О времени и о себе
свои лучшие дни я провела в воображении
правда, это было в основном ночью
Млечный Путь
О чём поговорить с тобой?
О смысле жизни? Смысле неба?
Ты заскучаешь, Боже мой.
Но есть бутылочка плацебо –
И в ней ни пользы, ни вреда,
Ни смысла тоже, слава богу.
Но открываешь иногда –
И видишь звёздную дорогу.
А где-то в звёздах дремлешь ты,
Презревший опыты и смыслы,
И борода на две версты
Над черепицами повисла.
Вот этот крайний завиток
Похож на гронку винограда…
А если лишним был глоток,
Прикрой – скажи, что так и надо.
Мост над городом
С. П.
Построить над городом мост,
Ходить по мосту босиком.
И чтоб высота – десять вёрст.
И чтоб суета – под мостом.
А рядом плывут облака,
И всей суеты – иногда
Проносится местный Икар
Да прыгает в речку звезда.
А речка о двух берегах,
Плывёт по реке пароход.
А там – высоко в облаках –
Сверкает пятой пешеход.
Рыбаки
Забегают волны в двери,
Чайки в окна залетают.
И приходится поверить,
Что на свете так бывает.
Ты за всеми рыбаками
Вышел в море на рассвете.
И когда взмахнул руками –
Поднялся бескрайний ветер.
– Я вернусь, – кричали птицы, –
За тобою, обещаю.
Море в дверь мою стучится.
Чайка в комнату влетает.
Попутчики
Всё за руку беру его –
Всё сквозь ладонь ладонь проходит.
Воспоминаний вещество
В несуществующей природе.
А мы идём, идём, идём
Сто раз исхоженным путём
И день за днём, и ночь за ночью…
Но может быть, наоборот,
Воспоминание, как строчку,
Меня по памяти ведёт,
И у обрыва обрывает,
И оставляет на краю –
А я и будущей не знаю,
И прошлую не узнаю.
Незабудка
Я там собирала цветы.
Ты был ещё бледной луной.
Венок из ромашек простых
Украсил цветок голубой.
По полю гулял ветерок,
И не было слышно луне –
Про самый красивый цветок
Нашёптывал на ухо мне.
Ромашки клялись: «Никогда
Его не коснёшься рукой»,
И ветер к губам припадал:
«Останься, останься со мной».
Ты был незабудкой-цветком.
По небу луна проплыла.
Звенел её крик серебром,
Когда я тебя сорвала.
Вечный гой
…и более ни для чего.
Э. Чоран
Чёрный крап на золотом,
Вороны и листья.
Этот парк похож на дом,
Можно поселиться.
Он пустует, он привык
Мстить тоской надежде.
Ты поймёшь его, старик,
В красоте безбрежной –
В общем, в эдакой глуши –
Рождены к познанью:
Листья сбрасывать с души
Станешь вычитаньем,
Дуя пеплом на огонь,
Сея мрак вороний.
Сколько Богу на ладонь
Ни дыши – обронит.
Дом не греет и не ждёт,
Только звёзды светят.
Только ворон запоёт.
Только ветер встретит.
Надежда
Т. В-ской
Войди, останься и забудь
Чужую шкуру за дверями,
Всё составляющее суть
В землёй написанной программе.
Вот так-то, бедная душа.
Ты мёрзнешь в заведенье этом!
Давай-ка выпьем не спеша
Что боги подают поэтам.
Повеселее кровь бежит.
Стальною сделалась закалка.
Вот тут – и слово не по лжи
(А Солженицына не жалко).
Так отчего ты не пьяна,
Косишься на пустые двери?
Не забредёт сюда она,
Здесь уступают только вере.
Привидение
Осень в рубище Иова
На ветру похолодела,
Примерявшая обновы
Задрожала вдруг всем телом.
Я б сказала в утешенье…
Я бы что-то ей сказала…
Не она, а привиденье
Предо мной сейчас стояло.
Пустыня внемлет…
Она давно ему не внемлет
И ничему внимать не может,
Так непохожая на землю
Пустыня с выбеленной кожей.
Здесь по ночам гуляет ветер,
Один лишь ветер прилетает,
И больше ничего на свете
Былых следов не оставляет.
Где лебедя ласкала Леда,
Теперь хранит в шкатулке гроба
Свои штандарты и победы
Полубезумная Европа.
И ветер пишет, что захочет,
Во всё приемлющей тетради
И, улетающий, хохочет
Над голым телом старой ***ди.
Лавка
Эта уличная лавка
Не теряет ничего.
Там английская булавка
От кармана моего.
Там шкатулки без замочка
И замочки без ключей.
Выбирай, душа, что хочешь
Из пропавших мелочей.
Где хозяин? В табакерке.
Где табак? Ушёл в дымок.
Молодым захлопнул дверку –
Стариком открыть не смог.
Поп домой идёт с поминок
Распевая во всю глотку,
Поп домой идёт с поминок
Легконогою походкой,
Как бывает без ботинок.
Чтоб земля держала цепче.
И орёт он что есть силы
О печалях человечьих,
Чтоб слышнее небу было.
А покойник спит, как репка,
Положась на Божью милость.
За него сегодня крепко
Вся деревня помолилась.
В отсутствие Александра Сергеевича
Т. В-кой
Отпусти меня в этот лес,
В этот Богом забытый край,
Он на карте давно исчез.
Я найду, а ты потеряй.
Там в дремучем моём лесу
Век двадцатый в берлоге спит.
Я на цыпочках, на весу…
Посмотреть, как он жив и сыт.
Как полны его закрома
И на много веков вперёд
Он творцам, сошедшим с ума,
Вдрызг отвариться не даёт.
Не сейчас, стало быть, потом,
Но реликтовый выйдет лес…
…А вокруг покати шаром,
И в пустыне скучает бес.
Пароль
В. Шт.
Я приду к Тебе с вопросом,
Не ходить же просто так.
Скажем, «Нету папиросы?».
Папироса – это знак,
Данный дочери и сыну.
Если ангельский дозор
На пароль «Герцеговина»
Отвечает: «Беломор» –
Значит, будет всё в порядке.
Пусть не сразу и не здесь.
Но чертям щекочет пятки
Предложение присесть.
У одра
Да, этот треск! Ползёт по швам
Мундир раздувшегося мира –
В нём мёртвый разродится сам.
Ещё неслышно и незримо,
Но то, названья нет чему,
Из разложения и смрада
Выходит, вспарывая тьму,
Плюясь протуберанцем ада,
Ярясь ли новым Михаилом…
И выбора у мёртвых нет.
Кинь розу на его могилу,
Рождённый мир на красный свет.
Тьма
Ветка клюкой
В окна стучит.
Ночью глухой
Потеряла ключи
От закрытых дверей,
Рождественских дней…
Эй, Вальсингам!
Пой веселей!
Гимны чумы,
Завтрашней тьмы –
Кто, как не мы,
Вспомнит о ней!
Вон у окна.
Между гостей.
Всюду она.
Эй, Вальсингам!
Прежде до дна
Пили мы с ней.
Или страшна
Мрака княжна?
Эй, Вальсингам,
Доверху лей!
Больше вина!
Не пронесёт? –
Трезвых она
Тут не найдёт.
Если двоих
Ей не поднять,
Станешь за них
Сам допивать.
Если там смерть
С плачем по нам –
Вместе гореть
С ней, Вальсингам!
Разум бедный
Безумный разум, пена над волной, –
Спроси его, куда несёт он море.
Зачем движенье, если есть покой,
Сон без тревоги, радости и горя?
Быть может, он услышит с высоты,
Ответит просто: «Вредная привычка.
И сигаретой в мире будешь ты,
А я погнал на всех ветрах за спичкой».
Ну да, ну да, высок его полёт…
Но мы о целях мелочно не спорим.
Возможно, море он не подожжёт,
Но пролетит над восхищённым морем.
Оно тогда волнуется, кричит,
И волны поднимаются всё выше.
А он свободный по небу летит
И вместе с морем этим штормом дышит.
Хлопок
тишина на двух ладонях
молчание вселенной когда говорит Бог
и пустоты
а это тот звук который ты слышишь мотылёк
пытающийся читать все газеты мира в палате мер и весов
Война и мир
*
мир занят войной
война занята миром
они созданы друг для друга
из них родится новый мир и новая война
когда-нибудь кто-нибудь займётся человеком
и он родит что-то другое
но не сегодня
сегодня как раз война
*
видишь ангела на костылях?
лучше бы добили
веру держат крылья
*
начинаю волноваться на рассвете
хватит ли у солнца сил сегодня взобраться на гору
*
пока утро умывалось в озере
я забыла что идёт война
птицы закричали уходи-уходи ты не отсюда
Фантастика
А. К.
юный друг
я наконец-то живу в будущем
том о котором ты сейчас читаешь книжки
читай побольше здесь о нём уже не пишут
так-то у нас всё есть
большие запасы прошлого
продержимся
Импрессионизм
Как будто в церкви пела тишина,
Умылась светом улица нагая.
А это вёдра полные луна
Расплёскивала, рядом проплывая.
И лунный след, и лёгкость шардоне
(И перспективы утренней размытость) –
Все проходило кисточкой Моне
По лодочкам разгромленного быта.
И в общем-то, заглядывать к чему
За край того, что проплывёт по ночи:
Мерцанье лилий, берега в дыму
И вечность, впечатления короче?
Потом, когда умолкнет тишина,
Покроется воронами картина,
Оставь немного музыки, война,
Для ласточки, поющей на руинах.
Соломон
Кто-то мудрый, кто-то старый,
Как почти что Соломон,
Говорил: «Держи гитару,
Всё придёт и выйдет вон».
Как цыгану не поверить,
Захотел бы – не соврал.
Всё прошло, по крайней мере.
Но её не удержал –
Годы, время, отголоски
Той гражданской – на руке
Помню белую полоску
И полоску на щеке.
Это шрамы Самарканда,
Или музыка войны.
Вяца маре, вита гранде,
Две гитарные струны –
Отзвенели, отыграли,
Да из внуков только я,
Без гитары и без шали.
И война. Кругом. Моя.
Кубок
Мы были знакомы, когда же? Не помню.
Луны ускользает холодный обмылок,
Лучом задевая уснувшие кровли,
Хоть сон их бескраен и время застыло.
Там всё уже было, там всё ещё будет,
А нас прикололи иглой на картину,
И мы бы бежали, но бледные люди
Сплели наши крылья огнём воедино.
Прилипла рубаха горящая к коже,
Прощайте, мой друг, еретик и задира!
Ни этот святоша, ни этот безбожник
Ни пили из кубка грядущего мира!
Мы встретимся. Где-нибудь. Спинами свяжет
Одно из лежащих в утробе столетий.
Я вижу костёр, освещающий даже
Улыбку, которую им не заметить.
© Наталья Перстнёва, 2021–2022.
© 45-я параллель, 2022.