* * *
Лифт, скучающий в тепле,
львы из хладных пятен…
Может быть, в грядущей мгле
буду я понятен.
Стану милым дураком,
получу конфеты.
В нужный срок на снежный ком
положу газеты.
Никого не перегнав,
окажусь на складе,
и шекспировский Фальстаф
вспомнит о награде.
Что же рельсы не видны?
Падают записки.
В ад ограбленной страны
поступают иски.
Что там иски? Пустота
поступает тоже.
Из красивого куста
можно сделать ложе.
Обособленного сна
тут же вспыхнут знаки.
Я увижу из окна
армию в атаке.
Обоснованный закат
утвердится робко.
Кто ты мне, далёкий брат,
брат в долине хлопка?
Ничего не надо знать
в этой жизни глупой.
Странно выглядит кровать
под огромной лупой.
* * *
В радости и в печали,
в нежной тоске по гриму
вижу клочок вуали.
Помню любую зиму,
помню любое лето
в жизни моей проклятой.
В зыбких лучах рассвета
стыну над мокрой ватой.
* * *
Сегодня день весенний, пьяный…
Конечно, он не нужен мне.
Я обижаюсь на изъяны
в едва звенящей тишине.
Хоронят дальнего соседа.
К окну я скромно подхожу.
Из-под продуманного пледа
полезно выползти ужу.
Ну, что с того, что все предметы
сегодня прокляты чуть-чуть?
Смотрю на старые билеты,
чтоб больше не собраться в путь.
Смотрю на белые салфетки
и раздвижные костыли,
а в вазе высохшие ветки
меня стращать легко могли.
Улыбкой, взявшейся из ада,
я никого не покорю.
Смотрю из выпуклого сада
на повреждённую зарю.
Под вечер шум от электрички
я слышу явственно подчас.
Меня пугает с непривычки
какой-то движущийся газ.
Я на скамье сижу уныло.
Дерутся дети, как в кино.
Из досок прежнего настила
все гвозди вырваны давно.
Вся жизнь, как в странном сериале,
мне вспоминается теперь.
Не смог шагнуть я на вокзале
за плотно запертую дверь.
* * *
Каски, пробитые пулями.
Затхлость дорог в никуда.
Мальчик с чужими ходулями.
Плоскость из тонкого льда.
Солнце лесные проталины
скоро просушит совсем.
Лодки дырявые свалены
в снег, превратившийся в крем.
* * *
ЛСД ты моё, ЛСД…
Оттого что в России я, что ли,
я уже предугадывал в школе
злую правду о русской беде,
ЛСД ты моё, ЛСД…
Оттого что в России я, что ли,
я обязан любить и проклясть
всю её и любую в ней власть,
а потом помечтать о неволе,
оттого что в России я, что ли.
Я уже предугадывал в школе,
что мне нечего вовсе сказать.
Можно выставить в цирке кровать,
но пустые для сказки пароли
я уже предугадывал в школе.
Злую правду о русской беде
не исправишь благими словами,
не исправишь словами о раме,
но запомнит погост в лебеде
злую правду о русской беде.
ЛСД ты моё, ЛСД,
не найти мне тебя в этом мире.
Я лежу в запылённой квартире.
Я один. Меня нету нигде,
ЛСД ты моё, ЛСД.
Холодное утро
В зажжённых залах кровельной скульптуры
не плещет пленный ветер от реки,
и солнце без спасительной фактуры,
как прорубь, стынет, скрывшись за клинки.
Сквозь скорый поезд виден город хмурый.
На ранний снег положены венки.
По лестнице проходят штукатуры,
и свечи в звонкой церкви далеки.
Жизнь не прибегнет к быстрой перемене.
Я вижу, как расположились тени.
Я должен свою глупость превозмочь.
Сверкают камни. Леденеют лужи.
Вдруг рухнет луч, искрящийся от стужи,
а вслед за ним себя проявит ночь.
* * *
Ребёнок маленький смеющийся и выполненный в нежной форме эллипсоида
стоял на половицах, словно в белой дымке.
Он был заполнен с ног до головы дождливым шумом от промчавшегося поезда
и в каждый миг был новым, как на фотоснимке.
1985, 6 февраля 2017
* * *
Устояли стены.
Появились нары.
Из весёлой пены
вышли санитары.
Промелькнули сферы.
Заржавели фляги.
Псы и кавалеры
спали на бумаге.
Проскакали мышки
по дороге пьяной.
Хлюпали задвижки
в доме за поляной.
Крохотные кружки,
кнопки и синицы
оседали в стружки
и терзали спицы.
Спицы выцветали,
знали о поблажке.
Снова на причале
высохли рубашки.
Я иду в тоннеле
возле перекрёстка.
Крутятся шинели.
Плавится извёстка.
3-5 апреля 2017, 14 мая 2017
* * *
Летят эшелоны.
Грохочут на рынках повозки.
Из лучшей промзоны
в фургоне повисли обноски.
В одеждах зелёных
вступают в туман акробаты.
На дальних заслонах
легко забываются даты.
И луч, и пылинки
находятся в близком соседстве,
и даже корзинки
я нежно растягивал в детстве.
Осталось убранство
какой-нибудь бедненькой ёлки
и древнее хамство
и даже дверные защёлки.
В словах небывалых
таятся шумы и звоночки.
На вечных привалах
встречаются вечные бочки.
Остались клеёнки
на вечере в актовом зале
и что-то на плёнке,
возможно, великие дали.
5 июля – 7 августа 2017
В поздней юности
Он имел возможность моделировать детали.
Он имел возможность моделировать объём.
Дальние соломинки из окон выпирали
И перемещались, находились под дождём.
Странный комбинат остался на краю посёлка.
Нет, не комбинат, а фабрика в плену дверей,
фабрика огромного стеклянного осколка,
бочек цемента и комнаты для снегирей.
Дождь и солнце… Перезвон апрельский. Полустанки.
Память, я прошу тебя, умри на краткий миг,
и я вспомню, как к балконам прикреплялись санки
и шагал в халате плохо выбритый старик.
Не отец ли он кому-то? Не посланник мрака?
Я соизмеряю праздный опыт свой с чужим
праздным опытом. Замкну тревожный запах лака
в белый обруч, превращаемый в зачётный дым.
Фабрика начнёт сигналить красными огнями.
Станет холодно в цехах. Появятся шмели.
Скоро кончится октябрь. Я снова выйду к раме,
чтоб на улице увидеть пар из-под земли.
А зачем мне пар? Я скоро сознавать устану
жизнь существенной, привычной. Подойду к столу.
Замечаю я себя. Привыкну к барабану,
ну а флейты я расслышу через щель в полу.
Там, где пластилиновые падали игрушки,
я сидел на стуле, плотно пригнанном к стене.
Я сидел на кухне. Металлические стружки
сами падали мне в руки. Полз паук ко мне.
Скоро полетят снежинки. Встанут карусели.
Перед праздниками фабрика начнёт сиять.
Не придумаю я для себя достойной цели.
Навсегда другие времена должны настать.
4 – 24 сентября 2017
* * *
1
Мне кажется иногда, что где-то на кладбище осталась незапертая дверца в ограде, непрочно врытой в землю. Незапертая металлическая дверца, ведущая к заброшенной могиле, а вокруг – холодный ветер, и сквозь позднюю осень летят жалкие листья. Капли дождя бьют об уродливые памятники. Кажется, что достаточно ткнуть ногой в эту дверцу, как она со скрипом откроется.
25 января 1991
2
Самое необычное на кладбище – это, конечно, незакрытые дверцы могильных оград. Веточка или специальный шуруп, служившие когда-то для этих входов на территории обсыпавшихся холмиков, со временем потерялись, и их заменил бушующий осенний ветер. Только он один теперь способен следить за порядком. Только он один дует и дует сквозь ужасно нагромождённые памятники, и шум его – не менее, чем свидетельство свершившегося подлога, именуемого смертью.
31 мая 1995
* * *
Я вышел в сад. Там ползали медузы.
Досрочный ветер стлался по земле.
Уже под новоявленные грузы
взметнулась пыль на хилом корабле.
Неубедительно, поддельно, вяло
огни сгущались в полной темноте.
Облезлый чёрт из школьного спортзала
давно сидел на газовой плите.
Давно вонзились иглы в апельсины.
Лимоны обозначились в шкафу.
Сегодня я под взглядом Селестины
Лотреамону жертвую строфу.
Давай-ка, океан, его помянем
и пожалеем о грядущем дне.
Другой поэт по самым лучшим тканям
пройдёт в самоуверенной стране.
27 сентября – 21 ноября 2017
* * *
Несколько квадратов, три-четыре ложки
и увековеченный запас дождей
мне напоминают о простой обложке
и белье, излившемся в простой ручей.
А ведь сам я изувечен, упомянут
в призрачной мечте о свойствах струнных зим.
Кто обрёл её? Уж больше не настанут
Ночи, воспевавшие зависший дым.
Дым, бельё… А может быть, одни уловки
собирает жизнь в своих промозглых днях,
и прелестные, капризные золовки
навевают мне неразрешённый страх.
Снова я стою у старой карусели,
слёзы, слёзы подступившие кляну.
За бессмысленность любой особой цели
я предвижу неизбежную вину.
2 октября – 24 ноября 2017
* * *
Попадали черти.
Исчезли ослы.
В своей круговерти
предстали столы.
Я вышел из дома
и сразу устал.
Слепая солома
разбилась о вал.
Под вывеской горной
заметный посол
нашёл под валторной
обструганный кол.
Сверкали капканы,
а в глупой дали
настигли туманы
свои корабли.
Орлы пролетели,
а замер мотор.
Из длинной шинели
подпрыгнул боксёр.
Я сдвинулся влево,
но вправо шагнул.
Вошла королева
в рассеянный гул.
25 ноября – 11 декабря 2017
* * *
Справа – колосья, а слева – детали машин.
В комнате вырос однажды расшатанный тын,
а возле стен появились дорожные знаки.
Утро настало. Наемники гибли в атаке.
Снова я должен почувствовать участь свою
и осознать, как живётся на самом краю.
Скоро умру я? Мне пальцы опутали нити.
Тихо мелькают песочные камешки в сите.
Утро
Осколки цветного стакана
опрятные яркие клещи
и мыльные складные вещи
сегодня разрушились рано
сегодня разрушились стрелы
а завтра придут командиры
мои показания целы
проходят счастливые Иры
листы своевременных пятен
тасует угрюмый колодник
а вечер суров и невнятен
хмелеет как подлый угодник
болезненно движутся двери
я знаю: от слов при кошмаре
всегда просыпаются звери
и развоплощённые твари.
22 мая – 9 июля 2018 - 28 января – 10 февраля 2018
© Михаил Щербина, 1985–2018.
© 45-я параллель, 2021.