Барон Мюнхгаузен
Не будем, господа,
смеяться над бароном.
Барон не заслужил
насмешек и суда.
И пусть его звезда
плывёт по небосклону
мечтой о жизни той,
которой он не жил.
Сегодня три часа
он плёл нам небылицы,
о том, что повидал,
о разных чудесах,
Давайте сохраним
серьёзный взгляд на лицах,
хоть знаем, что барон
свой дом не покидал.
Не будем, господа,
ругать его невеждой,
хоть бедный наш барон
читает по складам,
и мы не разлучим
мечту его с надеждой,
что есть он тот, кто был
придуман им самим.
Ведь в юности и нас
мечта звала в дорогу,
и славы перезвон
нам слышался порой,
так будем, господа,
терпимее, ей-богу!
Барон живёт мечтой,
и он в мечте – герой.
Не будем, господа,
смеяться над бароном,
не станем никогда
и уличать во лжи.
Мы выросли, а он
по-прежнему ребёнок,
убитую мечту
ему не пережить.
* * *
На балу королевском средь знати придворной,
средь жеманных и медленных па менуэта,
среди хитрой беседы, улыбок притворных,
тайных войн с соблюдением этикета,
на балу королевском, где в фижмах и шлейфах
дамы сверкали в подвесках алмазных,
тех, что хранились так бережно в сейфах
от постороннего тёмного глаза,
я вдруг увидел Вас на мгновенье,
в овалах зеркал отражением зыбким
вы проскользнули лёгким движеньем,
меня одарив мимолётной улыбкой.
В поисках Вас анфиладами залов
я всё кружил и кружил безуспешно,
вот вы мелькнули опять, мне казалось,
мелькнули и снова исчезли поспешно.
Кто Вы, Прекрасная Фея Обмана?
Облачный дым, проплывающий в небе,
или, быть может, Вы – Фата-Моргана,
вечной мечтою манящая небыль.
ведьма
Неле Кармазиной
Я на метле
лечу во мгле,
врезаясь в облака,
и следом облачный их пух
летит, словно весёлый дух,
за мною впопыхах.
Горит ли, гаснет ли звезда,
исчезли грани навсегда
меж тем, что было, что грядёт,
где путь назад, а где – вперёд.
И только вечности спираль
виток свивает за витком,
и я пружинным завитком
всё улетаю вдаль и вдаль.
Не знаю ни добра, ни зла,
пред мною мгла, за мною мгла,
свой синий развевая шарф,
земной я облетаю шар.
Я в измерениях иных,
вне притяженья сил земных,
вне суеты сует земной.
Уже не ревность и не грусть,
ни зависть, ни сомнений груз,
здесь не довлеют надо мной.
* * *
Трансвааль, Трансвааль, страна моя,
Ты вся горишь в огне.
Песня буров
Израиль, Израиль, страна моя,
ты вся горишь в огне,
в своей войне,
в чужой войне,
ты на горящей стороне,
и ты вступаешь в бой,
как батальон штрафной.
Земля, где молоко и мёд,
и спелая лоза,
земля, где с Торою народ
навеки Бог связал,
опять в огне.
Сдаётся мне,
избрал нас Бог, чтоб впредь
идти сквозь ад,
идти сквозь смерть,
но не позволить, но не дать
свой род с земли стереть.
* * *
Настанет день... Да нет, настанет ночь –
умрёт Земля. Умрёт планета,
как и предсказано, точь-в-точь,
конец наступит света.
Вулкан расколет шар земной
как будто скорлупу ореха
и магма огненной волной
под грохот дьявольского смеха
дрожащий шар земной зальёт.
На лаву ляжет чёрный лёд
и из арктических широт
примчат слепые ураганы.
И в космос выльется вода
и оскудеют океаны
и превратятся навсегда
в пустые ледяные ямы.
Растерзанные корабли
лежат на дне ненужным ломом,
в пустых пещерах нет уж гномов
и кроме ветра нету звуков.
Планета, умершая в муках
кружит в орбите, как обычно,
и каждый оборот привычный
отмерит сутки бесполезно...
Где наши души? Неизвестно.
Настанет ночь. Не будет дня.
© Нора Файнберг, 2013 – 2015.
© 45-я параллель, 2015.