Марк
Ляндо

* * *

И снег, и снег, и облака,

и снег,

и снег.

На миг? На век…?

И кто-то был, и кто-то пел,

кого уж нет!..

Но облака как пух,

как свет

летящих дум…

Скажи, о чём тот льдинок в ветре

звонкий шум?

…О чём вздыхать?

О чём гадать?

Есть милый лик,

и всё вокруг него кружит –

и мир, и миг!

* * *

Ах, не думай, не вздыхай.

Даль воздушна и легка,

И на зорях облака,

Как индийский перламутр,

Как напев премудрых сутр –

Дальний рай!..

Урби-сонеты

Зодчий Динократ предлагает Александру

Македонскому вытесать из горы Атос

великана, держащего в левой руке

город со ста тысячью жителей.

П. Велев, урбанист.

От берегов уйдут в далёком дне

И будет дом как некая планета

То поднят в рябь лучей и струны ветра,

То в изумрудной плыть голубизне...

И станем мы не только лишь во сне

Парить как чайки в облаках рассвета

И собирать кораллы для букета

Средь пёстрых рыб и водорослей на дне!

Стремится дух от наших дней отплыть

И унестись к иных времён прибою

И жизнь совсем иную ощутить

Среди людей других, с другой судьбою.

И пусть потом о здешней загрустить...

Умчаться бы! Но лишь вдвоём с тобою.

Уже рябины светится коралл,

Хотя июль ещё и ясно небо,

А я – о городах, в которых не был

Никто, – их зодчий в книге нагадал!

И что за диво? Жизни срок так мал,

И где-то гибнут из-за корки хлеба!

Не видел я, ну хоть Баб-Эль-Мандеба,

А всё куда-то б, за века витал...

Я вижу чудо странных городов,

Где ветви улиц подняты в пространство

И каждый день как изумленье нов!

И лишь в любви желанно постоянство.

О чём же я?.. Всё сны, да краски слов.

Но чем была бы жизнь без этих снов?

Зерказа*

Лиловый свет. Зелёный диабаз

и снежной чайки зоркое паренье...

Природа, воздохни о кратких нас

и удлини мгновенное мгновенье!

___

* «Зерказы» — это зеркальные фразы.

Отражения мира в мгновениях человеческой жизни. 

И вот…океан

1.

Ещё в кабине самосвала, со щебнистой межгорной дороги –

меня поразила эта странная дуга горизонта,

меж двумя темнохвойными мысами.

И вот, подъезжая всё ближе, я видел... Что же? –

То, что не видел никогда до того – то, что не было горами.

Или облаками, не было голубеющим или зелёным,

не было латунным или зеркально блестящим.

не было шёлковым или шерстистым.

Не было павлиньим глазом

и – было всем этим! –

Текучим, неуловимым и в то же время влажным, тяжёлым.

Отдалённо звучащим, непонятным и реальным,

поднимающимся стеной и опрокидывающимся в горизонт...

2.

И вот, стоя на скрипучей гальке, вдыхая его не-вероятный,

йодно-сырой и солёный запах его, я шептал:

О волноликая даль!..

Ты минерал и газ, лепеты губ и отсветы глаз.

Искры мысли и смывание, забвение... Окна до-мов

И устьевая желтизна глин – гибкий след истёр-тых временем гор.

Ты и рождение, и умирание.

Всё было в тебе, ещё до всякой жизни,

Когда

протоны твои сгущались в допланетных миллиар-долетиях,

истекая из Большого Взрыва.

Ты как Солярис, породивший и волнующий всё живое!

3.

...Вот я стою в своих порванных кедах, усталый от походов

по хребтам и тайге, одинокий и малый,

чуть больше креветки твоей, инфузории, лингулы!

И понимаю, что всю предыдущую жизнь

смутно стремился к тебе.

И как же, как вместить мне твою Бесконечность?

...Вот сейчас, где-то далеко отсюда — ты дро-жишь, может быть,

солёной хрусталинкой в тонкой ладони той,

которую я встречу когда-нибудь... Встречу ли?

4.

О, жидкое зеркало, отразившее огнеткани заката,

тысячи парусов, вёсел, дымных труб городов.

Всё растворяющее и снова отлагающее...

То нежнейшее, то ужасающее...

Переливающее формы и образы как Протей!

Здесь, у скалистой грани вскипало ты миллионы

дней и лет, взвивая в толще своей водоросли,

Пузырьки кислорода и тепловые кванты, раска-лывая, дробя

и стирая эти миллионы тонн окаменевших лав –

в гальку, в глину –

в нежнейшие словно дым пески...

О, стихия, незапамятно древняя и юная!

Из тебя, из лон твоих глубодонных

я вышел когда-то зверорыбой, перпончатолапой,

зелёной тварью, пугливой и злобной, унося

в крови соль твоих гребней...

Ведь я твой, твой –

ведь во мне, в нервах, в лёгких, в диафрагме и мышцах,

в микросхемах клеток – мозга

как оттиснуты все твои миллиарды лет!

И плыл в тебе плотогоном, канаком на пироге,

а потом уже в корабле –

Одиссеем, выдумывая себе богов,

и надеясь на их помощь, отклоняем в пути

Калипсо и Киркой, угрожаем страшным Киклопом,

хитродерзостно убегая от смерти

и доплывая, наконец, до родной Итаки!

Я бродил по пескам твоим Экклезиастом,

видя волнообразные твои упадания и воздымания,

течения и противотечения, воспарение

вод и возвращения рек –

великое подобие всей жизни человеков, и вздыхал

о безысходном повторении всего!

И всё же Дарвином и Тейяром я видел неукротимое

                            восхождение лестницы существ – всё дальше и выше

и мечтал... о чём? Может быть, о Бессмертии?

О, текучая волнолистая книга!

Что же написано солью, той же, что и в моей крови, костях и органах –

как и на твоих синезелёных страницах, перели-стываемых ветрами?

5.

О, Жизнь, возникшая в этой мерцающей,

как крылья бабочек стихии!

И Ты и море – два лика одного и того же Единого!

Да, родство с ним я всегда чувствовал,

Когда после таёжных маршрутов, освобождаясь, наконец,

от пропылённой, потной одежды,

я вступал в твои вздыхающие воды и плыл,

всей кожей истомлённого тела,

языком, нёбом, детородной частью – ощущая

твою соль и ласку, твои тяжёлые качания, эти импульсы

неведомых энергий, всю эту жизнетворную, мощь

Твоей возлюбленной громады...

Не различая уже границы между «я» и этим род-ным – «не Я»

ведь недаром и рождён я под созвездием Рыб!..

...Ты помнишь ли своё детство, о Зоэ, Жизнь?

Когда студневидными амебоидными облаками,

в искрах ещё молодого солнца ты текла

среди архейской соль-стихии?

Когда не было смерти, а только деление клеток

и расширение студенистых слоёв твоих

в складках волнокристалла?

Вспомни, о вспомни этот рай твоего начала?

Была ли ты счастлива тогда –

сама дитя и сама колыбель, качаемая ветрами

в климтовых золотых дисках и спиралях,

в блаженных снах без сновидений –

нерождённая ещё Афродита?..

6.

Но вот уже ночь и темно блестящие в дальних огнях,

как волны автомобилей, пунктиры небоскрёбов – движутся

валы, вздымаясь и опадая...

И будто мелькающие женские и мужские фигуры в складках лёгких одежд

среди улиц вольных, невиданных никогда городов!

...Или это переливаются огни дальнего пирса

с корабликом, на котором мы уплывём уже завтра?

И я засыпаю под эти шумы и плеск

в хибарке, отставного моряка, – Ах, Кирилл, Кирилл, добрый человек,

с глазами, широко расставленными, как у капитана Немо,

словно охватывающими весь горизонт, принимавший нас,

бродяг московских, у себя – где ты теперь? Жив ли?..

..............................................................

И я выхожу на край берега

с рассветом

и вижу в павлиньих шелках волн, как ты

вместе с солнцем рождаешься снова,

о, Богиня!

И идёшь мне навстречу

с белопенными бёдрами,

золотоводорослевым лоном,

с тяжёлыми дельфинами грудей,

с влекущими и грозными,

как море-небо глазами...

Идёшь босыми раковинами ступней

по скрипящей гальке,

чтобы я – Стегоцефал –

Адам-Одиссей и безвестный странник,

тайно вожделеющий тебя,

о, Мгновечная, соединился бы с тобою!

О, Прекрасносветлая, зорями и

звёздами отражённая!

Раствори и возроди, раствори и возроди вне времён

и границ, раствори и возроди!

........................................................................

Синь-соль... Вздохи...

Плеск... Перестук гальки ... Запахи йода,

выброшенных морских ежей... Тени... Отсветы... тени

Даль.

60–90-е гг.

Сидя у Николая Бокова –

в пещере, под Парижем

Сойдите с коня!

Выпейте, господин, вина!

Ван-Вэй

– Всё суета, повторяете вы,

Всё суета!

Стоит ли жить, коль разъяты

Вечно смерти врата?

Что же нам гнаться, ловя –

Пёстрые дней миражи,

Если вся жизнь как трава

Этой осенней межи?

Там, в измереньях неба,

У Бога сойдёмся вновь,

Где ангелы зорь, танцуя,

Веками поют Любовь!

Там, повторяете, там ,

А не здесь, на тёмной земле,

Где век разметает нас,

Подобно печной золе...

– Но посмотрите, мой друг,

Как листик кленовый рыж,

А там, за каймами дыма

Всё манит к себе Париж! —

Острые сгибы улиц,

Камень церковных стрел.

И как этот грешный Урбис

Так долго у Бога цел?

И блеск его и безумства,

И храмовый завиток

Зачем-то здесь сохраняет

Нам непонятный Бог!

– Я тоже им опьянялся,

Но многих грехов и слёз

Стал груз мой мне непосильным

И меня облегчил Христос.

Он прошёл над Марны долиной –

И здешнее смеркло всё!

И когда-то над этой равниной

Как та лягушка Басё

Прыгнет душа скитальца

И края заоблачных стран

И раны её омоет –

вечной Любви океан...

– Мой друг, в это небо Данта

Заслали уже кораблей –

Там плазменный вихрь бушует

В клещах магнитных полей.

И только из дуг зазвёздных –

Из тех галактических роз,

Быть может, сигналы пробьются,

Да, будет с ними Христос! –

От них, под своим Парижем

Сидящих в пещере, как мы,

И также о нас гадая

сквозь волны межзвёздной тьмы!

Быть может в летящих эонах

Не встретиться нам никогда –

Пусть в далях им улыбнётся

Над их зарею звезда!

...Пора, господин, прощаться.

Как осени даль высока!

Вечны и бесконечны

Только белые облака...

1996

* * *

В изумруде аллеи

бабочка света

В круглостенном тоннеле –

Веянье лета

И мальчишка на велосипеде...

... Лета давнего лета –

Где бабочка света?

Где мальчишка,

Что замшей асфальта скользил

Здесь в 30-е где-то?

...Махаоны летали

Как герцоги воздуха. Света?

Или может быть, Рита?

Её звали?

Смолистый потёк –

Голубел.

Голубые же капли росы

Золотели искристою пылью.

...Что в глазах её – синих сирен!

И обвеяна галька колен –

Полынью...

Отвори горизонт, отвори!

Где плывут махаоны зари

Изумрудными арками лета.

Где не властна забвенная Лета.

И мгновение – спит.

И мальчишка воздушно скользит

За мерцающей бабочкой Света...

* * *

Что же слышится где-то, и видится в лужах и стёклах?

Неоткрытых морей, неизвестных садов голоса?...

И рассеянным светом линялая куртка промокла

Полуночных небес и сигналит о чём-то роса.

…А ведь было когда-то: мы верили, чуяли, ждали,

на крутых площадях простирая ладони в зарю!

Но в какой-то из мигов мы веру свою потеряли.

Или времени вал нас отбросил опять к декабрю?

…Под седой лебедою, под ржавчиной войн и событий

Вавилоны отживших идей и вождей имена.

О, каких же ещё нам отчаяний, мук и наитий –

Чтоб открылись вдали золотые Её письмена?

Так не дайте же вновь, чтоб за вас ваши судьбы решали:

Всё опять на весах, на дисплеях, и всё – на шкале.

Изгоните же страх, чтобы ваши сердца не дрожали.

Снова реет мечта с аметистом на светлом челе.

Май 1988

* * *

«Хорошо на Си-цзы весной:

Мгла над ивой и свет над кустами,

Жёлтой иволги свист надо мной.

На качелях качнусь раз, другой

И весны уж не будет с нами..!»

«Книга песен». Древний Китай

Эй, как древние лирики

не пропусти!

Эти миги весны .

Эту синь синевы

Среди друз изумрудных

Внезапной травы..!

Эти диво-мгновенья

Не упусти,

Чтобы душу

Лазурью пронзить

И спасти..!

Пролески

Пролески – небоплески

Аруэль!

Люэти зелень тьюэли

Апрель.

О, сколько же ты видел волновёсен!..

Но вновь в душе – слезою

Лазурель...!

Сестина

1.

Вот они сквозь проталины снега пролески

Неба ли, моря капельно – апрельские всплески?

Может быть, в звёздах летящих вселенных

Были те образы искр мгновенных?

..Или ангелы смотрят такими глазами

Там за вьюгою давнею детскими снами?

2.

Той военной зимой за вьюговыми снами

Синевой мне мерцали малютки – пролески

А потом перед жаждущими глазами

Заиграли морей синедальние всплески!

Или в трепете венчиков ваших мгновенных

Вдруг увидятся отсветы новых Вселенных?

3.

Я увижу в них отблески новых Вселенных,

Предсказанные видящих зоркими снами –

Зажигающих в сердце восторгов мгновенных?

Так лазурью подветренной светят пролески!

Или это океана далёкие всплески

Синевеют меж бликов перед глазами?

4.

Ах, когда-то при встрече с твоими глазами

Я услышал вдруг музыку новых Вселенных

Что звучала как моря далёкого всплески –

Одинокому снилась ты зимними снами!

И как Шартра лазурь пламенели пролески

И манили нас Вечности в мигах мгновенных!

5.

Пусть проходят года в переливах мгновенных

Но та встреча всё брезжит перед глазами..! –

Шестикрылою синью так светят пролески

Словно завязи новых весенних Вселенных!

Снова зимы ложатся снегами и снами

Но зовут меня моря далёкие всплески!

6.

Вновь весенней воды переливы и всплески

Вот и первые бабочки в жизнях мгновенных..

Что мы в далях узрим за весенними снами?

Столько видев на свете своими глазами?

Приближенье счастливых иль тёмных Вселенных?

Но как юностью дальней нам светят пролески..!

Вместо посылки:

…Снова трава,

В ней синева.

Боль – синева.

Зорь – синева!

Малых цветков,

Юных цветков –

Даль синева.

Соль – синева!

Новый сезон –

Вечный Сезанн.

Неба озон

Глубь синева!

Дальних морей

Ультрамарин –

Души спаси

Свет – синева!

Шесть лепестков –

крыл

Синева..!

Зелень и синь

Рая слова…

* * *

Смиренному и несравненному

Фра Беато Анжелико

Зелёный соловьиный дом

Стоит над золотым прудом,

Где не смолкая соловьи

Поют зарям мечты свои –

Как на счастливых облаках

Гуляют ангелы в цветах,

Сидят на голубом лугу

В согласном радостном кругу

И вьют воздушные венки,

Как свет смеющийся, легки!..

От наклонённых звёздных сот

Сбирают вещий Божий мёд.

Печали слушают седых

Туманов от скитаний их.

И тихо говорят о том,

Что там, где синий окоём,

Задумчивый и светлый Бог,

Уставши от земных тревог,

Глядит на соловьиный дом

Над золотым от зорь прудом,

Где в свежих листьях соловьи

Поют без края о любви.

80-е