбно забесились

…Иггвы, яггвы, лягвы, бесы,

Скачут в белые завесы,

Мордороботы, клевреты

Кажут срамные предметы!

Как у бешеного Босха,

Рожи, скошенные плоско,

Иль зады заместо рожи –

Всё ничтожное в чинах!

Всё великое – в ничтоже,

Кар-кадыры, чубабесы

Мчатся в снежные завесы,

Возметая снежный прах…

Ах!..

Вьются, воют в микрофоны

Скинорыла, мордодроны

И свиваются все вдруг

В круг!

В снеговых летят экранах,

Каркают подобьем вранов.

Хохот, скрежет, плач и вой.

Как спасёмся мы с тобой?!

……………………………

Силогархи ли, вампиры?

Крутят снеговые виры!

Кружат, мчатся вкруг кого-то –

То ли робота, то ль бота,

Востроноса, узкоглаза,

Паука иль дикобраза…

Кто же этот призрак, бот

И куда он нас зовёт?

В историческом буране,

В этом снежном океане?

Этот их заглавный Бес

Среди буйственых крутес?..

…Кто он, кто он, твой водила?

Шулер? Чичиков-крутила?

Распротак твою Глонас!

Ты куда пихаешь нас?..

……………………………

Вьюга, вьюга, вьюга,

Вьюгаааа-а-а!

Вьюга – белая дуга!

……………………………

Снеголикая квадрага,

Нас сводящая с ума?!

Снега, снега, буйноснега

Ледяные лезвия!..

Смертью веющая нега!

Где мы?.. Где ж мы –

Ты и я?..

…Сплошь донецки и дамаски –

Вьюги дьявольские маски-и-и?..

…Или Гофман Амадей

Запустил шутов, бл.дей,

Где и карла их Циннобер

Закрутил свой адский роббер!?

…………………………………

Вьюга, снежная зверюга,

Бесконечная пурга!..

Где ж родное море юга

И любимые брега?..

…………………………………

Или вновь царя Ивана

Мчит кромешная команда?

Скачет с пёсьими башками

Всё за нами, нами-и нами-и-и!?

…………………………………

Тонут веси, города?..

Снегорда! Орда…

Ордааааа-а!

…Слушай вьюгу-у,

Вьюго-ваа-а!

Вьюга, белая сова!

Белоснегая совища,

Развернувшая крылищаааа-аа!

Гугу! Хугу! Ах-ха хаа-аа-а!..

Или мы на дне грехаааа-а?!

Тех лихих мастеровых

Дел Заплечного-о!

Несусветного его,

Бесконечного-о-о?!

Плачь!..

…………………………………

…Или в снеговой Солярис

Тут не бесы разыгрались,

А явил зеркальный вихрь

Нас самих?!

Боже!.. Боже ли, Авось?

Разгони ты эту хвость

бесову-ю-ю!

Протяни нам, грешным, ось

Лучевую-ю!..

…………………………….

Дай Звезду с крылами зорь,

Уводящую от горь!..

Отворяющую даль

Золотую-ю-ю!..

Бомж на Рождество

/мини - поэма/

…Уже давно это было,

и сотовые ещё мало у кого водились!

Ах, Время!..

1.

– Косино – Ухтомская – Люберцы – Далее везде!

– Гитлер лучше Сталина –

Завяжите на бороде! –

Бомж с улыбкой говорит

В сотовый телефон –

Ладонь на ушке,

Вещает на весь вагон!

Торгаши проходят с товаром,

От изумления раскрыв рот:

Конкурент, что ли, появился?

Чем завлекает народ?

Пиджачок парусиновый

в пятнах,

Кожаная сумка,

Рюкзак.

Бомж – и с мобилой? –

В голове не укладывается никак!

– Орехи, огни бенгальские,

Бишофит

от воспаления вен!

– Да нет, Гитлер лучше Сталина –

Прищепку бы ему на член!

– Гитлер лучше –

Он для своих не строил ГУЛАГ!

Да нет у бомжа телефона,

Руку в ухе держит он просто так!

Рассуждает с нами ли,

с Богом?

Сам ли с собой?

Улыбаясь лукаво

Жизни такой и сякой?

2.

Ухтомская – Люберцы!

Мыло детское, блендамед!

– Как вам тут терпится-любится,

Во тьме перегонных лет?

– Боже, ты не отключайся,

Минутку поговори!

Дай нам кого попростее –

глупенького в цари!

Умному всё работай –

А на какую стать?

Ему бы всё домны строить

Да царевать-воевать!

А Сталина,

Петьку медного –

Хватит, не надо нам! –

Вот хлопья с киндер-сюрпризом,

Там доллар болгарский, мадам!

3.

Ухтомка – следующая Люберцы,

далее, господа, везде!

А царь-то у бояр спрашивает:

– Суки! А евры – где?..

– Газетка «Шесть соток». Хозяйки,

Скоро сажать пора!..

– Говорят, за миллион километров

В Космосе пролетела гора! –

Астероид! –

Лет через двадцать,

Сказали, ближе пройдёт!..

А мужичок, улыбаясь,

Уже стихиру поёт:

4.

– Сыне Божий народился,

Наступило Рождество,

Дышит на него корова,

Светят ангелы его!

Пастухи, бомжи подходят,

На младенчика глядят.

Ирод волком ярым воет,

Собирает он солдат!

Три цари несут подарки,

Шоколад и блендамед! –

Бог на золото не падкий –

Из души бы лился свет!

Тут Иосиф и Мария,

Светит личиком благим,

И текут лучи святые

Через тыщу лет, как дым!..

Боже, трубку не кидай ты,

Пожалей ты малых сих!

И богатым тоже страшно –

Ходят киллеры по них!

Отзови ты астероид –

Чокни мимо та гора!

Пусть твоя Звезда над нами

Путеводит, как сестра!

И укажет ту долину,

Где помягше бы ветра!..

5.

– Отвёртка-индикатор,

Хлопья с сюрпризами…

– Далее – везде!..

– А Володька у бояр спрашивает:

А евры, вашу мать, где?

Нет, Гитлер лучше Сталина! –

Бомж сумку берёт, телефон –

Однако в Панках не выходит,

А гуляет в другой вагон…

В электричке, январь 2002 г.

В Пекине

А был такой. В июньский лёгкий день

На площади той самой, Тянь-ань-мэнь –

Он встал, раскинув руки как Христос,

Пред танками... А мы с тобой?

Вопрос...

* * *

В изумруде аллеи

бабочка света

В круглостенном тоннеле –

Веянье лета

И мальчишка на велосипеде...

... Лета давнего лета –

Где бабочка света?

Где мальчишка,

Что замшей асфальта скользил

Здесь в 30-е где-то?

...Махаоны летали

Как герцоги воздуха. Света?

Или может быть, Рита?

Её звали?

Смолистый потёк –

Голубел.

Голубые же капли росы

Золотели искристою пылью.

...Что в глазах её – синих сирен!

И обвеяна галька колен –

Полынью...

Отвори горизонт, отвори!

Где плывут махаоны зари

Изумрудными арками лета.

Где не властна забвенная Лета.

И мгновение – спит.

И мальчишка воздушно скользит

За мерцающей бабочкой Света...

Веянья

Это даль. Это даль. Это даль.

Это эль, и кроаль, и фириль.

Лакаорто ураи аэль.

Это бриз. Это бриз. Это бриз.

Это лунно омытый карниз.

Это мчится лагун лунный конь.

Это в дальнем просторе огонь

Лунноглазых поющих стрекоз –

Оттого, что тебе не спалось…

О весенняя зелень – виталь,

Синеглазая вешняя таль.

Это верба в сияньи пыльцы.

Это радость в струении пчёл –

Вкруг тебя золотой ореол.

Это пенье, витанье, полёт.

Это рук твоих лёгкость и мёд…

1997

Вместо посылки:

…Снова трава,

В ней синева.

Боль – синева.

Зорь – синева!

Малых цветков,

Юных цветков –

Даль синева.

Соль – синева!

Новый сезон –

Вечный Сезанн.

Неба озон

Глубь синева!

Дальних морей

Ультрамарин –

Души спаси

Свет – синева!

Шесть лепестков –

крыл

Синева..!

Зелень и синь

Рая слова…

Вспоминая Выхинский базар

Помидоры, мандарины,

Сельди отсвет голубой

Ах, фламандские картины!

Разгибайтесь души, спины

Небо вроде коломбины

Раскрутилось над землёй!

На верёвке над землёй

Шар, горя как мандарины,

Скачет вроде Коломбины

В неба выгиб голубой!

Хохот, мат, индюшьи спины

Нищие – всё для картины.

Всё для вечной сей картины –

Над снеговою землёй!

Ноют задницы и спины,

Но гранаты, мандарины

И февральский, голубой

Свет – улыбкой Коломбины!..

Вот щебечут коломбины

Над картошкой средь картины.

Рядом – будто голубой –

Всем носимым быть землёй!

Запах сельди, мандарины

Свиноморды, ляжки, спины…

Чьи­-то морды, пасти, спины

Смерть ли с маской Коломбины?

Вспых огня, как мандарины…

Босха ль? Сомова ль картины?

Рык военный над землёй!..

Бедный шарик голубой!..

Скрылся отблеск голубой…

СМУТНЫ ЛИКИ, СУДЬБЫ, СПИНЫ...

ВЬЮГА, ВЬЮГА НАД ЗЕМЛЁЙ!

Ветра плач иль Коломбины?

Вихрь бесов среди картины!..

В снах ли? В детстве мандарины?

..............................................................

..............................................................

Солнца свет, как мандарины.

Неба зонтик голубой!

Ругань, смех среди картины

Разогнулись души, спины

В далях – песня Коломбины…

Ветер вешний над землей!..

Вспоминая Омара Хайяма

*

О свет мой, Хайям! Ты истлел, тебя нет.

Став бедною глиной за тысячу лет.

Но вот я в ночи твои строки впиваю –

Ты жив для меня – через тысячу лет!..

*

Не думай о власти. Что власть – то напасть.

Гляди, чтобы в лапы её не попасть!

Дыши лишь сиренью в объятьях любимой

Всю ночь до рассвета – вот лучшая часть.

*

Поэтов тьма – и тот поэт и тот.

Один в углу бормочет, тот поёт.

А можешь ты единым звуком душу

Пронзить до слёз? Тогда ты самый тот.

*

Ответь же мне скорее: кто же я?

И для чего на свете жизнь моя?

Взнеслись над глубиной, как две лазури!

Куда уйдём однажды – ты и я?..

*

То тень. То синева, то снова тень.

То в соловьях вся ночь, то яркий день.

Не спрашивай, – куда всё мчится в мире.

Ты слушай соловья, вдыхай сирень...

*

Там на террасе светится окно

Листвой июньской всё озарено!

Неужто сто галактик здесь промчалось,

Чтобы листвой сияло то окно.

*

В неизменную даль всё плывут облака.

Паутинка на солнце мерцает легка.

Не вздыхай, что когда-нибудь все мы исчезнем!

Посмотри, как светлы и нежны облака...

*

Мгновение пройдёт, и жизни нет.

Ещё одно – и всей Вселенной нет!

У бездны на краю – ты лишь мгновенье,

Но пусть в него прольётся вечный свет...

*

Что в жизни ценишь ты? – Глоток вина.

У Бога просишь что? – Глоток вина!

И даль морей, и этот взор любимый

И вся Вселенная – глоток вина!..

*

Ах, в дождях и в сирени вся ночь.

Соловьи запредельны всю ночь.

А ты помнишь те давние ночи?

Губы в губы – всю летнюю ночь...

*

Тебя обнимаю под ливнем лучей.

До неба сирень – в миллионы свечей!

Вдруг в свежей траве видим мёртвую птицу…

А жизнь? – Чем мгновенней ты – тем горячей!

*

Три юных нимфы пляшут на лугу.

На них я наглядеться не могу.

Эх, скинуть бы всю глыбу лет на землю

И с нимфами пуститься на лугу!..

*

Как Хайям или Бальмонт сегодня я пьян –

Сидя с другом, глушу за стаканом стакан.

Ах, как пил я когда-то в горах Дарлагяза!

Одинок и заброшен, но молод и рьян…

*

Вот ты летишь куда-то, ты бежишь

В контору, в клуб ли, в библиотеки тишь

Но боль внезапно в твой крестец вступила

О, зыбкость жизни! Ты уже лежишь…

*

Какие , спросишь, новости, дела?

Халамбала, скажу, халамбала!

Нам не исправить халабуду мира –

Пей чай, скажу, вот пряники, халва.

*

По пещерам ты вспомни, как жил человек –

Тридцать лет средь охот и трудов его век!

Ты ж в летах, как в шелках – созерцаючи млечность
Галактических бездн… Что ж грустишь, человек?

*

Моя горькая родина – этот язык.

Моя   страстная родина – этот язык.

И в каких ли краях, облаках я ни буду –

Моя вечная родина – этот язык.

Выход Литвак. На фоне Рембрандта

Поэзовечер Зверь-центра на Винзаводе

Ну, да – все вперебой читали

Обычно, в общем,

Так ли, сяк…

И вдруг нагая поэтесса,

Как будто бы взвилась завеса,

вошла.

И поняли –

Нет, всё не так! –

Узревши вдруг

Продерзостную Светку,

Нагой ворвавшуюся в подсветку

Средь белой кубатуры

Винзавода –

Промеж народа –

Голую Литвак.

Ого! вот это жест!

Все повскакали с мест.

И грешный я,

Тут с мыльницей своею,

И двое с трансфокалами – за нею –

Защёлкали все – голую Литвак!

И стан, и грудь.

Волосьев стыдный пук –

Зафоткали все вдруг…

Запахло тут

внезапно риском, шоком.

Какой-то Неизвестностью

в распах…

Зачем средь белой кубатуры

Скольжение призрачной

её

фигуры –

Ещё и в красных,

на босу, шузах? –

К смятению в умах?..

О, Зверев! Бомж ли,

Бог

Летящих

изо-линий

Неодолимый!

Он   сразу бы –

за карандаш,

иль маслом,

Или бы в гуашь,

В любую крась

Схватил бы враз –

В чём мама родила Литвак!

Его б рука

Её бы запостила

на века!

Он сразу бы постиг –

зачем и как

Решилась тут предстать Литвак –

Нагая!

Фригийский, огненный

надел бы на неё

колпак –

Эгееей!

Какая

бесовка, блин!

Хоть и немолодая,

Jou fack!

Нет, всё не просто так! –

Она здесь, словно юная Свобода,

Распятая на наготе –

Для отупевшего от колбасы народа,

Застрявшего впусте!

Рутину жизни, так её, растак!

На части раздирая –

Глас социальный воздымая,

Вперёд бросая резкий свет –

Явилась тут отчайнейшая Свет-

Среди попранья

конституций,

проституций. –

На фоне артефакта

Из Рембрандта,

Грядущего инфанта!..

Эх, кто не видел голую Литвак –

тот жил не так!

Нагую в кубатуре Винзавода.

Тут жест особенного рода

Средь арт-народа! –

Чтоб наконец-то растрясти

Здесь, Господи прости!

Чуланы их

слоновой ли,

моржовой ли кости!

Чтобы к поступку возвести

Среди скулёжа и прорух –

Их дух!

Одобрил бы её

здесь Бог рисунка –

Зверь –

Уж, ты поверь!..

май 2010, Винзавод

Вёсны 60-х

Поэтам группы СМОГ

…………………………………………………………………………………………..

…Ах, время поворачивается снова – круглое, как падающая голова Хрущёва!

Улус захлопывается колпаком, опоясывается железной стеной – на долгих 20 лет –

«Ума холодных наблюдений и сердца горестных замет…»

/Вот и сейчас этот вечный российский колпак снова,

со скрежетом дёргается, стремясь налезть на нас снова!/

Знаешь, Володя, – сказал я однажды Алейникову после наших чтений на Маяковке, – только мы здесь с тобой и есть настоящие лирики!..

Для стихотворения

Лишнего – не нужно.

Заботы дня,

Растрёпанность чувств

И всё в этом роде –

Оставьте прозе.

Возьмите выжженных солнцем гор

Да синьки морской между ними в створ.

И о ней – мелькнувшее воспоминанье...

Глядишь, через век, –

Бывает и так, –

Какая-нибудь школьница

Или чудак

Примут ваше посланье...

* * *

Смиренному и несравненному

Фра Беато Анжелико

Зелёный соловьиный дом

Стоит над золотым прудом,

Где не смолкая соловьи

Поют зарям мечты свои –

Как на счастливых облаках

Гуляют ангелы в цветах,

Сидят на голубом лугу

В согласном радостном кругу

И вьют воздушные венки,

Как свет смеющийся, легки!..

От наклонённых звёздных сот

Сбирают вещий Божий мёд.

Печали слушают седых

Туманов от скитаний их.

И тихо говорят о том,

Что там, где синий окоём,

Задумчивый и светлый Бог,

Уставши от земных тревог,

Глядит на соловьиный дом

Над золотым от зорь прудом,

Где в свежих листьях соловьи

Поют без края о любви.

80-е

Зерказа*

Лиловый свет. Зелёный диабаз

и снежной чайки зоркое паренье...

Природа, воздохни о кратких нас

и удлини мгновенное мгновенье!

___

* «Зерказы» — это зеркальные фразы.

Отражения мира в мгновениях человеческой жизни. 

И вот…океан

1.

Ещё в кабине самосвала, со щебнистой межгорной дороги –

меня поразила эта странная дуга горизонта,

меж двумя темнохвойными мысами.

И вот, подъезжая всё ближе, я видел... Что же? –

То, что не видел никогда до того – то, что не было горами.

Или облаками, не было голубеющим или зелёным,

не было латунным или зеркально блестящим.

не было шёлковым или шерстистым.

Не было павлиньим глазом

и – было всем этим! –

Текучим, неуловимым и в то же время влажным, тяжёлым.

Отдалённо звучащим, непонятным и реальным,

поднимающимся стеной и опрокидывающимся в горизонт...

2.

И вот, стоя на скрипучей гальке, вдыхая его не-вероятный,

йодно-сырой и солёный запах его, я шептал:

О волноликая даль!..

Ты минерал и газ, лепеты губ и отсветы глаз.

Искры мысли и смывание, забвение... Окна до-мов

И устьевая желтизна глин – гибкий след истёр-тых временем гор.

Ты и рождение, и умирание.

Всё было в тебе, ещё до всякой жизни,

Когда

протоны твои сгущались в допланетных миллиар-долетиях,

истекая из Большого Взрыва.

Ты как Солярис, породивший и волнующий всё живое!

3.

...Вот я стою в своих порванных кедах, усталый от походов

по хребтам и тайге, одинокий и малый,

чуть больше креветки твоей, инфузории, лингулы!

И понимаю, что всю предыдущую жизнь

смутно стремился к тебе.

И как же, как вместить мне твою Бесконечность?

...Вот сейчас, где-то далеко отсюда — ты дро-жишь, может быть,

солёной хрусталинкой в тонкой ладони той,

которую я встречу когда-нибудь... Встречу ли?

4.

О, жидкое зеркало, отразившее огнеткани заката,

тысячи парусов, вёсел, дымных труб городов.

Всё растворяющее и снова отлагающее...

То нежнейшее, то ужасающее...

Переливающее формы и образы как Протей!

Здесь, у скалистой грани вскипало ты миллионы

дней и лет, взвивая в толще своей водоросли,

Пузырьки кислорода и тепловые кванты, раска-лывая, дробя

и стирая эти миллионы тонн окаменевших лав –

в гальку, в глину –

в нежнейшие словно дым пески...

О, стихия, незапамятно древняя и юная!

Из тебя, из лон твоих глубодонных

я вышел когда-то зверорыбой, перпончатолапой,

зелёной тварью, пугливой и злобной, унося

в крови соль твоих гребней...

Ведь я твой, твой –

ведь во мне, в нервах, в лёгких, в диафрагме и мышцах,

в микросхемах клеток – мозга

как оттиснуты все твои миллиарды лет!

И плыл в тебе плотогоном, канаком на пироге,

а потом уже в корабле –

Одиссеем, выдумывая себе богов,

и надеясь на их помощь, отклоняем в пути

Калипсо и Киркой, угрожаем страшным Киклопом,

хитродерзостно убегая от смерти

и доплывая, наконец, до родной Итаки!

Я бродил по пескам твоим Экклезиастом,

видя волнообразные твои упадания и воздымания,

течения и противотечения, воспарение

вод и возвращения рек –

великое подобие всей жизни человеков, и вздыхал

о безысходном повторении всего!

И всё же Дарвином и Тейяром я видел неукротимое

                            восхождение лестницы существ – всё дальше и выше

и мечтал... о чём? Может быть, о Бессмертии?

О, текучая волнолистая книга!

Что же написано солью, той же, что и в моей крови, костях и органах –

как и на твоих синезелёных страницах, перели-стываемых ветрами?

5.

О, Жизнь, возникшая в этой мерцающей,

как крылья бабочек стихии!

И Ты и море – два лика одного и того же Единого!

Да, родство с ним я всегда чувствовал,

Когда после таёжных маршрутов, освобождаясь, наконец,

от пропылённой, потной одежды,

я вступал в твои вздыхающие воды и плыл,

всей кожей истомлённого тела,

языком, нёбом, детородной частью – ощущая

твою соль и ласку, твои тяжёлые качания, эти импульсы

неведомых энергий, всю эту жизнетворную, мощь

Твоей возлюбленной громады...

Не различая уже границы между «я» и этим род-ным – «не Я»

ведь недаром и рождён я под созвездием Рыб!..

...Ты помнишь ли своё детство, о Зоэ, Жизнь?

Когда студневидными амебоидными облаками,

в искрах ещё молодого солнца ты текла

среди архейской соль-стихии?

Когда не было смерти, а только деление клеток

и расширение студенистых слоёв твоих

в складках волнокристалла?

Вспомни, о вспомни этот рай твоего начала?

Была ли ты счастлива тогда –

сама дитя и сама колыбель, качаемая ветрами

в климтовых золотых дисках и спиралях,

в блаженных снах без сновидений –

нерождённая ещё Афродита?..

6.

Но вот уже ночь и темно блестящие в дальних огнях,

как волны автомобилей, пунктиры небоскрёбов – движутся

валы, вздымаясь и опадая...

И будто мелькающие женские и мужские фигуры в складках лёгких одежд

среди улиц вольных, невиданных никогда городов!

...Или это переливаются огни дальнего пирса

с корабликом, на котором мы уплывём уже завтра?

И я засыпаю под эти шумы и плеск

в хибарке, отставного моряка, – Ах, Кирилл, Кирилл, добрый человек,

с глазами, широко расставленными, как у капитана Немо,

словно охватывающими весь горизонт, принимавший нас,

бродяг московских, у себя – где ты теперь? Жив ли?..

..............................................................

И я выхожу на край берега

с рассветом

и вижу в павлиньих шелках волн, как ты

вместе с солнцем рождаешься снова,

о, Богиня!

И идёшь мне навстречу

с белопенными бёдрами,

золотоводорослевым лоном,

с тяжёлыми дельфинами грудей,

с влекущими и грозными,

как море-небо глазами...

Идёшь босыми раковинами ступней

по скрипящей гальке,

чтобы я – Стегоцефал –

Адам-Одиссей и безвестный странник,

тайно вожделеющий тебя,

о, Мгновечная, соединился бы с тобою!

О, Прекрасносветлая, зорями и

звёздами отражённая!

Раствори и возроди, раствори и возроди вне времён

и границ, раствори и возроди!

........................................................................

Синь-соль... Вздохи...

Плеск... Перестук гальки ... Запахи йода,

выброшенных морских ежей... Тени... Отсветы... тени

Даль.

60–90-е гг.

* * *

И снег, и снег, и облака,

и снег,

и снег.

На миг? На век…?

И кто-то был, и кто-то пел,

кого уж нет!..

Но облака как пух,

как свет

летящих дум…

Скажи, о чём тот льдинок в ветре

звонкий шум?

…О чём вздыхать?

О чём гадать?

Есть милый лик,

и всё вокруг него кружит –

и мир, и миг!

Казанский вокзал

/Фрагмент 3/

…И вот Казань.

Дом на окраине мещанский, деревянный.

Казанка-речка. На откосе тут

стрелялся от тоски когда-то Горький

Максим

и написал потом об этом…

Базар убогий,

Но куда же от него?

И школа –

что моей надолго стала…

А мы – купаемся всё лето,

а зимой – на лыжах по обрывам – просто жуть! –

Но и в тылу война нас достаёт

Железным когтем: холод, голод, хвори …

...А там –

как со времён Гомера, Гераклита –

народ там громоздится на народ:

там мужики срубаются и парни...

кроят осколки, пули – черепа.

И штык трёхгранный или ножевой

там с хрустом входит в рёбра, в горла, в пах...

И мат. Надрывный мат рычит, хрипит,

и вонь тротила,

дерьма и падали плывёт над полем смерти...

То – страсть, страсть древняя кипит:

в чужих телах –

тебя, твоих – стереть!

Отнять рожающее лоно чёрной Геи!..

В своих же –

отстоять. Не дать!

Уицраоры сражаются,

а в поле остаются

разорванные,

скрюченные с лёгкими наружу,

кишками, костью ломаной

и членами мужскими,

уж никому ненужными теперь –

тела, тела...

Да, километры, мили этой Геи –

засеяны, как молодым зерном,

телами

миллионов тех,

что в тюбетейках, кепках были –

теперь же в касках;

тех, кого ты видел

ребёнком на Казанском,

среди них,

быть может, и жених девицы той,

что в шляпке и духах французских

на дачу ехала тогда...

И вот теперь

Невенчанной вдовой навек осталась.

Всё бродит молча,

хоть живая,

в беретке,

иль простоволосая,

ещё почти что молодая…

И сколько их таких? Кто сосчитал?

И до сих пор ещё

никак не можем

постичь войны, – неимоверной глыбы,

Нас придавившей…

…Я вырастал худым, послевоенным.

В трофейном пальтеце из комиссионки,

Или в плащишке чешском –

модным быть хотелось!

Зимой – на лыжах дальние походы...

Проплывы летом. Воля мне – в природе,

Слов не имеющей:

Словесная ж – ни-ни! –

А ведь хотелось на филфак:

Мой школьный опус

по радио как будто бы читали…

Но времена опять пошли крутые:

– За твой язык, конечно же, посадят

Иль вышибут!..

Нет, нет, мой сын, – к природе:

– Ну, камни, ракушки… Растеньями займись, –

твердила мать. –

Биолог будь иль химик –

Специальность

Хоть для жизни получи!

Литература?

Нет, это всё потом, потом,

Пото-о-о-м!..

И я пошёл – в геологи, влекомый

просторами Империи громадной...

А ОН?

Усатый распорядитель нашей жизни?

Сажать он стал в 49-м –

всех,

кто язык с Победой развязал!

Евреи же – особенно достали

Диктатора.

Он им Израиль дал,

В ООН за них весомо голосуя

в четыре голоса,

оружье посылал

и лётчиков.

Намерясь там же базу

врубить

На море, море Средиземном!

Эти ж –

своим путём идти решились.

Как он взбеленился!

И стал опалой на народ библейский

Яриться здесь –

подобно Артаксерксу.

Вот ужас-то! –

Откинулся Адольф

и вдруг – он в Сталине корявом возродился,

И третье он убойство мировое

Готовить начал.

Я этот ужас всею кожей чуял – 

Когда донёсся тихий слух о том,

Что вновь готовить стали эшелоны

Для хода на восток уже евреев

В тайгу и в тундры, явно навсегда!..

Но рухнул Завр,

с «дыханием Чейн-Стокса»* –

и вешним ветром над землёй избитой

повеяло…

Увы, в России так:

лишь в междуцарствие живёт Свобода…

А я… влюблялся

в филологинь, биологинь, в химичек,

узрев фигурку стройную, головку

кудрявую и с милым выраженьем –

за книгой где-то, в библиотеке,

тут же,

накидывая рифмы на бумагу,

их ей читал...

…По улицам бродили мы казанским –

Я фото увлекался и снимал

Ёе у львов или колонн старинных…

Или на пляже, тщетно вожделея

К девичьим формам –

Ах, почти доступным!..

К речам моим

и к рифмам очумелым

прислушивались.

Каждый раз, казалось,

Они… глядели непонятно.

Потом же вдруг куда-то исчезали!..

Ах, Волга, Волга –

Женственное имя!

И вспоминал я –

как в разлив мы плыли

когда-то от монастыря, что был

Основан между Волгой и Свиягой

Царём Иваном:

«…В разливы рек её, подобные морям

Гурьбой мальчишьей плыли мы в селенье

Цветущих ив, с девицей в изумленье

По полузатоплённым островам!

Мы с ней бежали по сырым лугам

И в линзах вод смеялось отраженье

Её лица, вселявшего волненье

Как зов весны мальчишеским сердцам!..»

Любовь… Любовь одна, – я воздыхал, –

Спасёт, быть может, среди адов мира...

В Москву, в Москву! – тот чеховский призыв

звучал в душе...

И вновь вокзал Казанский

на утреннем нарисовался небе –

Чрез долгие, увы, 13 лет!..

__________

* Показатель близкого летального исхода.

Крым. Херсонес Таврический

V век до н.э.

Смотри! Здесь площадь города была,

Базилику потом на эти плиты

Поставили. Решали здесь дела

Всем полисом своим херсонеситы.

*

Он руку вдаль простёр. Он говорит.

И речь его как лучший гимн звенит,

Свободен и скульптурен каждый жест.

И вот ему уж рукоплещут с мест!

Все мысли, все периоды его,

Как синих волн Эвксина торжество.

Едины в нём Свобода и Закон –

Как Поликлетом здесь изваян он!..

И он умолк, и демос бушевал

Вокруг него с восторгами, цветами…

А хмурый скиф всё это озирал,

Как серый камень – тяжкими очами.

Конец 70-х, Крым

Луч

О, как же я хочу,

Не чуемый никем,

Лететь вослед лучу,

Где нет меня совсем…

Осип Мандельштам, 1937 г.

– О, как же я хочу!.. –

Сквозь космос и мороз

Он прошептал лучу,

Летящему от звёзд.

И шёпот плыл в ту высь,

Где космос шаровой

Всё обнимал вокруг

Великой немотой…

И стыл, как камень-сфинкс,

На вышке часовой,

А на его штыке

Мерцал тот луч звездой…

– О, как же я хочу –

Сквозь космос и мороз –

Лететь вослед лучу

За горизонты грёз,

Где у горячих скал

Тебя я обнимал,

Когда тот лёгкий луч

Тебя нарисовал!..

Там, где виолы волн

Звенят о волнолом!

Где укрывала высь

Нас золотым руном!..

…Так он шептал слова

Сквозь космос и мороз,

И звук их уплывал

К морям из дальних звёзд…

Московский бульвар когда-то весной

…он весь, как призраки, духовен

всей тьмой перебывавших душ!

Б. Пастернак

Вспоминаю,

Когда ж это было?

Ах, как лучатся сосульки,

С крыши повиснув,

Прямо взрываются солнцем!

И сразу – Весна-а! –

Мальчишкой, уже без пальто я

Бегу по бульвару

Рождественскому –

С Трубной горы…

А затем пневмонией

жестокой

заболел я от этой

отчаянной прогулки –

едва не скакнув на тот свет!

Спас отец дурачка,

Раздобыв сульфидин

В министерстве,

В котором работал

И, быть может,

совсем не случайно

Я стал потом

гидом московским,

чтоб узнать мне

про жизни соседей моих

по Бульвару?..

Наш Малокисельный

в бульвар упирался,

И где на углу был фон-Визина дом,

Генерала

(«Там у подъезда как живые

стояли львы сторожевые!!!» –

А это из ВСАДНИКА МЕДНОГО!)

Ну да, декабриста фон-Визина,

Где Пушкин бывал

И в главе потаённой

Дал их разговоры –

О новой желанной России!

Там Татьяну свою он увидел

В жене генерала.

И образ потом написал

Этой русской мечтальницы он –

Словно грезя о ней,

Этой Новой России…

Ну, а дальше там

Павловой дом Каролины,

Авторессы поэм романтических.

Страстно в Мицкевича дева, в Адама

Влюбилась,

но строгий отец

На женитьбу согласия не дал –

Зачем им в профессорском доме

Поэт и без средств,

Да к тому ж ещё ссыльный поляк?

Ветром странствий его унесло,

Ну, а бедная дева,

как Татьяна, хранила любовь до конца

И в стихах романических

Эту любовь

вспоминала!

Баратынский и Лермонтов

У Каролины бывали

И звучали, конечно,

Тут строки Мишеля о Божьем суде

Подхалимам у царского трона,

Виновным в поэтовой смерти.

И прощался с родною Москвой

в этом доме

Пред ссылкой

В тот самый Кавказ,

из которого

Было ему уж к Москве

не вернуться!..

Я, конечно, ни слухом,

ни духом об этом

Не ведал тогда,

По бульвару шатаясь,

И не знал я, конечно,

Что на Сретенке рядом девчонка

Росла, что в балетную бегала школу

И звалась она Майкой Плисецкой!..

…А я, угнездившись верхом

на громадину льва,

задами мальчишек

шлифованного,

Что в подъезде

Фонвизина дома –

Как бы в скачке на нём –

баловался!

Уж нет этих львов!

Украшают они уже точно

виллу кого-то из «новых»!

И потом

Я во «Всаднике медном»

увидел

Евгения бедного,

Что на каменном льве

Восседал в бонапартовом жесте,

Скрестив на груди

Непобедные руки!

Как странно мне было!..

Я потом комментэму строчил

На загадочный опус ПИИТА

И постиг, что он предков

варяжских своих

Дать задумал герою,

Чиновнику бедному,

Но скрыл почти мысль ту

В варианте последнем…

Хотя и таким

Николай-царь,

который в Крыму

провалился,

её в свет не пустил!

А на Сретенском рядом бульваре

Бурлюк услыхал, как студентик

Из Школы Ваянья

Маяковский Владимир

Читал свой «Ноктюрн»

Громогласно,

И назван был

Супер-поэтом!

А какие дома

Здесь, на Сретенском!

Вот, например, дом России.

Так он назван –

Застывшей волной

ренессанса и готики,

С башней с часами!..

Я ходил в него в детстве

В немецкую группу.

Пять ли, шесть ли детей

Вокруг немки-старушки

Сбирались… и учили язык.

Но война это всё упразднила.

Немцы стали врагами,

И мы снова с Европой в раздоре!..

…………………………………

…И стреляли, свергали царей.

Но опять собиралась Имперья,

И вновь не давалась Свобода!

И, давимый,

Дотоле безвестный,

Свирепый на трон взгромождался!

…И вот Трубная площадь

Внизу, под горою бульвара,

Здесь народ очумело

Давил сам себя,

Упыря хороня дорогого!..

…………………………………

Так в чём же загадка?

…………………………………

Ах, лучше не думать об этом!

Лучше девочку вспомнить

В пальтишке в снежинку

И с милым лицом,

Которую встретил

(А было мне семь или восемь!)

Под сенью бульвара родного.

И плакал ночами я,

Думая долго о ней,

Никогда её больше не видя!

Мыс

1.

Там, вдали протянут мыс,

Разделяющий заливы,

Перетоки, переливы,

Кочевые заунывы

Вод ночных и световзмывы

Заревых… Простёрт, как мысль.

Он то светел, то темнеет

Дымовеет, рыжевеет

Как расплеск волос твоих

В ореоле солнц на них!

…В измененьях светотени,

В непрерывной перемене

Ветролюбых облаков…

Промерзаний, согреваний,

Серой глины осыпаний.

В дугах рыб и взлётах птиц.

2.

И с тобой мы там бродили

Улыбались и любили

Меж ветрами и травой,

Высотой и глубиной –

Этой шёлково-солёной,

Синедымной и зелёной

Этой бездны без границ?

И под нами плыл тот мыс

С глины юрскими пластами,

Сизых осыпей плащами;

Над ветрами и волнами

Нависающий карниз!

3.

Но одни ль мы были в мире,

В этой синекрылой шири, –

Где хребтом простёрся   мыс?

Или все, кто здесь когда-то,

Плавал иль взмывал крылато,

Измеряя глубь и высь –

С нами жили в этой дали,

В этой солнечной слюдали,

Обнимая древний   мыс?..

Викаван кавантареи,
эйлолеи, дымовеи
Раннежизненных морей –

Первогенные спирали,

жаброщели и хвостали.

Морелилий лировей –

Все планктонные скитанья

огнеблики и глотанья

Между ила и солей!

…Узкий след весла Язона

Чёрный вал Медейных кос.

Воздыхания Назона

И скифянки той раскос,

Что поэта возлюбила

Здесь у волнового взвива!

Абордажи битв морских

След бродяг, рабов, святых…

Вся громада миробездны,

Где вскипают гребни звездны!

……………………………

4.

Он простёрт подобьем мысли,

Прорезая дали, выси,

Всех стихий обилен данью,

Отдаваясь Мирозданью –

Он в веках плывёт, парит

Ящером из юрской глины…

…Но изрежут бурь лавины

Склон его средь зим и лет.

Наших тел недолгий след

На обрыве, где любили,

Где бродили мы с тобой –

В этом запахе полыни

Над прибойной глубиной

В воздыманьях пенной хлыни!..

5.

И останется лишь голос

Этой зауми морской –

Айли, всплески, йорли, вьой!

Зон – дардан – лиай – айруны –

Эти вздохи и поюны

Звуки фуги волновой!..

Но и в дальней той звучали

Будет отсвет здешней дали,

Где скитались мы с тобой –

Этих дальних скал обрывы,

Южных бабочек отливы

С несказанной бирюзой,

Зажигающей заливы…

6.

Лаакс – ласк – лалаакс

Зан – зон… Лиаах!.. А-аахх… Шуахххх!..

Кселп!.. ла-ла-ла – кселп…

Ааааххх-шааааа…

Влажной галькою возвращаясь

С предвечернею звездой!..

Класк-паласк… Слааа… кселп…

Шааах… Шааах!.. Кселп…

Зааан… Зооон!.. Склаан… Склеен…

Сооон…

………………………

На Агоре в Херсонесе

...Он руку вдаль простёр. Он говорит.

И смуглым лавром лоб его обвит

И речь его прямей, чем ряд колонн –

О том, что стены города – закон.

Что должен быть свободным человек

И не дрожать пред властью весь свой век!

.............................................................

Как вольно, как красиво говорит

И речь его, как лучший гимн звенит!

Размерен и скульптурен каждый жест

И вот ему кричат в экстазе с мест!

Он бьёт в сердца, словно в тимпанов медь

О, если нам бы так сказать суметь!

Едины в нём свобода и закон.

Как Поликлетом здесь изваян он!

…И кончил он. А демос бушевал

Вокруг него с восторгами, цветами...

А хмурый скиф всё это озирал

Как серый камень, тяжкими очами.

70-е, Херсонес

Ночь на террасе

Июнь... Инь – ян. Инь – ян... Июнь.

Касанье рук.

Кузнечика аккадский звук.

Всю ночь – заря

Среди смеркающихся дач…

И прядей перистых воздушно-дальний плач!..

Инь – ян. Июнь... Июнь. Инь – ян...

……………………………………………………

* * *

*

Ну что вы прицепились: Бог да Бог!

Не слышит ничего, одрях, оглох...

А вы почувствуйте свою, соседа душу –

Тогда, быть может, отзовётся – Бог.

*

Лежу на столике в саду, вперяясь в небо.

И вправду жил я здесь и был, иль вовсе не был?..

Пройдут те стаи облаков, снега и воды,

И кто воспомнит обо мне – он был иль не был?..

*

Ах, сколько же друзей ушло – куда?..

И твой черёд придёт уйти туда…

Забудь! Лети душой в моря рассвета,

И пусть тебе горит Любви Звезда!..

Однажды…

Юбка вьётся у ней вокруг ног,

И идёт она, солнцем разима,

Средь весны вся и неопалима,

И над нею Безвестность иль Бог?

А в глазах её – стон и лазурь

И моя безоградная радость! –

Это жизни мгновенность и благость

И всесилье рождающих бурь…

Кто создал эту дальность и боль?

Этих грудей и стана охватность?

Этих летних ночей беззакатность?

Этих облак мерцающих соль?

Это женщина, это – мечта.

Это моря полынь синевеет.

Это рыжесть волос её веет

Теплотой, что как воздух свята…

Ты свободен как ветер – беги!

Но возьмут тебя бёдер изгибы

И волос огневьюнные нимбы,

Суламитных лодыжек шаги…

Песня

Ушедшим…

Кого-то нет!.. Кого-то нет!..

Кого-то жаль!..

И соловьи за край листвы уносят в даль!

Кого-то нет! Кого же нет?

Кто скрылся вдаль?

И соловьи сквозь тёмный лист

поют печаль!

Сквозь слёзы высят

Лен-глен-вьюююю –

Поющий свет –

О том, что айль

Чонг-чонг – зин-з-а-а-й!..

Кого-то нет!

В закатах ли, рассветах зорь –

Во весь июнь –

Бушуют в далях соловьи,

И каждый юн!..

И сколько б ни ушло миров,

рождаясь вновь,

А соловьи, забывши всё,

поют любовь!

И мы уйдём за край листвы,

В закатный свет…

И кто-то, может быть, вздохнёт:

Кого-то нет!

А мы с тобой, где вечно песнь

Плывёт сквозь даль,

Где светоангелы меж звёзд

поют сияль!...

2010, Томилино

Песня аргонавтов

Арго золотыми крылами забил…

Андрей Белый

Ах, как сияет вдали

Моря кристалл винноцветный!

Нашу печаль утоли,

Арго – Паритель заветный!..

В даль заревых облаков,

В Край исполненья желаний,

К радуге Новых Веков

Нас унеси от страданий!

Там изобильны поля,

Люди там ясны, как дети, –

Вечно качает земля

Сны невозможные эти!

Пышут Харибды страстей,

Горя голодного Скиллы…

Рвут паутину снастей,

Пасти разъяв, как могилы!

…Зевс да помилует нас! –

Вынесет дланью своею!

Феб озлатит наши реи –

Сердце – нам верный компас!

Вечно, Любимая, твой

Взгляд мне над бурями светит –

Той, родниковой звездой,

Дальней живой бирюзой

Душу спасёт и приветит!..

Скрытое в злобе и мгле

Духа Руно Золотое –

Солнце Любви Огневое

Снова подарим земле!

Арго у берега ждёт

В зелени, в пене певучей –

Миг – и над далью в полёт,

В неба лагуны сквозь тучи…

С Богом же, море зовёт!

80-е г.г.

Пролески

Пролески – небоплески

Аруэль!

Люэти зелень тьюэли

Апрель.

О, сколько же ты видел волновёсен!..

Но вновь в душе – слезою

Лазурель...!

Птичка

Пти-а…

Пти-каа

Пти-мала

Пти-песенка мая

Пти-и-и

Цви-и-и! Цви-и-и! Цви-и!..

А не-ба

Не-е…

Нет неба

Не-е-ба о-гром-ного,

Небес –

Нет без

Ма-лой –

Цви-и-и-и…

Цвиии-и!

Сестина

1.

Вот они сквозь проталины снега пролески

Неба ли, моря капельно – апрельские всплески?

Может быть, в звёздах летящих вселенных

Были те образы искр мгновенных?

..Или ангелы смотрят такими глазами

Там за вьюгою давнею детскими снами?

2.

Той военной зимой за вьюговыми снами

Синевой мне мерцали малютки – пролески

А потом перед жаждущими глазами

Заиграли морей синедальние всплески!

Или в трепете венчиков ваших мгновенных

Вдруг увидятся отсветы новых Вселенных?

3.

Я увижу в них отблески новых Вселенных,

Предсказанные видящих зоркими снами –

Зажигающих в сердце восторгов мгновенных?

Так лазурью подветренной светят пролески!

Или это океана далёкие всплески

Синевеют меж бликов перед глазами?

4.

Ах, когда-то при встрече с твоими глазами

Я услышал вдруг музыку новых Вселенных

Что звучала как моря далёкого всплески –

Одинокому снилась ты зимними снами!

И как Шартра лазурь пламенели пролески

И манили нас Вечности в мигах мгновенных!

5.

Пусть проходят года в переливах мгновенных

Но та встреча всё брезжит перед глазами..! –

Шестикрылою синью так светят пролески

Словно завязи новых весенних Вселенных!

Снова зимы ложатся снегами и снами

Но зовут меня моря далёкие всплески!

6.

Вновь весенней воды переливы и всплески

Вот и первые бабочки в жизнях мгновенных..

Что мы в далях узрим за весенними снами?

Столько видев на свете своими глазами?

Приближенье счастливых иль тёмных Вселенных?

Но как юностью дальней нам светят пролески..!

Сидя у Николая Бокова –

в пещере, под Парижем

Сойдите с коня!

Выпейте, господин, вина!

Ван-Вэй

– Всё суета, повторяете вы,

Всё суета!

Стоит ли жить, коль разъяты

Вечно смерти врата?

Что же нам гнаться, ловя –

Пёстрые дней миражи,

Если вся жизнь как трава

Этой осенней межи?

Там, в измереньях неба,

У Бога сойдёмся вновь,

Где ангелы зорь, танцуя,

Веками поют Любовь!

Там, повторяете, там ,

А не здесь, на тёмной земле,

Где век разметает нас,

Подобно печной золе...

– Но посмотрите, мой друг,

Как листик кленовый рыж,

А там, за каймами дыма

Всё манит к себе Париж! —

Острые сгибы улиц,

Камень церковных стрел.

И как этот грешный Урбис

Так долго у Бога цел?

И блеск его и безумства,

И храмовый завиток

Зачем-то здесь сохраняет

Нам непонятный Бог!

– Я тоже им опьянялся,

Но многих грехов и слёз

Стал груз мой мне непосильным

И меня облегчил Христос.

Он прошёл над Марны долиной –

И здешнее смеркло всё!

И когда-то над этой равниной

Как та лягушка Басё

Прыгнет душа скитальца

И края заоблачных стран

И раны её омоет –

вечной Любви океан...

– Мой друг, в это небо Данта

Заслали уже кораблей –

Там плазменный вихрь бушует

В клещах магнитных полей.

И только из дуг зазвёздных –

Из тех галактических роз,

Быть может, сигналы пробьются,

Да, будет с ними Христос! –

От них, под своим Парижем

Сидящих в пещере, как мы,

И также о нас гадая

сквозь волны межзвёздной тьмы!

Быть может в летящих эонах

Не встретиться нам никогда –

Пусть в далях им улыбнётся

Над их зарею звезда!

...Пора, господин, прощаться.

Как осени даль высока!

Вечны и бесконечны

Только белые облака...

1996

Урби-сонеты

Зодчий Динократ предлагает Александру

Македонскому вытесать из горы Атос

великана, держащего в левой руке

город со ста тысячью жителей.

П. Велев, урбанист.

От берегов уйдут в далёком дне

И будет дом как некая планета

То поднят в рябь лучей и струны ветра,

То в изумрудной плыть голубизне...

И станем мы не только лишь во сне

Парить как чайки в облаках рассвета

И собирать кораллы для букета

Средь пёстрых рыб и водорослей на дне!

Стремится дух от наших дней отплыть

И унестись к иных времён прибою

И жизнь совсем иную ощутить

Среди людей других, с другой судьбою.

И пусть потом о здешней загрустить...

Умчаться бы! Но лишь вдвоём с тобою.

Уже рябины светится коралл,

Хотя июль ещё и ясно небо,

А я – о городах, в которых не был

Никто, – их зодчий в книге нагадал!

И что за диво? Жизни срок так мал,

И где-то гибнут из-за корки хлеба!

Не видел я, ну хоть Баб-Эль-Мандеба,

А всё куда-то б, за века витал...

Я вижу чудо странных городов,

Где ветви улиц подняты в пространство

И каждый день как изумленье нов!

И лишь в любви желанно постоянство.

О чём же я?.. Всё сны, да краски слов.

Но чем была бы жизнь без этих снов?

Февраль

Снегорай,

Снеговей,

Снегосинь

Февралей!

Снегоангелы яблонь

В пареньи ветвей

Феораи февраль.

Солнцелед,

Солнцедаль!

...Как его выносить?

Как его разлюбить,

Этот мукой морозной

Овеяный край?

В снегосвет, снегодаль

В снегозвонкий хрусталь!

Наливай, моя радость...

Полней наливай

златоискру вина,

До светла,

До пьяна!

О летящий февраль!

Снеговей!

Светорай!

...Не вздыхай, о мой друг,

Улыбнись,

Не вздыхай!..

Февральские строки

1. Ах, Инезилья!

Февраль.

Снегосолнь,

снегосинь на дворе!

Вот иду в магазин

за крупою, да хлебом –

под звенящим в луче

целестиновым небом!

Ну, а там, в гастрономе –

чудит гастроном –

три бочонка на полке

с испанским вином.

Наливают!

Гарначча

и тепморнаилья.

третий – Роза Испании

Ах, Инезилья!

Выпив бы, завопить –

Нежность с запахом дыни.

А потом   пошататься

по февральской той сини!

взявши хлеб да крупу –

выпил.

Двинул домой.

Ну, а там, в телевизоре –

Боже ты мой!..

2. Информада

Березовский – а кто это?

Березовский – а кто это?

……………………………

…Чёрный тоннель

Чёрный квадрат

Там перформанс

Разорванс –

Разверзнутый ад!

Пазлы.

Стигмы.

Огарки

раздробленных тел…

Босх безумный?

Ивашка ли царь захотел

здесь ожить среди глюков

заплечных и свих?..

Кто найдёт здесь, о Боже!

Ушедших своих?

В восемь сорок утра

в этот рельсовый ад

навсегда, в никогда

без отдачи назад!…

 Володя Ульянов!

Волода Масхадов!

Володя Басаев!

Володя! Володя!!!!

– Мочить, мочить и мочить

А не сопли жевать!

Березовский – а кто это?

Березовский – а кто это?

Дух железа.

Тряпьё обгорелое.

Кал.

…То ли рёв Минотавра

То ль взрыва оскал?…

…Тел форшмак

И   со вспученной крышей вагон.

Вуди Аллен с улыбкой

И красный миллион

Нулевеет под нею –

Реклама, реклама…

…И никто уж не всхлипнет,

не выхрипет: Мама!…

Володя Ульянов!

Володя Масхадов!

Володя Басаев!

Володя!

Володя!!!

– А должна быть диктатура закона!

А должна быть!..

А должна быть…

– И вам тоже обрежут, – я попрошу, –

так, чтобы ничего уже больше не выросло!

– Лодка? Она утонула.

Лодка? Она утонула!..

...А мне видится, бредится

этот тоннель –

Ко всему, в чём мы булькаем тут

Параллель:

Чернодырный квадрат.

Перекрут.

Перемат.

Фабержейные яйца

В тыщу карат!..

Михалков.

Макашов.

Аквапарк.

Ваххабит!

И туда всё, колбасясь

И плющась летит!

– Березовский? А кто это?

Березовский? А кто это?…

– Эх, пиит, да уйми ты свой вой-неуём!

Ведь во взрыве живём,

Во взрыве живём!…

– Лодка? А она утонула.

Лодка? – Она утонула!

…А если семь лет

 с полной отдачей работать

С ума можно сойти!

С ума можно сойти!

С ума можно сойти!..

………………………

февраль 2004

*

Фонтаном ввысь грозовая сирень.

Ещё и соловьи – всю ночь и день.

Остановись, мгновенное мгновенье!

Чтоб навсегда бы – звёзды и сирень…

* * *

Что же слышится где-то, и видится в лужах и стёклах?

Неоткрытых морей, неизвестных садов голоса?...

И рассеянным светом линялая куртка промокла

Полуночных небес и сигналит о чём-то роса.

…А ведь было когда-то: мы верили, чуяли, ждали,

на крутых площадях простирая ладони в зарю!

Но в какой-то из мигов мы веру свою потеряли.

Или времени вал нас отбросил опять к декабрю?

…Под седой лебедою, под ржавчиной войн и событий

Вавилоны отживших идей и вождей имена.

О, каких же ещё нам отчаяний, мук и наитий –

Чтоб открылись вдали золотые Её письмена?

Так не дайте же вновь, чтоб за вас ваши судьбы решали:

Всё опять на весах, на дисплеях, и всё – на шкале.

Изгоните же страх, чтобы ваши сердца не дрожали.

Снова реет мечта с аметистом на светлом челе.

Май 1988

* * *

«Хорошо на Си-цзы весной:

Мгла над ивой и свет над кустами,

Жёлтой иволги свист надо мной.

На качелях качнусь раз, другой

И весны уж не будет с нами..!»

«Книга песен». Древний Китай

Эй, как древние лирики

не пропусти!

Эти миги весны .

Эту синь синевы

Среди друз изумрудных

Внезапной травы..!

Эти диво-мгновенья

Не упусти,

Чтобы душу

Лазурью пронзить

И спасти..!

Эллада крымская

...Ты помнишь Юг? Прозрачная вода

У ног звенела галькой меловою,

И были мы счастливыми тогда

Под Гелиоса лаской огневою!

Ребёнок наш у берега играл,

Песок морей сквозь пальцы тихо сея,

А гулкий понт вздыхал и рокотал

О подвигах скитальца Одиссея.

...Мы в гору шли, где в призрачную синь

Колонны капители поднимали

И, раздвигая вереск и полынь,

Мозаики соцветья разбирали.

И плыли мы потом средь юных пен,

И ты сквозь брызги солнца улыбалась,

И верилось – под пение сирен

Когда-то ты из этих вод рождалась!..