В списках значился: R 098
«45-й калибр» – конкурсная подборка
Хлеб
Мы выпекаем хлеб на речке Гытгывеем
чукотскою весной, июньским ясным днём,
и оживает печь палящим суховеем,
тем самым, из глубин, негаснущим огнём.
И с нами – млечный снег под карамельным настом,
и белая как мел пшеничная мука,
и дружный треск полен, и уголь чёрно-красный,
и стланиковый дым летит под облака.
Здесь голоден простор, и все металлы ржавы,
здесь непосилен труд, и сны как смерть белы,
здесь множества могил на рубеже державы
неведомы как пыль на кончике иглы…
Но здесь на грани дня и полночи багровой,
где снежная печаль спускается в Эреб,
превозмогают боль, выковывают слово,
прощают все долги и выпекают хлеб.
Как молоды глаза, а память вся в сединах…
Но, словно белый хлеб из тёмного огня,
и горесть, и любовь родятся воедино,
души моей излом шлифуя и граня.
Лестница
Мёртвый сумрак лестничных пролётов,
глухота обшарпанной стены,
дряхлый запах тлена и болота,
кровь во рту, и губы сведены!
Серые истёртые ступени,
старческие шаткие шаги, –
все твои собратья и враги,
все они – кладбищенские тени!
Всё кричит об умерших, о них, –
штукатурка, старые перила…
Память душит, память бьёт под дых,
что ни шаг, то под ногой могила!
Нож блеснул в рогожинской руке, –
выстрел отозвался вдалеке.
Ни души, ни плоти не жалея
голод опрокидывает нас
и хоронит в ледяных аллеях,
и вздымает в небо трубный глас!
Страшно! Ледяные мостовые,
окропила мёртвая вода,
рваной паутиной провода
падают на ветви неживые,
облаков снятое молоко
мутно, словно будущее время,
и уже становится легко
жизни ускользающее бремя, –
прожито, закрыто, сочтено,
и в глазах бездонно и темно.
Площадь помертвела словно плаха,
замерли тяжёлые мосты,
и зимы больничная рубаха
забелила красные «Кресты»,
выше окон языками иней,
как следы от ледяной свечи, –
проходи скорей, да промолчи,
растворись на параллелях линий!
Сетка улиц – поминальный лист,
небо в клетку, паутина горя…
Как он ослепителен, как чист
город в горностаевом уборе,
от начал времён и навсегда
созданный для Страшного Суда…
Рогожская застава
На трамвае гремящем до самой Рогожской заставы
мимо серых градирен и черных проталин в снегу
я поеду, поверьте, не ради забавы,
но зачем, объяснить не могу.
Что-то тянет уехать дорогой, усталой, как совесть,
в чёрно-серый пейзаж обнажающей струпья весны,
просто тянет и тянет, без всяких условий,
словно старое чувство вины.
Словно ждёт меня что-то на этом смиренном кладб?ще, –
измождённая верба, рябины надломленный ствол,
словно губы мои безутешная ищет,
прошептав – наконец ты пришёл.
Словно кто-то поёт, все далече, все горше и выше,
словно кто-то рыдает в ночи на пустом берегу, –
я всё ближе иду, всё отчётливей слышу,
лишь увидеть ещё не могу.
Крутицкое подворье
Над изразцами муравлёными
осенних облаков сукно,
дождём заплакано окно,
аллея заалела клёнами;
от Новоспасских куполов
течёт вечерний отсвет золота,
и ветер щёки красит холодом,
прозрачен и суров.
По граням кирпича фигурного
следы дождей и голубей,
цвета все глуше и грубей,
щербины резче и фактурнее;
кругом крапива да лопух,
кругом казармы и развалины, –
здесь чувствуешь эпоху Сталина,
не выветрился дух!
Конечно, зрение художника
очистит ржавые кресты,
листвой укутает кусты,
рассеет лапки подорожников,
и, перешагивая грань
кирпично-красного величия,
найдет нарядные наличники,
и за стеклом герань.
Москва, как думочка уютная!
Тебя не зная, любит он, –
его палитры тёплый тон
невинно свеж, как воздух утренний,
и ты, придуманная, вдруг –
реальна, зрима, осязаема,
твой тихий мир, в любви рождаемый,
как старый добрый друг.
Вот так мечтается под теремом
из муравлёных изразцов,
но след истории свинцов
на нашем городе потерянном,
и живописи больше нет,
и памяти добавить нечего…
Есть только тёмный холод вечера,
и в сердце тихий свет.
Видение Руси
Она осталась как вчера,
но, спрятана от глаз,
в ночи ползёт из-под ковра,
и воду пьёт из ваз,
ютится в старых зеркалах,
скрипит в петлях дверей,
бредёт по улицам впотьмах,
и шепчет – обогрей!
Не отвернёшься, не смолчишь,
стемнело – тут как тут,
скребётся в душу, словно мышь
за ячменём в сосуд…
Но, если не боишься ты,
к себе её впусти,
цветком забытой красоты
дозволь ей прорасти,
и будут вечер, и альков,
и скатерть, и графин,
и нежность пухлых локотков,
и томный жар перин,
шеренга слоников, хрусталь,
и трав лечебный сбор,
в шкафу – церковный календарь
(Елоховский собор),
лампады осторожный свет,
герани у окна,
и сотню дней, и тыщу лет
покой и тишина…
Что правда здесь, а что мираж,
попробуй, угадай!
Пылает меч, крылатый страж
встаёт у входа в рай,
стеклом становится бетон,
текучим воском сталь,
сквозь стены к нам со всех сторон
распахнутая даль,
Руси малиновый покров,
рассветный окоём
над ветхой плесенью миров,
в которых мы живём.
* * *
Радуйся – любовь твоя угадана...
Осень осыпается и дышит
облаками пепельного ладана
на деревья, купола и крыши;
радуйся – становятся всё тише
утолённой боли родники,
в наступившем полумраке слыша
всплески набегающей реки.
Отдохни – челны твои причалены
полночью, что одарить готова
всеми незабвенными печалями,
исстари родными с полуслова;
Отзовись и вслушивайся снова,
как зовёт шуршаньем камыша
тихого и бледного покрова
осени усталая душа.
Скоро небо над тобою склонится,
звёздными цветами засыпая,
и уйдет последняя бессонница,
отрешённо по воде ступая,
и надежда, нищенка слепая,
в ясной безутешности мольбы
прикорнёт, неслышно засыпая
на холодной паперти судьбы.
Настанет время
Настанет время уходить,
прощаться и прощать,
бесшумно перерезав нить,
без голоса кричать,
вдохнуть клубящийся мороз,
и выйти в тёмный путь,
и строчки набежавших слёз
без жалости смахнуть.
Настанет время зачеркнуть
пустые словеса,
почувствовать земную суть,
услышать голоса
её вскрывающихся рек,
проснувшихся дерев,
и повторить прошедший век,
огнём его сгорев.
Настанет время наизусть
произнести псалом,
узнав, что ты, Святая Русь,
далече за холмом,
а впереди собачий лай,
и муторная тьма,
а там, что хочешь, выбирай, –
кабак, петля, тюрьма...
И будет время умирать
за всё, что возлюбил, –
и выстрелит в затылок тать
и упадёшь без сил,
и примут безымянный прах
скрещения дорог
в лесах, полях и на горах,
где тишина и Бог.
© Никита Брагин, 2010–2014.
© 45-я параллель, 2014.