Олег
Горшков

Алхимик-Йорк

Алхимик-Йорк, помешивая тьму 
сгустившихся окрест тысячелетий, 
в их толщу манит. Что за шут ему 
теперь судья, какие нынче сплетни 
о нём взахлёб горланит вороньё? – 
не разберёшь. Но небо над собором 
как будто пошатнулось. Всё – враньё, 
усмешки Дагонета, по которым 
воображенье чертит времена, 
блуждая в наплывающем далёко. 
Всё глуше, глуше гул веретена, 
прядущего тщеты кромешной кокон. 
Щебечет город – птица и манок. 
И, кажется, у века на задворках 
всё длится красно-белое кино 
про чокнутых ланкастеров и йорков, 
про их солдат, церковников, ткачей 
и прочих малых, что за пинтой эля 
бранят и славят каменный ковчег, 
несомый в бездну. Без году неделя 
от сотворенья мира – тот же свет, 
что был в Начале, те же в Узе воды 
бубнят своё склонившейся листве, 
на нитке площадного кукловода 
всё тот же красный чёртик, лицедей, 
усердствует – где тонко, там и рвётся. 
И, строя рожи, лезут из людей 
наружу обезьяны сумасбродства. 
Мир будто замирает. До краёв 
котёл времён мгновеньем полон этим. 
И ребятня гоняет воробьёв 
по площадям, дворам, тысячелетьям…