Наталья
Перстнёва

О времени и о себе

свои лучшие дни я провела в воображении

правда, это было в основном ночью

Млечный Путь

О чём поговорить с тобой?

О смысле жизни? Смысле неба?

Ты заскучаешь, Боже мой.

Но есть бутылочка плацебо –

И в ней ни пользы, ни вреда,

Ни смысла тоже, слава богу.

Но открываешь иногда –

И видишь звёздную дорогу.

А где-то в звёздах дремлешь ты,

Презревший опыты и смыслы,

И борода на две версты

Над черепицами повисла.

Вот этот крайний завиток

Похож на гронку винограда…

А если лишним был глоток,

Прикрой – скажи, что так и надо.

Мост над городом

С. П.

Построить над городом мост,

Ходить по мосту босиком.

И чтоб высота – десять вёрст.

И чтоб суета – под мостом.

А рядом плывут облака,

И всей суеты – иногда

Проносится местный Икар

Да прыгает в речку звезда.

А речка о двух берегах,

Гудит на реке пароход.

А там – высоко в облаках –

Сверкает пятой пешеход.

Рыбаки

Забегают волны в двери,

Чайки в окна залетают.

И приходится поверить,

Что на свете так бывает.

Ты за всеми рыбаками

Вышел в море на рассвете.

И когда взмахнул руками –

Поднялся бескрайний ветер.

– Я вернусь, – кричали птицы, –

За тобою, обещаю.

Море в дверь мою стучится.

Чайка в комнату влетает.

Попутчики

Всё за руку беру его –

Всё сквозь ладонь ладонь проходит.

Воспоминаний вещество

В несуществующей природе.

А мы идём, идём, идём

Сто раз исхоженным путём

И день за днём, и ночь за ночью…

Но может быть, наоборот,

Воспоминание, как строчку,

Меня по памяти ведёт,

И у обрыва обрывает,

И оставляет на краю –

А я и будущей не знаю,

И прошлую не узнаю.

Незабудка

Я там собирала цветы.

Ты был ещё бледной луной.

Венок из ромашек простых

Украсил цветок голубой.

По полю гулял ветерок,

И не было слышно луне –

Про самый красивый цветок

Нашёптывал на ухо мне.

Ромашки клялись: «Никогда

Его не коснёшься рукой»,

И ветер к губам припадал:

«Останься, останься со мной».

Ты был незабудкой-цветком.

По небу луна проплыла.

Звенел её крик серебром,

Когда я тебя сорвала.

Вечный гой

…и более ни для чего.

Э. Чоран

Чёрный крап на золотом,

Вороны и листья.

Этот парк похож на дом,

Можно поселиться.

Он пустует, он привык

Мстить тоской надежде.

Ты поймёшь его, старик,

В красоте безбрежной –

В общем, в эдакой глуши –

Рождены к познанью:

Листья сбрасывать с души

Станешь вычитаньем,

Дуя пеплом на огонь,

Сея мрак вороний.

Сколько Богу на ладонь

Ни дыши – обронит.

Дом не греет и не ждёт,

Только звёзды светят.

Только ворон запоёт.

Только ветер встретит.

Надежда

Т. В-ской

Войди, останься и забудь

Чужую шкуру за дверями,

Всё составляющее суть

В землёй написанной программе.

Вот так-то, бедная душа.

Ты мёрзнешь в заведенье этом!

Давай-ка выпьем не спеша

Что боги подают поэтам.

Повеселее кровь бежит.

Стальною сделалась закалка.

Вот тут – и слово не по лжи

(А Солженицына не жалко).

Так отчего ты не пьяна,

Косишься на пустые двери?

Не забредёт сюда она,

Здесь уступают только вере.

Привидение

Осень в рубище Иова

На ветру похолодела,

Примерявшая обновы

Задрожала вдруг всем телом.

Я б сказала в утешенье…

Я бы что-то ей сказала…

Не она, а привиденье

Предо мной сейчас стояло.

Пустыня внемлет…

Она давно ему не внемлет

И ничему внимать не может,

Так непохожая на землю

Пустыня с выбеленной кожей.

Здесь по ночам гуляет ветер,

Один лишь ветер прилетает,

И больше ничего на свете

Былых следов не оставляет.

Где лебедя ласкала Леда,

Теперь хранит в шкатулке гроба

Свои штандарты и победы

Полубезумная Европа.

И ветер пишет, что захочет,

Во всё приемлющей тетради

И, улетающий, хохочет

Над голым телом старой ***ди.

Лавка

Эта уличная лавка

Не теряет ничего.

Там английская булавка

От кармана моего.

Там шкатулки без замочка

И замочки без ключей.

Выбирай, душа, что хочешь

Из пропавших мелочей!

Где хозяин? В табакерке.

Где табак? Ушёл в дымок.

Молодым захлопнул дверку –

Стариком открыть не смог.

Поп домой идёт с поминок

Распевая во всю глотку,

Поп домой идёт с поминок

Легконогою походкой,

Как бывает без ботинок.

Чтоб земля держала цепче.

И орёт он что есть силы

О печалях человечьих,

Чтоб слышнее небу было.

А покойник спит как репка,

Положась на Божью милость.

За него сегодня крепко

Вся деревня помолилась.

В отсутствие Александра Сергеевича

Т. В-кой

Отпусти меня в этот лес,

В этот Богом забытый край,

Он на карте давно исчез.

Я найду, а ты потеряй.

Там в дремучем моём лесу

Век двадцатый в берлоге спит.

Я на цыпочках, на весу…

Посмотреть, как он жив и сыт.

Как полны его закрома

И на много веков вперёд

Он творцам, сошедшим с ума,

Вдрызг отвариться не даёт.

Не сейчас, стало быть, потом,

Но реликтовый выйдет лес…

…А вокруг покати шаром,

И в пустыне скучает бес.

Пароль

В. Шт.

Я приду к Тебе с вопросом,

Не ходить же просто так.

Скажем: «Нету папиросы?».

Папироса – это знак,

Данный дочери и сыну.

Если ангельский дозор

На пароль: «Герцеговина»

Отвечает: «Беломор!» –

Значит, будет всё в порядке.

Пусть не сразу и не здесь.

Но чертям щекочет пятки

Предложение присесть.

У одра

Да, этот треск! Ползёт по швам

Мундир раздувшегося мира –

В нём мёртвый разродится сам.

Ещё неслышно и незримо,

Но то, названья нет чему,

Из разложения и смрада

Выходит, вспарывая тьму,

Плюясь протуберанцем ада,

Ярясь ли новым Михаилом…

И выбора у мёртвых нет.

Кинь розу на его могилу,

Рождённый мир на красный свет.

Тьма

Ветка клюкой

В окна стучит.

Ночью глухой

Потеряла ключи

От закрытых дверей,

Рождественских дней…

Эй, Вальсингам!

Пой веселей!

Гимны чумы,

Завтрашней тьмы –

Кто, как не мы,

Вспомнит о ней!

Вон у окна.

Между гостей.

Всюду она.

Эй, Вальсингам!

Прежде до дна

Пили мы с ней.

Или страшна

Мрака княжна?

Эй, Вальсингам,

Доверху лей!

Больше вина!

Не пронесёт? –

Трезвых она

Тут не найдёт.

Если двоих

Ей не поднять,

Станешь за них

Сам допивать.

Если там смерть

С плачем по нам –

Вместе гореть

С ней, Вальсингам!

Разум бедный

Безумный разум, пена над волной, –

Спроси его, куда несёт он море.

Зачем движенье, если есть покой,

Сон без тревоги, радости и горя?

Быть может, он услышит с высоты,

Ответит просто: «Вредная привычка.

И сигаретой в мире будешь ты,

А я погнал на всех ветрах за спичкой».

Ну да, ну да, высок его полёт…

Но мы о целях мелочно не спорим.

Возможно, море он не подожжёт,

Но пролетит над восхищённым морем.

Оно тогда волнуется, кричит,

И волны поднимаются всё выше.

А он свободный по небу летит

И вместе с морем этим штормом дышит.

Хлопок

тишина на двух ладонях

молчание вселенной когда говорит Бог

и глухонемой пустоты

а это тот звук который ты слышишь мотылёк

пытающийся читать все газеты мира в палате мер и весов

Война и мир

*

мир занят войной

война занята миром

они созданы друг для друга

из них родится новый мир и новая война

когда-нибудь кто-нибудь займётся человеком

и он родит что-то другое

но не сегодня

сегодня как раз война

*

видишь ангела на костылях?

лучше бы добили

веру держат крылья

*

начинаю волноваться на рассвете

хватит ли у солнца сил сегодня взобраться на гору

*

пока утро умывалось в озере

я забыла что идёт война

птицы закричали уходи-уходи ты не отсюда

Фантастика

А. К.

юный друг

я наконец-то живу в будущем

том о котором ты сейчас читаешь книжки

читай побольше здесь о нём уже не пишут

так-то у нас всё есть

большие запасы прошлого

продержимся

Импрессионизм

Как будто в церкви пела тишина,

Умылась светом улица нагая.

А это вёдра полные луна

Расплёскивала, рядом проплывая.

И лунный след, и лёгкость шардоне

(И перспективы утренней размытость) –

Все проходило кисточкой Моне

По лодочкам разгромленного быта.

И в общем-то, заглядывать к чему

За край того, что проплывёт по ночи:

Мерцанье лилий, берега в дыму

И вечность, впечатления короче?

Потом, когда умолкнет тишина,

Покроется воронами картина,

Оставь немного музыки, война,

Для ласточки, поющей на руинах.

Соломон

Кто-то мудрый, кто-то старый,

Как почти что Соломон,

Говорил: «Держи гитару,

Всё придёт и выйдет вон».

Как цыгану не поверить,

Захотел бы – не соврал.

Всё прошло, по крайней мере.

Но её не удержал –

Годы, время, отголоски

Той гражданской – на руке

Помню белую полоску

И полоску на щеке.

Это шрамы Самарканда,

Или музыка войны.

Вяца маре, вита гранде,

Две гитарные струны –

Отзвенели, отыграли,

Да из внуков только я,

Без гитары и без шали.

И война. Кругом. Моя.

Кубок

Мы были знакомы, когда же? Не помню.

Луны ускользает холодный обмылок,

Лучом задевая уснувшие кровли,

Хоть сон их бескраен и время застыло.

Там всё уже было, там всё ещё будет,

А нас прикололи иглой на картину,

И мы бы бежали, но бледные люди

Сплели наши крылья огнём воедино.

Прилипла рубаха горящая к коже.

Прощайте, мой друг, еретик и задира!

Ни этот святоша, ни этот безбожник

Ни пили из кубка грядущего мира.

Мы встретимся. Где-нибудь. Спинами свяжет

Одно из лежащих в утробе столетий.

Я вижу костёр, освещающий даже

Улыбку, которую им не заметить.