Нина Злаказова

Нина Злаказова

Четвёртое измерение № 9 (393) от 21 марта 2017 года

Осколок зеркала луны на дне колодца

 

 

Разговор небожителя со временем

                  

«... а ты вошла и заняла весь горизонт и все дали...»


Б. Пастернак — И. Высоцкой, черновик письма
 

... Как хорошо это – няня, дуэнья, француженка,
моя геометрия не принесёт вреда...
Весёлый надзор твой – и перспектива сужена
в точку пространства, не знающую стыда.
Ничто не коснётся тайны.
Спасибо за невмешательство!
Кто не осудит, не будет подсуден сам,
и как ни разглядывай – въедливо, злобно, тщательно,
через дорогу от чувства другие растут небеса.
 

Марбург
 

История становится землёю,
готический когда-то прерван май,
недомалёван... выцветшим собою
уже легко хватает через край.

И крыши острые – для верного безумства,
опрятные торопят вечера
полуистлевших сумерек коснуться –
и на органном бархате играть.

Затихни, Марбург!
Знаю эти песни –
и клавиш глубь, распаханную вдаль,
и очевидно времени, что здесь мы
как тени всё же есть...
Какая в том беда,
что мы с тобой не проявились в краске?..
Печать луны на шахматном полу
свидетельством заверенным – не гаснет –
и незаметна глазу поутру.
 

* * *
 

Готовность к бегу: и араб, и конь,
дичится глаз, и сорвана уздечка,
и спрятанное слово 
жжёт ладонь,
бумажный лист – язык огня над свечкой.

Как прерыванье истинных немот,
как полубред обветренного сада,
так в грудь ночную падать – сквозь него –
горячим звёздам
путь иной не задан.

Пустая клеть, когда бы не свеча!..
не дар едва понятного призванья –
разглядывать в упор, и отвечать
на немоту чернильницы – слезами.

Февраль заплачет, дуб заговорит
не истреблённым корневищем слова,
и к небожителю судьба благоволит,
от смерти заговаривает снова.
 

* * *

 

на фунт помолу нужен фунт навозу...

Н. Асеев
 

на фунт помолу нужен фунт навозу –
и песенная детская игра,
а песенка о жизни невозможной,
о розовом коне, ет цетера

сочтёмся славою – по смерти слава ближе,
но как представишь: Англетер, петля...
ещё один искал любовь в Париже,
не из соблазна, только жизни для
 

* * *
 

свобода, данная себе
как отпущение, быть может,
соблазнов слуха – сталь, хребет
и колея дороги ложной

и как не сбиться, не попасть
в такие ломки переделок,
пусть языка лишает страсть
и вольнодумство вешних веток

путём метафор мчится мысль,
сменяющих одна другую...
сначала музыка, а мы
очертим мелом тень густую
 

* * *

 

к весне ангина, воспаленье дёсен,
шалфей, всегда горячий самовар,
и бесполезно звать, когда уносит
дым папиросный в сторону слова -

бормочет под зелёным абажуром...
живи дитя дитём, не вырастай
и береги слова: однажды сдуру
окликнешь – и придёт ответ:
отстань


Зеркальные мастерские

 

колодезный март подливает горячий воск,
стережёт подо льдом плакучее-летнее-синее

ты не любишь зеркальные зябкие мастерские:
время бежит с карниза,
пробивая защитный лоск

тебе бы понравились старинные зеркала,
те, что почти невинны, текучи и беззащитны

бесполезный век, который прошлому не засчитан,
выглядит как подарочный серебряный шоколад

заверните красиво! пускай увидят потом
седые дорожки вытертой амальгамы,
потревоженный дамский профиль, целый, как яблоко, дом –
между стеной и зеркалом, между двумя веками

зеркальная фабрика марта: осколки плывут, дрожат
тысячи солнечных зайцев пляшут и бьются,
и самый ловкий в тени соседнего гаража
чумазый мороженый снег выкладывает на блюдце

осколки зеркала в мусорных баках – ищи-свищи –
свет мой, зеркальце! может, из тех осколков
сложится синее счастье...
голубятни, старые гаражи
и солнечным кружевом голуби – не сосчитать, сколько
 

* * *

 

и тысячи упрямых зайцев
из баков мусорных глядят,
ряды неправильных китайцев,
воскресных утр киношный ряд

и дремлет мир фабричных стёкол,
девчачьих брошенных зеркал –
и отражают неба столько,
что если б мог, нарисовал

и облачным недомоганьем
перед грозою полон бак,
и небо круглыми боками
готовит бешеный набат –

скажи мне, свет мой, кто, какую... –
и зеркало дрожит в ответ
полоской света и тоскует,
и зайчик прячется в траве
 

* * *

 

что-то вспомнит зеркало, отразит
день, дорогу ветхую, рябь осин,
небо в мелких оспинах ветровых,
под дождём не выпрямить головы

век который, Господи? долгий век,
не разыщешь звёздочек в синеве
 

* * *

 

земля несёт фрагмент небесной фрески,
и трещины, края разъединившей,
нет и следа, и небо плещет ниже,
чем горизонт,
и пахнет свежим лесом,
и сыростью, и временем, какого
ещё на свете нет и не бывало,
и звук не ожидает пьедестала –
и божий мир отыскивает слово

невзвешенное где-то рядом бродит
на уровне груди
и ничего не весит,
и ходит беспрепятственно сквозь вещи,
и белый свет от вечности свободен,
и ни в какие руки не даётся
осколок зеркала луны
на дне колодца