Единство и Борьба

Четвёртое измерение № 32 (344) от 11 ноября 2015 года

Из ненаписанной поэмы

Слишком о многом
Мне рассказать... –

не смей!

Молчи, рот зашей,

Взашей

Гони эту правду правд,

Ибо – поэт.
Не тебе ли знать:
Сказано – значить явь,
Значит – уже не бред.

В горле слова – комком.
Не захлебнись – молчи!
Всё же сказать готов,
Приговорён, почти,
К плахе звучащих слов...

Не вырубишь топором то,
Что в стихах горчит.
Кто-то почти кричит,
Кто-то сивиллой шепчет…

Прорвёт, не сдержишь! –
Выльется между строк.
Ибо поэт – пророк
И правдолюбец.

Реже...

2.
Умирали поэты – пачками,
Пропадали и шли в запой.
Кто-то лунною кровью пачкает
Строки, вырванные судьбой

Из контекста...

Иду на красное!

Рифмы сыплются

на песок,

где я лягу однажды:
краска ли,
Или давленной клюквы сок...

Здесь, у моря, – пока циркачкою
По натянутым проводам.
Умирали поэты пачками…
Жизнь возьми, а стихи – не дам!

Ибо жизнь – черновик, не более...

Единство и Борьба

Жизнь наизнанку,
Нервы на раздачу:
Шестая сигарета,
Не иначе,
За этот час.

На небе тонкий обод Ориона...
Растрата Леннона на шубку Юкки Оно.
Который год уже с аукциона
Идёт Ван Гог, Лотрек и шляпка леди Ди.
(Цена и ценность спутались, поди).

Смешались мысли,
Нервы наизнанку:
Похоже, у меня
Сорвало планку
В который раз.

В окне лохматый призрак кипариса.
В ходу теперь примитивизм Матисса.
На пачке диетического риса
Тибетский лама, Будда и Брюс Ли.
(Единство и борьба – куда ни посмотри).

Но не смешно...
И нервы на раздачу.
В дыму табачном
Я, увы, не спрячу
Себя от вас.

* * *

В глазах, не понять, – то синь, то стынь.
Гладь, не гладь эпоху – глядь, опять пустырь:
выглажен – всех простынь
глаже.
А в глазах отражаются кряжи

горные.

Над ними небо: то синь, то стынь...
И касается седины вершин
Луч.
Не время для низких туч –
Это время лавин.

И глаза не застит – то синь то стынь.
Междувременье – не песок пустынь,
Не бездонная немота певца –
Нечто гладкое – без лица.

Время «между» – не время для низких туч:
Тишина колдует и светит луч...
Пустота забивает пухом гортань певца,
Но глаза его ширятся в пол-лица

Зрячие...

Перед оползнем – воздух синь,

безмятежен...

простынь
глаже,
но в глазах певца
отражаются кряжи

горные.

Так лица,
у смотрящего вверх, – стынь:
«Это время лавин!»

Переплётных дел мастер

1. Зачин

Что же... Здравствуй. Где-то бродят сказки,
Бражник бьёт в оконный переплёт.
Забродили мысли... Омут в ряске.
В омуте Кикимора живёт.

Расплетай слова – за звуком звуки,
Встретившись с несказанным в тиши.
Мельник, ты возьми меня в науку
Или жизнь мою перепиши.

Жернова смололи правду с ложью:
Высыплется тырсой да трухой...
Наизнанку надевают кожух, –
Чтоб труха не сделалась стихом.

Лирник растравляет самогуды...
Где-то курят горькую полынь...
...Мельница, мели слова, покуда –
Сказка ложь... давай же, не волынь!

Здравствуй, лирник. Чуб или петушье
На ветру шевелится перо?
В сумерках не видно. Так и с чушью
Сказку можно спутать... – Каково!

Говори, ну что же ты, не бойся! –
Нараспев растягивай слова:
В сердце – зашевелится геройство
И пойдёт, покатится молва...

Лирник, забери меня в науку! –
Как знаком зловещий твой прищур!
Вот – по струнам ударяют – руки? –
Лапы птичьи! – Чур меня, ах чур!

Сказка – ложь. Но где же эти сказки?
Бражник бьёт оконный переплёт...
В переплёт попавший, хочет в глазки
Посмотреть тому, кто сказку врёт:

Что же, здравствуй... Где-то бродят были...
Чуть шумит осока над рекой.
Горький вкус полынный книжной пыли…
…Или может пыли – вековой?

2. Паночка

В голову вступила – лирика,
Стих ударил под ребро.
Заговорная истерика,
Рифм чернеет серебро.

И добро моё – не доброе...
Вброд перехожу слова.
За плечами песня дробная –
Перемётная сума.

По болотам переборами
Разговоров – мара, мгла?
И, аукнувшись сыр-борами, –
Закрутила, понесла:

Волосы по ветру – вороном,
Рыжим – не таким, как все.
Пара крыл моих разорванных –
Перьями по бересте –

Вехами по белой заводи…
Небывальщина стиха.
Эхом в трясь болота – за-во-ди,
Забери меня лиха!

Вот и мельница – осмелится
Лопастью – ладонь и пасть.
Всё, что в жизнь не перемелется,
словом выйдет – слово – власть.

Заговорная истерика,
Крик молитвенный стиха –
Под ребро прищуром мельника,
Чтобы сделалась тиха.

В голову вступила лирика:
Зелье зелено – смарагд!
Околдованные, лирника
Самогуды – не гудят.

Чертовщина, мара... В коробе –
Череда да молочай.
Слово за слово... Не доброе
Здесь поётся – прекращай!

3. Мара

Развоплотилась – разнесло
По строчкам тишину, а значит –
Я снова с Вами говорю,
Но не словами, а иначе.
Непреходящее, давно,
Пришло и село между нами.
Но мара дышит на стекло –
морочит, искажает, прячет –
Все то, что друг для друга значим...
И кажется, что – ничего.
Но бьются строки о страницу,
Я заклинаю вереницу
Беспутных чуров, духов, мар...
Стираю со стекла январь,
Чтобы хоть раз наговориться...
Мороз узорами троится.
То мара дышит на стекло...
Заклятие не помогло...
Согрей его, чтобы стекло
Слезами в тишину. И снова
Мы будем говорить – не словом,
А так, как только нам дано.

4. Пустотел

сказка

Как тяжко мертвецу среди людей
Живым и страстным притворяться!

(А. Блок «Пляски смерти»)

Ах... Металось дымом на пепелище...
Пепел падал кружась, приправляя пищу:
Жгли стихи и письма... А больше – душу,
Целый мир мечты на себя обрушив.
...Страшен оползень из химер –
Мёртвых бабочек – жжёных вер.
Шёл, пропахший гарью надежд, любовий...
Припорошены волосы

высохшей боли солью –

Безымянный, бессмысленный – мёртвый голем.
...Крик ворон, песнопения анафем…
Он живым казался... – В тоске наружу,
Как в костюме щёголя отутюженном.
– Посмотри, Маруся – не твой упырь?
Что отдашь за душу его? – Мир!
...И порхали женские руки – лечили боль,
Но под утро в руках только горсткой – ой!-
Пепел, комочек глины, труха...
...И смеялись демоны: «Целуй жениха!»
Шёл тропой нехоженой.... Вётлы руками вслед
Тянулись... глядь: никого на тропинке нет...
Только ветер протяжно гудит в лесу.
Под утро деревня сгорела, а девка косу
Долго терзала... На пепелище
Выходил из чащи седой волчище.
Выл протяжно. И шли к нему, как во сне,
Женщины... Да не в своём уме... –
Жгли стихи и письма... А больше – душу,
Целый мир мечты на себя обрушив,–
Пустоту обнимать.

Заливали «горькой» беду да горе...
...И смеялся кто-то поодаль:

– Ох, знатный же вышел голем!

5. Мизгири

Я читаю на ночь заговоры:
Утренней вечернюю зарю

назову...

И рыщут, рыщут своры
Псов цепных по самому двору.

В ендову –

задышит полуночник,
Взвизгнет половица... Сам собой
Зазвенит далёкий колокольчик,
Ночь котом свернётся над трубой
Чёрным.

Заговоры, разговоры...

У киота – суморок да хмарь.
Заунывный вой собачей своры
И свеча огнём, – как души в рай
Рвётся.

Огонёк мерцает тонко.

Горькая полынь на языке...

Завтра выловят кого-то у затона
С руной стихотворной на руке.
Оттого ли на луну всенощный
Своры вой – несётся во дворы? –

У затона, в облетевшей роще
Руны выплетают мизгири*.

_____

* Мизгирь – русский тарантул (Lycosa singoriensis), вид ядовитого паука из семейства пауков-волков

6. Гамаюн

От заводи – холодный ветер
Хватает сердце за грудки,
А дева-птица гасит свечи
Крылатым замахом тоски.

Грудь криком разрывают правды...
– Угомонись же, Гамаюн!–
Слегка вплетается лаванды
Дыханье в помертвенье лун.

Молчи, молчи – от слова лечат.
Но птичий рвётся хохоток:
Там молочай в болотах Кречет
Качал крылом за хоботок.

Одна – за истину в ответе... –
Запёкся вещий крик у губ.
Неугомонный мёртвый ветер
Свивался змейкою у труб

Печных. И брал за горло –
Не гомони и не вещай !
Вставало солнечное коло,
Кивал печально Иван-чай...

Но дева-птица песню пела
Зловещую, а ветер выл,
Пытаясь спрятать призрак тела
В высокий, высохший ковыль.

7. Лелюшка

Что тебе, девочка – тишина лугов,
Что тебе, милая?..
Выплетает узор цветной на покров
По воде – вилами...

Мавки зовут в хоровод: «Ле-люш-ка!»
А она идёт и идёт:

вешка –

милею…

За верстой – верста,
Дальше – тьма густа...
Гребешок кленовый –

за волоса.

За плечом – околица.
Ох... сердце колотится!..

Шла боса – в леса –

Лелюшка.

Окликала её листва,
Пробивалась сквозь сныть – весна
И летели, летели птицы... –
До Купалы – одна седмица.

Что тебе, краса, не люба весна,

Лелюшка?

Шла – вокруг роса...
Да седа коса.
Слышишь, голоса –

ах, резвиться!

Вот уже туман от затонов – в брод,
Жаркая толпа водит хоровод.
И кричали вслед: «Подходи к костру,

Лелюшка!»

– Что же – быть добру!
Глянула светло
И полой взмело
Сизую золу:
Облако ли, дым... –

Блудный огонёк!

И поплыл, поплыл по реке венок.

Свечка, догорев,
Зашептала: «Лелюш-ш-шка!»
У костра – повой да мережка...

В вышине – занимался рассвет:
– Ах, свободна – впервые, за много лет!

Марсельеза в стиле Рок

На ярости ритм – яр, зол.
С тишиной прощаюсь – кладу обол
Тишине на веки: прощай, прощай...
У меня на шляпе узлом – Праща!

У меня на древке – кумач! –
Ах, как реет – плещет в глаза, хоть плачь.
Мир разъят – не ветрами ли перемен?
У меня на шее Клааса пе-пел!

У меня в кармане – ду-ля.
По складам рассказываю: Дура – пуля...
Свистит, поёт, бреет низенько – не берёт!
У меня гадючьего – полон рот.

У меня за душою – луна, не грош,
Я без родины и без штанов – Гаврош!
Зреет истина на щеке прыщом.
Этот мир не богом, а мной прощён!

Раздавайте ружья! Смотрите, что ж... –
Мир сжимает с хрустом Прокрустов ложь!
Кто-то в ложе бархатной с этажа,
А мечтатель глобус угрыз с ножа –

Тоже то ещё яблоко – Гесперид...
У Атланта, кажется, – много лет артрит –
Вот и жизнь качается – вкривь и вкось...
Просыпайтесь, демоны! Как спалось?

Донкихоты – мельницы бьют с плеча...
У меня на шляпе – узлом Праща.
Термидоры, Августы, Октябри... –
В каждом веке, чёрт его разбери!

Я танцую Румбу и Рок-н-ролл.
Одевайся, голый дурной король!
Поднимайтесь, Гёзы! – Здесь будет петь –
Уленшпигель певчий – теперь и впредь!

Ямбец

Какие мы странные:
Ноты тревожа –
Всё реже и реже
Прекрасное множим.
Всё выспренней слог
Повседневного слова,
А в высшем доходим
До нижнего слоя.
Земное, земное
И даже исподнее...
Но что же на свете
Нас бесподобнее?!

Сливаются строчки,
В глазах крюказябры...
Сквозь марево слёз
Смысл хватает за жабры –
Доходит до сердца
Сквозь все наслоения...
Мы бабушки внуков
Из Возрождения,
Праправнуки века
Серебряного,
Сегодня – лишь Эго...

Растерянно шарим
В нейроновой сетке –
Там мыслей чужих
Залежались объедки.
Все нервные связи
Слежались в колтун.
Какой неумелый
Их спутал колдун?
Мы, дети причёсанных
Мыслей и слога,
На путаном суржике
Шпрехаем с богом!
Короткие фразы,
Оборванной нитью,
Болтаются в воздухе –
Соедините!

Когда-нибудь,
Лет через -надцать –
Мы будем
Собой любоваться!

* * *

Свобода несвобод
и ниже небосвод,
и тучи гуще, но прозрачней свет.
Вы знаете – иных

уж

нет...

Свобода несвобод...
ах, всё наоборот!
Колебли воздух, кобенись, Поэт –
глаголам в нашем веке

места

нет.

……
Задавлены зарплатами сердца.
Заплатами на горлышко скворца
кладут купюры. Дальше без купюр –
скажу как есть – жизнь не театр, а сюр!

Воюй! Бей крыльями в силке –
быть может, вырвешься,

но жилка на виске
куда как тоньше поводка свобод,
а на макушку давит небосвод.

Быт – лучший цензор: времени в обрез.
Куда гуманнее нацеленный обрез.
Он – «быть или не быть», а здесь – бытуй:
на деланье твое направлен…

…сюр

…….
Свобода несвобод – диктат у.е.
и легче дышится – иных ведь не....

Гаврош и Лета

Светлеет... –
Мир на грани лета.
Комета –
С искрами рассвета –
Надежды мета.
С парапета
Плюёт

задиристый

Гаврош.

А льдины уплывают. – Плыли,
Вот так же – в высветленной пыли
Зимы затасканные были –
Лжи лихорадочная дрожь.

Кидает камешки Гаврош
в сталистую струю –
Не Леты ль?
Он поседеет, выйдя в леты –
Войдя в лета.

Полёты – вето...

Но будет помнить, – как комета
Хвостом иллюзии плела
На грани первого рассвета
Его безудержного лета,
Его бесстыдного привета –
Воде, прорвавшейся из льда.

Текут и пенятся года...
И с каждым валом –

ближе Лета...

Гаврош, ищи, давай, ответы,
Пока здесь талая вода

ещё не стала...

Ряской, тиной –
не нарисована картина
И лёгкой патиной стыда
Не скрыла в изморозь слюда
Попытки переплюнуть вечность.
Гаврош...

Подталая весна...

И быстрокрылая беспечность
На грани утреннего сна.