Олег
Горшков

Поток словесности

И мы сохраним тебя, русская 
     речь, 
Великое русское слово. 
          Анна Ахматова 
  
Как ёжик в кокаиновом тумане, 
блуждает век – частушечник и бард, 
слова теперь не пахнут, вот и тянет 
любимцев муз на поле брани – брать 
парнас очередной, вот и заводит 
их изнутри блудливый мелкий бес: 
«всё просто, чтобы вышло нечто вроде 
нетленки, откровения, the best, 
скажи, положим, жопа – вмиг растащат 
хрень на цитаты (супер! отжиг! жесть!), 
поскольку это метка – настоящий, 
и бирка – бохх, несущий пастве весть». 
 
Вот и стучит пиит по клаве, пыжась 
стать вровень с ушлым веком, ибо не 
бывает для пиита правды жызни 
без п...цов и прочих еб...ней, 
они, что лейбл от риччи или гуччи, 
на барахолке ямбов – звонкий бзик, 
а есть ещё виликий и магучий, 
олбанский, разумеется, язык. 
Песатели стехов, медведы, браццы, 
вам тока сницца призрачный пакой. 
Нет, ниасилил даже бы Гарацый 
сибе воздвигнуть памятнег такой, 
верней, сваять такого истукана… 
 
Словесности поток, что жадный смерч – 
он перемелет в пляске окаянной 
и выплюнет поруганную речь, 
всё то, что от неё осталось ныне 
в площадной трескотне расхожих слов. 
Что там, за ними? – омут, тьма, пустыня 
и мелкий бес, сгребающий улов… 
Такой вот век, такая вот эпоха – 
сплошная ламца-дрица-гоп-цаца, 
как будто жизнь – мультяшка, фишка, 
     хохма, 
которой не предвидится конца.