Для стихотворения
Лишнего – не нужно.
Заботы дня,
Растрёпанность чувств
И всё в этом роде –
Оставьте прозе.
Возьмите выжженных солнцем гор
Да синьки морской между ними в створ.
И о ней – мелькнувшее воспоминанье...
Глядишь, через век, –
Бывает и так, –
Какая-нибудь школьница
Или чудак
Примут ваше посланье...
* * *
*
Ну что вы прицепились: Бог да Бог!
Не слышит ничего, одрях, оглох...
А вы почувствуйте свою, соседа душу –
Тогда, быть может, отзовётся – Бог.
*
Лежу на столике в саду, вперяясь в небо.
И вправду жил я здесь и был, иль вовсе не был?..
Пройдут те стаи облаков, снега и воды,
И кто воспомнит обо мне – он был иль не был?..
*
Ах, сколько же друзей ушло – куда?..
И твой черёд придёт уйти туда…
Забудь! Лети душой в моря рассвета,
И пусть тебе горит Любви Звезда!..
Казанский вокзал
/Фрагмент 3/
…И вот Казань.
Дом на окраине мещанский, деревянный.
Казанка-речка. На откосе тут
стрелялся от тоски когда-то Горький
Максим
и написал потом об этом…
Базар убогий,
Но куда же от него?
И школа –
что моей надолго стала…
А мы – купаемся всё лето,
а зимой – на лыжах по обрывам – просто жуть! –
Но и в тылу война нас достаёт
Железным когтем: холод, голод, хвори …
...А там –
как со времён Гомера, Гераклита –
народ там громоздится на народ:
там мужики срубаются и парни...
кроят осколки, пули – черепа.
И штык трёхгранный или ножевой
там с хрустом входит в рёбра, в горла, в пах...
И мат. Надрывный мат рычит, хрипит,
и вонь тротила,
дерьма и падали плывёт над полем смерти...
То – страсть, страсть древняя кипит:
в чужих телах –
тебя, твоих – стереть!
Отнять рожающее лоно чёрной Геи!..
В своих же –
отстоять. Не дать!
Уицраоры сражаются,
а в поле остаются
разорванные,
скрюченные с лёгкими наружу,
кишками, костью ломаной
и членами мужскими,
уж никому ненужными теперь –
тела, тела...
Да, километры, мили этой Геи –
засеяны, как молодым зерном,
телами
миллионов тех,
что в тюбетейках, кепках были –
теперь же в касках;
тех, кого ты видел
ребёнком на Казанском,
среди них,
быть может, и жених девицы той,
что в шляпке и духах французских
на дачу ехала тогда...
И вот теперь
Невенчанной вдовой навек осталась.
Всё бродит молча,
хоть живая,
в беретке,
иль простоволосая,
ещё почти что молодая…
И сколько их таких? Кто сосчитал?
И до сих пор ещё
никак не можем
постичь войны, – неимоверной глыбы,
Нас придавившей…
…Я вырастал худым, послевоенным.
В трофейном пальтеце из комиссионки,
Или в плащишке чешском –
модным быть хотелось!
Зимой – на лыжах дальние походы...
Проплывы летом. Воля мне – в природе,
Слов не имеющей:
Словесная ж – ни-ни! –
А ведь хотелось на филфак:
Мой школьный опус
по радио как будто бы читали…
Но времена опять пошли крутые:
– За твой язык, конечно же, посадят
Иль вышибут!..
Нет, нет, мой сын, – к природе:
– Ну, камни, ракушки… Растеньями займись, –
твердила мать. –
Биолог будь иль химик –
Специальность
Хоть для жизни получи!
Литература?
Нет, это всё потом, потом,
Пото-о-о-м!..
И я пошёл – в геологи, влекомый
просторами Империи громадной...
А ОН?
Усатый распорядитель нашей жизни?
Сажать он стал в 49-м –
всех,
кто язык с Победой развязал!
Евреи же – особенно достали
Диктатора.
Он им Израиль дал,
В ООН за них весомо голосуя
в четыре голоса,
оружье посылал
и лётчиков.
Намерясь там же базу
врубить
На море, море Средиземном!
Эти ж –
своим путём идти решились.
Как он взбеленился!
И стал опалой на народ библейский
Яриться здесь –
подобно Артаксерксу.
Вот ужас-то! –
Откинулся Адольф
и вдруг – он в Сталине корявом возродился,
И третье он убойство мировое
Готовить начал.
Я этот ужас всею кожей чуял –
Когда донёсся тихий слух о том,
Что вновь готовить стали эшелоны
Для хода на восток уже евреев
В тайгу и в тундры, явно навсегда!..
Но рухнул Завр,
с «дыханием Чейн-Стокса»* –
и вешним ветром над землёй избитой
повеяло…
Увы, в России так:
лишь в междуцарствие живёт Свобода…
А я… влюблялся
в филологинь, биологинь, в химичек,
узрев фигурку стройную, головку
кудрявую и с милым выраженьем –
за книгой где-то, в библиотеке,
тут же,
накидывая рифмы на бумагу,
их ей читал...
…По улицам бродили мы казанским –
Я фото увлекался и снимал
Ёе у львов или колонн старинных…
Или на пляже, тщетно вожделея
К девичьим формам –
Ах, почти доступным!..
К речам моим
и к рифмам очумелым
прислушивались.
Каждый раз, казалось,
Они… глядели непонятно.
Потом же вдруг куда-то исчезали!..
Ах, Волга, Волга –
Женственное имя!
И вспоминал я –
как в разлив мы плыли
когда-то от монастыря, что был
Основан между Волгой и Свиягой
Царём Иваном:
«…В разливы рек её, подобные морям
Гурьбой мальчишьей плыли мы в селенье
Цветущих ив, с девицей в изумленье
По полузатоплённым островам!
Мы с ней бежали по сырым лугам
И в линзах вод смеялось отраженье
Её лица, вселявшего волненье
Как зов весны мальчишеским сердцам!..»
Любовь… Любовь одна, – я воздыхал, –
Спасёт, быть может, среди адов мира...
В Москву, в Москву! – тот чеховский призыв
звучал в душе...
И вновь вокзал Казанский
на утреннем нарисовался небе –
Чрез долгие, увы, 13 лет!..
__________
* Показатель близкого летального исхода.
Московский бульвар когда-то весной
…он весь, как призраки, духовен
всей тьмой перебывавших душ!
Б. Пастернак
Вспоминаю,
Когда ж это было?
Ах, как лучатся сосульки,
С крыши повиснув,
Прямо взрываются солнцем!
И сразу – Весна-а! –
Мальчишкой, уже без пальто я
Бегу по бульвару
Рождественскому –
С Трубной горы…
А затем пневмонией
жестокой
заболел я от этой
отчаянной прогулки –
едва не скакнув на тот свет!
Спас отец дурачка,
Раздобыв сульфидин
В министерстве,
В котором работал
И, быть может,
совсем не случайно
Я стал потом
гидом московским,
чтоб узнать мне
про жизни соседей моих
по Бульвару?..
Наш Малокисельный
в бульвар упирался,
И где на углу был фон-Визина дом,
Генерала
(«Там у подъезда как живые
стояли львы сторожевые!!!» –
А это из ВСАДНИКА МЕДНОГО!)
Ну да, декабриста фон-Визина,
Где Пушкин бывал
И в главе потаённой
Дал их разговоры –
О новой желанной России!
Там Татьяну свою он увидел
В жене генерала.
И образ потом написал
Этой русской мечтальницы он –
Словно грезя о ней,
Этой Новой России…
Ну, а дальше там
Павловой дом Каролины,
Авторессы поэм романтических.
Страстно в Мицкевича дева, в Адама
Влюбилась,
но строгий отец
На женитьбу согласия не дал –
Зачем им в профессорском доме
Поэт и без средств,
Да к тому ж ещё ссыльный поляк?
Ветром странствий его унесло,
Ну, а бедная дева,
как Татьяна, хранила любовь до конца
И в стихах романических
Эту любовь
вспоминала!
Баратынский и Лермонтов
У Каролины бывали
И звучали, конечно,
Тут строки Мишеля о Божьем суде
Подхалимам у царского трона,
Виновным в поэтовой смерти.
И прощался с родною Москвой
в этом доме
Пред ссылкой
В тот самый Кавказ,
из которого
Было ему уж к Москве
не вернуться!..
Я, конечно, ни слухом,
ни духом об этом
Не ведал тогда,
По бульвару шатаясь,
И не знал я, конечно,
Что на Сретенке рядом девчонка
Росла, что в балетную бегала школу
И звалась она Майкой Плисецкой!..
…А я, угнездившись верхом
на громадину льва,
задами мальчишек
шлифованного,
Что в подъезде
Фонвизина дома –
Как бы в скачке на нём –
баловался!
Уж нет этих львов!
Украшают они уже точно
виллу кого-то из «новых»!
И потом
Я во «Всаднике медном»
увидел
Евгения бедного,
Что на каменном льве
Восседал в бонапартовом жесте,
Скрестив на груди
Непобедные руки!
Как странно мне было!..
Я потом комментэму строчил
На загадочный опус ПИИТА
И постиг, что он предков
варяжских своих
Дать задумал герою,
Чиновнику бедному,
Но скрыл почти мысль ту
В варианте последнем…
Хотя и таким
Николай-царь,
который в Крыму
провалился,
её в свет не пустил!
А на Сретенском рядом бульваре
Бурлюк услыхал, как студентик
Из Школы Ваянья
Маяковский Владимир
Читал свой «Ноктюрн»
Громогласно,
И назван был
Супер-поэтом!
А какие дома
Здесь, на Сретенском!
Вот, например, дом России.
Так он назван –
Застывшей волной
ренессанса и готики,
С башней с часами!..
Я ходил в него в детстве
В немецкую группу.
Пять ли, шесть ли детей
Вокруг немки-старушки
Сбирались… и учили язык.
Но война это всё упразднила.
Немцы стали врагами,
И мы снова с Европой в раздоре!..
…………………………………
…И стреляли, свергали царей.
Но опять собиралась Имперья,
И вновь не давалась Свобода!
И, давимый,
Дотоле безвестный,
Свирепый на трон взгромождался!
…И вот Трубная площадь
Внизу, под горою бульвара,
Здесь народ очумело
Давил сам себя,
Упыря хороня дорогого!..
…………………………………
Так в чём же загадка?
…………………………………
Ах, лучше не думать об этом!
Лучше девочку вспомнить
В пальтишке в снежинку
И с милым лицом,
Которую встретил
(А было мне семь или восемь!)
Под сенью бульвара родного.
И плакал ночами я,
Думая долго о ней,
Никогда её больше не видя!
Крым. Херсонес Таврический
V век до н.э.
Смотри! Здесь площадь города была,
Базилику потом на эти плиты
Поставили. Решали здесь дела
Всем полисом своим херсонеситы.
*
Он руку вдаль простёр. Он говорит.
И речь его как лучший гимн звенит,
Свободен и скульптурен каждый жест.
И вот ему уж рукоплещут с мест!
Все мысли, все периоды его,
Как синих волн Эвксина торжество.
Едины в нём Свобода и Закон –
Как Поликлетом здесь изваян он!..
И он умолк, и демос бушевал
Вокруг него с восторгами, цветами…
А хмурый скиф всё это озирал,
Как серый камень – тяжкими очами.
Конец 70-х, Крым
Февраль
Снегорай,
Снеговей,
Снегосинь
Февралей!
Снегоангелы яблонь
В пареньи ветвей
Феораи февраль.
Солнцелед,
Солнцедаль!
...Как его выносить?
Как его разлюбить,
Этот мукой морозной
Овеяный край?
В снегосвет, снегодаль
В снегозвонкий хрусталь!
Наливай, моя радость...
Полней наливай
златоискру вина,
До светла,
До пьяна!
О летящий февраль!
Снеговей!
Светорай!
...Не вздыхай, о мой друг,
Улыбнись,
Не вздыхай!..
Белизна
/вариант/
Страшно, страшно поневоле
Средь неведомых равнин!..
Пушкин
Страшно пред листом бумаги –
Этой белизны бумаги,
Ты один здесь пред бумаги.
И ни сети,
И ни драги!
Что найдёшь на дне бумаги?..
Снег.
Снег.
Снег.
Воооо-ой!
Впереди
и за тобой-й!
Это всё разгулы вьюги,
Всероссийской той задруги!
Смех и снег, и плач, и вой!..
Эй, молись, и Бог с тобой!
………………………………
Разыгралась чтой-то вьюга-а!
Ой, вьюга, вьюга вьюгам!
И уже не то что друга!
А куда ступать ногам-м?!
Белым, белым белиз-на,
И кого ты там узна…
А?..
Вижу, вижу, закружились
Белостолбно забесились
…Иггвы, яггвы, лягвы,бесы,
Скачут в белые завесы,
Мордороботы, клевреты
Кажут срамные предметы!
Как у бешеного Босха,
Рожи, скошенные плоско,
Иль зады заместо рожи –
Всё ничтожное в чинах!
Всё великое – в ничтоже,
Кар-кадыры, чубабесы
Мчатся в снежные завесы,
Возметая снежный прах…
Ах!..
Вьются, воют в микрофоны
Скинорыла, мордодроны
И свиваются все вдруг
В круг!
В снеговых летят экранах,
Каркают подобьем вранов.
Хохот, скрежет, плач и вой.
Как спасёмся мы с тобой?!
……………………………
Силогархи ли, вампиры?
Крутят снеговые виры!
Кружат, мчатся вкруг кого-то –
То ли робота, то ль бота,
Востроноса, узкоглаза,
Паука иль дикобраза…
Кто же этот призрак, бот
И куда он нас зовёт?
В историческом буране,
В этом снежном океане?
Этот их заглавный Бес
Среди буйственых крутес?..
…Кто он, кто он, твой водила?
Шулер? Чичиков-крутила?
Распротак твою Глонас!
Ты куда пихаешь нас?..
……………………………
Вьюга, вьюга, вьюга,
Вьюгаааа-а-а!
Вьюга – белая дуга!
……………………………
Снеголикая квадрага,
Нас сводящая с ума?!
Снега, снега, буйноснега
Ледяные лезвия!..
Смертью веющая нега!
Где мы?.. Где ж мы –
Ты и я?..
…Сплошь донецки и дамаски –
Вьюги дьявольские маски-и-и?..
…Или Гофман Амадей
Запустил шутов, бл.дей,
Где и карла их Циннобер
Закрутил свой адский роббер!?
…………………………………
Вьюга, снежная зверюга,
Бесконечная пурга!..
Где ж родное море юга
И любимые брега?..
…………………………………
Или вновь царя Ивана
Мчит кромешная команда?
Скачет с пёсьими башками
Всё за нами, нами-и нами-и-и!?
…………………………………
Тонут веси, города?..
Снегорда! Орда…
Ордааааа-а!
…Слушай вьюгу-у,
Вьюго-ваа-а!
Вьюга, белая сова!
Белоснегая совища,
Развернувшая крылищаааа-аа!
Гугу! Хугу! Ах-ха хаа-аа-а!..
Или мы на дне грехаааа-а?!
Тех лихих мастеровых
Дел Заплечного-о!
Несусветного его,
Бесконечного-о-о?!
Плачь!..
…………………………………
…Или в снеговой Солярис
Тут не бесы разыгрались,
А явил зеркальный вихрь
Нас самих?!
Боже!.. Боже ли, Авось?
Разгони ты эту хвость
бесову-ю-ю!
Протяни нам, грешным, ось
Лучевую-ю!..
…………………………….
Дай Звезду с крылами зорь,
Уводящую от горь!..
Отворяющую даль
Золотую-ю-ю!..
Луч
О, как же я хочу,
Не чуемый никем,
Лететь вослед лучу,
Где нет меня совсем…
Осип Мандельштам, 1937 г.
– О, как же я хочу!.. –
Сквозь космос и мороз
Он прошептал лучу,
Летящему от звёзд.
И шёпот плыл в ту высь,
Где космос шаровой
Всё обнимал вокруг
Великой немотой…
И стыл, как камень-сфинкс,
На вышке часовой,
А на его штыке
Мерцал тот луч звездой…
– О, как же я хочу –
Сквозь космос и мороз –
Лететь вослед лучу
За горизонты грёз,
Где у горячих скал
Тебя я обнимал,
Когда тот лёгкий луч
Тебя нарисовал!..
Там, где виолы волн
Звенят о волнолом!
Где укрывала высь
Нас золотым руном!..
…Так он шептал слова
Сквозь космос и мороз,
И звук их уплывал
К морям из дальних звёзд…
Эллада крымская
...Ты помнишь Юг? Прозрачная вода
У ног звенела галькой меловою,
И были мы счастливыми тогда
Под Гелиоса лаской огневою!
Ребёнок наш у берега играл,
Песок морей сквозь пальцы тихо сея,
А гулкий понт вздыхал и рокотал
О подвигах скитальца Одиссея.
...Мы в гору шли, где в призрачную синь
Колонны капители поднимали
И, раздвигая вереск и полынь,
Мозаики соцветья разбирали.
И плыли мы потом средь юных пен,
И ты сквозь брызги солнца улыбалась,
И верилось – под пение сирен
Когда-то ты из этих вод рождалась!..
Песня аргонавтов
Арго золотыми крылами забил…
Андрей Белый
Ах, как сияет вдали
Моря кристалл винноцветный!
Нашу печаль утоли,
Арго – Паритель заветный!..
В даль заревых облаков,
В Край исполненья желаний,
К радуге Новых Веков
Нас унеси от страданий!
Там изобильны поля,
Люди там ясны, как дети, –
Вечно качает земля
Сны невозможные эти!
Пышут Харибды страстей,
Горя голодного Скиллы…
Рвут паутину снастей,
Пасти разъяв, как могилы!
…Зевс да помилует нас! –
Вынесет дланью своею!
Феб озлатит наши реи –
Сердце – нам верный компас!
Вечно, Любимая, твой
Взгляд мне над бурями светит –
Той, родниковой звездой,
Дальней живой бирюзой
Душу спасёт и приветит!..
Скрытое в злобе и мгле
Духа Руно Золотое –
Солнце Любви Огневое
Снова подарим земле!
Арго у берега ждёт
В зелени, в пене певучей –
Миг – и над далью в полёт,
В неба лагуны сквозь тучи…
С Богом же, море зовёт!
80-е г.г.
Бомж на Рождество
/мини - поэма/
…Уже давно это было,
и сотовые ещё мало у кого водились!
Ах, Время!..
1.
– Косино – Ухтомская – Люберцы – Далее везде!
– Гитлер лучше Сталина –
Завяжите на бороде! –
Бомж с улыбкой говорит
В сотовый телефон –
Ладонь на ушке,
Вещает на весь вагон!
Торгаши проходят с товаром,
От изумления раскрыв рот:
Конкурент, что ли, появился?
Чем завлекает народ?
Пиджачок парусиновый
в пятнах,
Кожаная сумка,
Рюкзак.
Бомж – и с мобилой? –
В голове не укладывается никак!
– Орехи, огни бенгальские,
Бишофит
от воспаления вен!
– Да нет, Гитлер лучше Сталина –
Прищепку бы ему на член!
– Гитлер лучше –
Он для своих не строил ГУЛАГ!
Да нет у бомжа телефона,
Руку в ухе держит он просто так!
Рассуждает с нами ли,
с Богом?
Сам ли с собой?
Улыбаясь лукаво
Жизни такой и сякой?
2.
Ухтомская – Люберцы!
Мыло детское, блендамед!
– Как вам тут терпится-любится,
Во тьме перегонных лет?
– Боже, ты не отключайся,
Минутку поговори!
Дай нам кого попростее –
глупенького в цари!
Умному всё работай –
А на какую стать?
Ему бы всё домны строить
Да царевать-воевать!
А Сталина,
Петьку медного –
Хватит, не надо нам! –
Вот хлопья с киндер-сюрпризом,
Там доллар болгарский, мадам!
3.
Ухтомка – следующая Люберцы,
далее, господа, везде!
А царь-то у бояр спрашивает:
– Суки! А евры – где?..
– Газетка «Шесть соток». Хозяйки,
Скоро сажать пора!..
– Говорят, за миллион километров
В Космосе пролетела гора! –
Астероид! –
Лет через двадцать,
Сказали, ближе пройдёт!..
А мужичок, улыбаясь,
Уже стихиру поёт:
4.
– Сыне Божий народился,
Наступило Рождество,
Дышит на него корова,
Светят ангелы его!
Пастухи, бомжи подходят,
На младенчика глядят.
Ирод волком ярым воет,
Собирает он солдат!
Три цари несут подарки,
Шоколад и блендамед! –
Бог на золото не падкий –
Из души бы лился свет!
Тут Иосиф и Мария,
Светит личиком благим,
И текут лучи святые
Через тыщу лет, как дым!..
Боже, трубку не кидай ты,
Пожалей ты малых сих!
И богатым тоже страшно –
Ходят киллеры по них!
Отзови ты астероид –
Чокни мимо та гора!
Пусть твоя Звезда над нами
Путеводит, как сестра!
И укажет ту долину,
Где помягше бы ветра!..
5.
– Отвёртка-индикатор,
Хлопья с сюрпризами…
– Далее – везде!..
– А Володька у бояр спрашивает:
А евры, вашу мать, где?
Нет, Гитлер лучше Сталина! –
Бомж сумку берёт, телефон –
Однако в Панках не выходит,
А гуляет в другой вагон…
В электричке, январь 2002 г.
© Марк Ляндо, 1970–2002.
© 45-я параллель, 2021.