Олег
Горшков

* * *

Надломившись, хрустнет ветка в 
     загустевшей тишине, 
и взметнётся занавеска в чьём-то 
     пристальном окне, 
и замрёшь во всей крамоле на миру и на 
     ветру, 
пыль – столпом краеугольным, время – 
     пылью, подобру- 
поздорову заводного не унять теперь 
     сверчка, 
что за ключик, что за слово так заводит 
     дурачка? 
Пыль глотая, он стрекочет граду, миру, 
     муравью 
всё беспамятней, всё громче жизнь 
     мелькнувшую свою, 
и каким-то чудом длится, длится эта 
     стрекотня 
тридесятую седмицу нескончаемого дня. 
Что ни звук – пыльца и споры. Ну же, 
     ври и ворожи, 
видишь, как травинкой сорной прорастает 
     снова жизнь, 
как из ветки по надлому выступает 
     млечный сок – 
словом вспыхнувшим ведомый, ворожи и 
     ври, сверчок, 
выговаривай по слогу, проговаривай 
     тщету, 
что б там ни было, у бога каждый голос 
     на счету – 
бормотанье, посвист, лепет… 
     Растворившись в стрекотне, 
гаснет день, но всё теплеет свет в 
     распахнутом окне, 
всё цветет окрест цикута – горький вкус 
     пыльцы во рту, 
и легко стоять как будто на миру и на 
     ветру…