Мила Машнова

Мила Машнова

Четвёртое измерение № 25 (409) от 1 сентября 2017 года

Радиус рая

33-й ад

 

Он за мною шёл

В тридцать третий ад,

Где рассвет не жёлт,

Не разлит закат.

 

Где курю тоску

(ходовой товар),

Где стихи – иску…

-шенье? -пленье? Арт?

 

Где из всех углов

Подползает мрак,

Где душа – улов

Дворовых зевак.

 

Где свободен тот,

Кто утратил всё.

…Шёл на эшафот,

А читал Басё.

 

Он за мною шёл

В тридцать третий ад…

 

город Ха

 

Снимает шапку и меха

Мой сероглазый город Ха.

Двенадцать сотых на часах.

Цветной подделкой март зачах.

 

Я соскребаю с окон мрак.

Татуировкою черпак

Наколот на небе пыльцой, –

Той, что воспел когда-то Цой.

 

Пусть не видать весны лица,

Май силуэтно замерцал.

Дресс-кодом – битые сердца...

 

Во имя Сына и Отца

Вяжи обетами, вяжи...

Иль забери аршин души.

 

Имбирный чай

 

Имбирный чай. Октябрь. Вечер.

Луна лимонной долькой в блюдце…

Трамвайной линией рассечен

Мой город. Страшно прикоснуться

К его холодным капиллярам,

Пронзившим улицы, проспекты…

В осеннем макинтоше старом –

Велеречив, могуч, эффектен.

 

Притворство – общая зараза

Людей. Но город – исключенье.

Я наблюдаю раз за разом

Его ночные откровенья.

Душа моя деревенеет,

Пустот стеклянных смог глотая.

Потуже шарф на хрупкой шее…

И снова злобный лязг трамвая…

 

А ночь вывешивает флаги,

Азартом дерзким заражая.

Вхожу в её астральный лагерь

Со светом тьму перемежая.

 

Частокол

 

Грудная клетка – частокол,

Прочней ограды кованой.

И взор икон уходит в пол,

Грехами зарубцованный.

 

Всё горе мира собрала

Я под высоким куполом,

Но не звонят колокола,

Их немота окутала –

 

Печальней, чем сама печаль,

Как сны без сновидения –

Моих усобиц Трансвааль,

И Сретенье, и бдения...

 

* * *

 

И снова сны, где небо – чей-то вымпел,

Пришпиленный булавкою луны.

Завеса тьмы сомкнулась, пробки выбив,

Ячейки мыслей Никтой казнены.

 

Поверх тоски – набросив одеяло,

Когда звучал молчанья камертон,

Вор муз – Былое – «nevermore» писало

Мне нотный стан – морщинами – центон.

 

Поэзия зевала, сидя рядом,

Хоть у неё был волчий аппетит.

Она отвоевала ярд за ярдом

Мою реальность с этикеткой «speed».

 

Тьма

 

Тьма толкается, бьёт под дых…

Завяжи эмоции в узел.

 

Стань терпимее всех святых,

Чтобы рая радиус сузил

До тебя милосердный Бог.

 

В толчее равно рваных будней –

Одиночество и жест «Ok»…

Жар духовный начнётся в грудне*.

 

Получая кайф палача,

Словом-кровью чернильным брызжешь.

 

Только губы твои молчат –

Ты на стенах души мне пишешь…

 

________________

*Грудень – декабрь (укр.)

 

Сверхдержава

 

Не я тебя целую в губы, а Варшава.

Раскосой ночью «пшекая», сквозь сон

Зовёшь своих любовниц поимён-

-но я не в их числе. Я – сверхдержава,

 

Что грезится вдали, где горизонта обод

Сжимает землю солнечным лучом,

А ветер небоскрёбы увлечён-

-но берёт штурмом, превращаясь в кобальт.

 

Моё вторжение тебя обезоружит.

Ты будешь ждать у Плаца Дефилад,

Где рукопись уронишь на прохлад-

-ную брусчатку нервно-неуклюже.

 

По-курашовски встретишь музу – как писатель.

И хлынет небо в лёгкие твои

Неудержимой, мощною лави-

-ной страсти, пока я не крикну: «Хватит!»

 

* * *

 

Сон перестал впервые узнавать 
Меня во тьме, средь города чужого. 
Запахли звёзды экзотично, ново 
С тобою было мне делить кровать. 

Впервые мой закат пошёл ко дну 
Так ярко и стремительно-кометно. 
Дождь барабанил музыкою этно, 
В лицо нахально мне озон плеснув. 

Ночь сорвалась с карниза, уступив 
Обитель ватно-пасмурному Утру, 
Когда мы всё кружили по маршруту, 
Осознавая неизбежность grief*. 

Я истеку чернилами, как все 
Трагически влюблённые поэты, 
Срывая с петель брачные запреты. 
А ты воспоминания – рассей! 
______________

* grief [gri:f] (англ.) – горечь, печаль. 

 

* * *

 

От ожиданья тяжелели окна

В компании пираньи-одиночества.

Вокруг всё было прежним: туч волокна,

Опал небес, в стаканах – «скотча» два…

 

Но ты, чужой любовью арестован,

Не шёл на зов самоубийства из минут,

Который нёсся через всю Свердлова

На мой двенадцатый этаж-приют.

 

И растекалась за спиной досада

Ружейно-вязким, обжигающим свинцом.

Ты сочетал Прокруста и де Сада,

Не походя на них своим лицом,

 

Но разнеся давно меня на щепки.

Ты преподнёс столь унизительную смерть

Формата: «не доступен». Этот цепкий,

Затёртый штамп… он сбил мой шагомер,

Который величают люди – «Сердцем».

 

Сати

 

Сентябрь врастает в осень,

Диск солнца карминно-ал.

Запомни: ты юность бросил

В эпоху кривых зеркал.

 

Я белой вороной в чёрных

Одеждах к тебе иду.

Тоска и печали штормы

Играют здесь в чехарду.

 

Индийской вдовою Сати

Вхожу в роковой костёр.

Где смерть это лже-проклятье,

Которым мирянин горд.

 

Давай! Обыщи словами!

Пустынен сердечный холл.

Из листьев дожди стихами

Посыпались на мой стол…

 

Нефть ночи

 

Нефть ночи заливает мне глаза

И поднимает ад, размыв границы…

Я променяла душу на эрзац,

Чтоб за предателей отныне не молиться.

 

Лишь мёртвые хранили верность мне,

Хоть Бог и обнулил им сердце-счётчик.

Кто истинно любил – остался нем,

Наградой тишина звучит всё чётче, чётче…

 

Пусть мне не стать моложе, чем вчера,

Разгладив письмена морщин на коже.

Закончится декабрь, январь, февра…

И стыд прощения мной будет уничтожен.

 

* * *

 

Сегодня беснуются ангелы,

Сняв крылья тяжёлые с плеч.

Мне б, Господи, начисто, набело

Судьбу на ладонях насечь.

 

Где утро не треснет презрением,

Смещая навек горизонт,

Где будни не вырваны рвением

Спасти новых душ гарнизон.

 

Где прошлое сквозь настоящее

Берилловый взгляд не затмит,

Где, солнца напившись палящего,

Развеется запах обид.

 

Страна Р.

 

В твоей стране P. наступил

Инертный июнь дождей.

Подобно солдату Джейн,

Я падаю – здесь – без сил.

 

Овчаркою верной боль

Всегда за спиной моей

Идёт, оставляя шлейф

Разрухи. Сердечный сбой

 

Привычен стал. А луна

Вчера отбелила кровь.

Но мне не вернуться в строй –

В ч/с(-е) твоя страна.

 

* * *

 

Давай поговорим.

Хоть раз в декаду.

Я на двенадцать

заведу луну…

Пять вкусов огорчений –

то, что надо,

Чтоб в серых глаз

прозрачность

заглянуть.

 

Разбудим ночь,

шатёр её откинув,

И процарапав небо до…

дождя.

Что помнишь ты:

Стихи? Запястья? Спину?

Я помню всё,

что помнят,

уходя…

 

Сквозь губ порог

словами сыпать стану,

Переводя дыхание

в пунктир.

На Библии души

клянясь спонтанно,

Я расстегну

английский

кашемир

 

Пальто,

признав, что сердце –

лишь воронка

печали.

Чьей-то угнанной

мечты…

Любовь моя

толкается ребёнком

в утробе

бесконечной

пустоты.

 

* * *

 

Здесь переходит в рай заря,

Здесь небо – винноцветное.

Не разглядеть за тенью ряс

Венца едва заметного...

 

Сумерки

 

На деревьях повисли сумерки,

Словно крылья летучей мыши.

Звёзды снова к рассвету умерли,

Новых – бисером – Бог не вышил.

 

Город кашляет. Город хмурится,

Выдыхая асфальтную пыль,

Распахнув настежь души-улицы…

В тучах месяца тлеет фитиль.

 

Ветер рыскает, словно гончая,

В закоулках дворов, на крышах…

Лето – камера одиночная,

Из которой никто не вышел

 

Невредимым. Сердца распороты

Безымянным врагом тишины.

Я простужена этим городом,

С ним синхронно болеем мы.