Михаил Резницкий

Михаил Резницкий

Четвёртое измерение № 22 (262) от 1 августа 2013 года

Соло на саксофоне

 

Вечерняя прогулка

 

На моей стрит каждый дом спит. Тротуар пуст.

Моросит чуть, в небесах муть, и грядёт грусть.

 

И луны нет, фонарей свет потерял след,

И домов ряд, и вдали сад, словно я, сед.

 

Растеклась тишь, я один лишь ухожу в смог,

Но поток дум ворошит ум, что заснуть мог.

 

Полетит мысль далеко ввысь, высоко вдаль,

Где орёт хмурь, где поёт дурь, где народ жаль,

 

Где пленит град, где мне друг рад... В колдовском сне

На моей стрит каждый дом спит, и пора – мне.

 

Сумерки

 

Лишь солнца диск покинет небосвод

И сумерек вуаль покроет лица,

Тотчас воображенье создаёт

Иллюзии, которым не забыться.

 

Соединенье света с темнотой

Рождает неразгаданность, неясность,

И лица, жесты, взгляды той порой

Волнующи, чтоб не сказать: «Прекрасны!»

 

И тайный смысл мне видится в любой

Картине, как в эпоху Возрожденья.

И дорисует образ дорогой

Художник наших грёз – воображенье.

 

В его палитре – множество цветов,

По всей земле расставлены мольберты.

Движеньем кисти властвует любовь,

И светел взор, и полотно бессмертно.

 

Земная музыка

 

Мы музыку природы замечаем

В дожде и ветре, в шуме пенных волн,

В канцонах птиц, нечаянно случайных,

И в танце снежной вьюги вихревом.

 

Её нам гулко исполняют горы,

Верша лавины смертоносный сход.

И грохот грома бороздит просторы,

И льдин шуршащий шёпот в ледоход.

 

Мы, городской симфонии внимая,

Способны инструменты различить:

Гудки машин, шум строек, лязг трамвая,

Что громче всех солирует в ночи.

 

Но мне приятней музыки любой

Стук милых каблучков по мостовой.

 

Соло на саксофоне

 

Заключаю бережно в объятья

И губами нежно приникаю...

Мы с тобою – более, чем братья,

Ты моим дыханием питаем.

 

Мы с тобою – словно два Аякса,

Будто бы Давид с Ионафаном,

Конфиденциально и пиано –

Эротичный шёпот тенор-сакса.

 

Не унять минорного звучанья

В лабиринтах джазового строя,

Негритянской чёрною тоскою

Отпоёт секвенция прощанья.

 

Вопреки душевному разладу,

Обращу в грядущее лицо я.

Унесётся ввысь твоя рулада,

С паркеровской лёгкой хрипотцою.

 

Ты – в моих объятьях, и опять я

Блюзово осаживаю звуки.

Мы с тобою – более, чем братья

В этой грустно-звучной, сладкой муке.

 

Мысли о Родине

 

Вдали от Родины больной

Я не итожу то, что прожил.

Ошибки прошлого не гложут

И не зовут на тщетный бой,

 

Поскольку сам, не понаслышке,

Знаком с манерами страны,

Где от свободы и до «вышки»

Все удивительно равны.

 

Где нынче – так, а завтра – эдак,

Где за пределом – беспредел,

Где голос разума – неведом,

И где Кассандра – не у дел.

 

Увы, в комфорте конформизма

Постигли люди прелесть дней,

Служа статистами на тризне

Далёкой Родины моей.

 

Марш пофигистов

 

Пусть эти, кто плечисты да речисты,

В литавры лупят, раздирают власть,

А мы с тобою, друг мой, пофигисты,

И нам на эти потуги накласть.

 

А мы с тобой, хоть вовсе не устали,

В гробу видали яростный поход.

И в бой нас не пошлёт товарищ Сталин,

И кто попало в бой не поведёт.

 

И потому спокойны наши лица,

Не полыхает злобою душа,

И хочется не выпить, а напиться,

Толково, с расстановкой, не спеша.

 

Земляничная поляна

 

Памяти И. Бергмана

 

У меня в саду, где пряно

Пахнет розмарин,

Земляничная поляна

Навевает сплин.

 

В этом буйстве многоцветья

Много ли дано?

Жизнь двадцатого столетья,

Старое кино.

 

Мировые катаклизмы

Обошёл талант:

Век экзистенциализма,

Шведский вариант.

 

Время мчится беспрестанно,

Откипела страсть,

Но в цвету стоит поляна,

Cочных ягод – всласть.

 

Воспоминание о северной осени

 

Не ценил, принимая как должное,

Необъятный болотный туман,

По-над речкой бобровник ухоженный,

Голубичный оскомный дурман,

 

Сыроватого бора безмолвие,

Примороженный клюквы ковёр,

Облака – тёмно-серыми волнами,

И грибы, и покой, и простор.

 

Я на север гляжу: всё мне грезятся

Стылый лес, дождевые ручьи...

Предо мною Большая Медведица

Порассыпала звёзды в ночи.

 

Влюблённость

 

И опять не уснуть.

Разговор у калитки.

Мироздания суть

Заменяют улыбки.

 

И длинней вечера,

Неожиданней фразы.

Наступает пора

Недосказанных сказок,

 

Недопетых канцон,

Искрометного скерцо,

Золотого, как сон,

Нетерпения сердца.

 

И полна голова

Ожиданием чуда,

И приходят слова

Неизвестно откуда.

 

Зимний Питер

 

Люблю зимы твоей жестокой

Недвижный воздух и мороз,

Бег санок вдоль Невы широкой,

Девичьи лица ярче роз...

А. С. Пушкин

 

Я зимний Питер не увижу,

Глазами Пушкина тем паче:

И воздух ныне – не недвижный,

И город выглядит иначе.

 

Но память бережно лелеет

Полозьев скрип на Петроградской,

И солнце, что блестит, не грея,

И ветра посвист залихватский.

 

И ощутить хочу опять я

Метели бессердечный норов,

Мороза крепкие объятья,

Пушистый иней на заборах,

 

Хочу, чтоб снежных баб лепили

И развлекались гололёдом,

Чтоб об асфальт сосульки бились,

Не задевая пешеходов,

 

Чтоб повстречалась утром стылым

Розовощёкая девчушка,

Чтоб каждый полдень била пушка.

Не боевыми. Холостыми.

 

De gustibus non disputandum

 

Кто любит артишоки да анчоусы,

Кто ловит кайф от рыбы заливной,

А я люблю бычки в томатном соусе,

С картошечкой горячей отварной.

 

Чтоб над столом струили дух мистический,

Неброско оживляя натюрморт,

Ломоть ржаного хлеба ностальгический

И сливочное масло, высший сорт.

 

Читатель ждёт: вопрос не устаканенный?!

Что ж, ежели потребует душа,

Бутылка охлаждённой, затуманенной

К бычкам в томате – очень хороша!

 

Мне любо восприятие рассейское,

Что на роду назначено судьбой,

И вкуса не стесняюсь я плебейского,

Поскольку завсегда – в ладу с собой.

 

Мечта

 

Хочу увидеть Питер:

«Пора, мой друг, пора»,

Пока бока не вытер

О тусклое «вчера»,

 

Покуда не устал я

Бросать влюблённый взгляд,

Покуда пьедесталы

Бессмертие хранят.

 

Хочу, чтоб горожане

Смеялись без причин,

Чтоб стены старых зданий

Светились бы в ночи,

 

Чтоб ощущался остро

Гормонов динамит,

Чтобы Петровский остров

Поддерживал «Зенит»,

 

Чтобы пролётов лиги

Стелились над волной,

Чтобы неслись квадриги

В беспечности ночной,

 

Чтоб в красоте всесильной,

Наедине с мечтой,

Парил в пространстве синем

Кораблик золотой.

 

Варенье из айвы

 

На хладных берегах Невы,

Увы, не вырастишь айвы.

А здесь, в полуденном краю

Я эту прелесть познаю:

 

Варю варенье из айвы,

Из пряных запахов травы,

Из солнца жгучего лучей,

Из лунных ласковых ночей,

Из несбывающихся слов,

Из нежных грёз, из сладких снов,

Из наливного сентября,

Из золотого янтаря.

 

С природой щедрою – на «вы»,

Варю варенье из айвы.

 

Не убий!

 

Моисей! Разверзь народу вежды

Средь Синая огненных стихий:

Не убий ни тело, ни надежду;

Ни мечом, ни словом не убий.

Не обороти во злобу пыл свой,

Не внимай словам иных витий,

Не убий того, кто не родился,

Возжелавших смерти – не убий.

Помоги больному и калеке:

Состраданья чашу пригуби.

Не убий в себе ты человека,

Помыслы благие – не убий.

Не убий свой дар, что Мною даден,

На пустое век не расточи,

Не убий любови благодати,

Дружбу не убий, не растопчи.

И в суровый час нелёгких буден,

Спотыкаясь, падая во тьму,

Не убий. Да не убитым будешь.

Передай народу Моему.