Облака
Мне – семь. Я наблюдаю облака.
Лежу на крыше на краю вселенной.
Ажурный дым не движется пока.
Небесный свод кипит – румянопенный.
Есть облака – похожи на медуз;
На кружевные юбки балерины.
Куда ж они сегодня держат курс?
К Замбези? На Курилы? В Аргентину?
Там – в облаках – каналы для воды;
По берегам – инжир и шампиньоны.
А может, не каналы, а пруды!
И рыбы в них на триста три вагона.
А вдруг там не пруды, а океан?!
Бегут в волнах пиратские фрегаты?
А если к рифам выведет туман,
То вниз пиастры ссыплются куда-то.
Но капитаны твёрдою рукой
Ведут суда к затерянным атоллам –
Туда, где только грезится покой
И никому ходить не надо в школу.
Вокруг меня бурлит волшебный мир.
(Внизу – дома, но я домов не вижу.)
Мне – семь. Сто книг зачитаны до дыр.
Одна –
Под головой.
Лежу на крыше…
В доме пусто
В доме пусто. Я один.
За окном – курносый месяц.
Чуть пыхтит в углу камин,
Чуть скрипят колени лестниц.
Я читаю за столом.
Чай позвякивает ложкой.
Ветры ходят ходуном,
Но пока что понарошку.
Одиночество молчит,
Тьму пропитывая ядом.
Но я помню: здесь – в ночи –
Ты всегда со мною рядом.
И уже совсем не так
Одиноко мне и пусто.
И не так уж сыр табак,
И не так темнеет люстра.
Ветер – чёрный, словно кот –
От меня к тебе помчится.
И мяукнет: боль пройдёт!
Ну а счастье будет длиться…
Ночь, испитая до дна,
Бродит в воздухе разъятом.
Ты сегодня не одна.
Я всегда с тобою рядом.
Когда нам будет лет по девяносто
Когда нам будет лет по девяносто,
Раскрасим хайры в жгучие цвета
И выйдем в ночь под парусом норд-оста,
Чтоб прогуляться чуточку – до ста.
Ничто на свете нас не остановит!
Призывы правнуков утихнут вдалеке.
Судьба, судьба, ну что ты хмуришь брови?
Мы выйдем в ночь – как прежде – налегке.
В рюкзак закинем пару давних песен
И термос с газированной мечтой.
Наш мир так долго был безлик и тесен,
Пора припомнить, что там – за чертой.
Натянем майки, шорты, сандалеты,
Забудем телефоны на столе.
На что они? Скорей бы в наше лето!
Отлив заждался. Будешь на руле…
За мраком – брод, и выберемся в утро.
Роса нежна. Родная, не грусти!
Гляди-ка, свет над нами златокудрый,
А впереди – замлечные пути!..
Когда-то стукнет нам по девяносто,
И мы всё снова – с чистого листа.
Из дома – прочь! Играючи и просто…
Чуть-чуть пройтись. Как минимум – до ста!
Затеплим лампу над столом
Май притворялся октябрём,
Теперь, скорей, с июнем схож он.
Идём-ка в погреб! Славный ром
Прислали мне сквозь тьму таможен.
Затеплим лампу над столом,
Плеснём в бокалы, сядем чинно…
Поговорим… От Тарантино
Перетечём в футбол-хоккей.
А там свернём к мульт… культ… тьфу!.. ризму…
Так вот… Да, видимо, налей…
А дале – к Лао. Пусть он присно
Хранит нас от чужих затей…
Закурим… Трубка у меня…
Ты – как обычно – пахитоску…
Добавим к сумраку огня,
И день, расчерченный в полоску,
Отступит прочь. Зашелестит,
Дождём прольётся, канет в дали…
Да, ром склоняет к романтизму…
Но тают, тают же в бокале! –
Миры, сходящие с орбит.
Рыбалка
Поскольку лунный свет утих,
И брезжит лишь едва,
Идём к реке, где ходит сиг
И плещется плотва.
Идём! Нас ждёт сырая гладь.
Не медли! Поскорей!
А коль плотва не будет брать,
Наловим пескарей.
Бежал наш день куда-то в бок,
А вывел вон – к реке.
Жаль, тут не водится миног.
Плесни-ка, брат, саке.
Прости, шучу… Да ну его!
Сейчас открою шпрот.
А к ним давай – налей-ка во…
Бросай! Клюёт! Уйдёт!..
Ах, чёрт!.. Не к ночи… Сорвалась…
Ты, братец, криворук.
Давай уж – лей!.. И жирный язь
Попрёт. И стая щук.
А там – в крючок вопьётся ёрш,
А следом – и налим…
Прошёл наш день. Он был хорош.
Господь пребудет с ним.
Звёзды сидят на крыше
Звёзды сидят на крыше,
шипят на кошек, коготками царапают жесть,
трутся о трубы, везде оставляя шерсть.
А ещё прыгают вниз и купаются в лужах. Вода,
между тем, холодна.
И, знаешь, эти звёзды уже перегрызли все провода,
что к солнцу идут от земли.
(Помнишь, ещё Алишер Навои
рассказывал нам об этом.)
Спи,
я укрою тебя связанным из шерсти звёзд пледом.
И
тут, словно на рикше,
на ветре выезжает луна.
Звёзды, выпрыгивая со дна,
разбегаются кто куда –
окрест.
Начинается настоящий квест.
Или West
Side
Бернстайна.
А я перехожу на декабрьский сайт.
Но пока это – тайна.
Над перевалом
Сторож горного приюта
Дал нам валенки и пледы.
И вчерашние газеты –
Свежих нет из-за пурги.
И сказал, что очень круто,
Что мы влезли с перевала.
Тут давненько не ступало
Человеческой ноги.
А вот раньше было много
Всяких шерпов, разных «барсов».
Был однажды даже с Марса
Двухголовый экстремал.
А ещё тут жили йоги…
Вы чайку-то подливайте.
Жаль – что буря, я б на сайте
Показал наш перевал.
Пили чай, не торопясь, мы,
Ели бублики с халвою.
За окошком с диким воем –
Так и чудилось – верхом
На пурге летал сам Князь Тьмы
И кричал: меня согрей-ка!..
Засыпала канарейка
В клетке – что над очагом…
Заночуем мы в приюте,
А наутро будет видно:
Сколь же буря ненасытна?
Завершится ли разбой?
А пока во мрачной мути
Вьюга что-то грозно шепчет…
Обними меня покрепче.
Ты – со мною. Я – с тобой.
19. 10. 2014. Пятигорск
А вот и снег… Плывёт во тьме Машук
В недвижном зыбком облаке сердитом,
Пронзая телебашенным бушпритом
Миры вокруг. И видишь как-то вдруг,
Что жили мы от века не всерьёз
(А впрочем, и теперь не так, чтоб очень),
И снова день сутул и скособочен,
И даже сны не рассказать без проз.
А снег сильнее… Хладен перестук
Седых крупиц по крышам и скамейкам.
Трепещет солнце – бледною наклейкой.
Спешит к зиме линяющий Машук –
Торит сугробы в сумраке стальном,
Вершит кольцо, таящее от стужи…
Но ветры севера успели неуклюже
Свить гнёзда прямо за моим окном.
К Рождеству
Вот уж скоро месяц ангелы полощут,
Чистят, отмывают поднебесный свод.
Я гляжу с балкона на фонтан и площадь.
В городе уныло. Сверху так и льёт.
Ни весной, ни летом небо не стирали,
И оно тускнеет, словно серый кит.
К ноябрю – не знаю… Справятся едва ли.
Лишь к зиме, пожалуй, небо заблестит.
Ангелам привычно. Трут себе исправно.
Утром – по фрагменту, ночью целиком.
К вечеру посмотрят – вроде б вышло славно.
Ну, ещё немножко – звёздным порошком.
К Рождеству, конечно, будет всё в порядке:
Ветры – шелковисты, тучки – завиты.
Разольётся святость, а потом украдкой
Поплывут над нами синие киты.
Колыбельная
Средь лугов поёт рожок.
К лесу катится карета.
Месяц лампочку зажёг –
Освещать пути к рассвету.
На коне на вороном
Он вступает в прелость леса.
Там – в карете – нежным сном
Дремлет юная принцесса.
В смутных грёзах – карнавал;
А ещё немедля снится,
Что пойдёт она на бал
С чужеземным храбрым принцем.
А потом с небес слетят
Три сияющие феи,
Все в огне – с главы до пят, –
И печаль её развеют.
И всё будет хорошо.
И унынья больше нету…
Меж полян трубит рожок.
Тихо катится карета.
Начальник заставы
Начальник заставы пьёт сумрачный спирт, начиная с шести утра.
На его щеках вырастает в ночь берёзовая кора.
Сбив кору топором, он берёт автомат и, с мантрою на устах,
Идёт сквозь ветер и дождь посмотреть: как там – на дальних постах?
А на дальних постах, в запретной тиши – три боевых дрозда.
У них в арсенале – плазменный жезл и утренняя звезда.
И врагу не пробраться через заслон, пока дрозды начеку.
Я знаю, я сам когда-то служил с ними в одном полку.
На небе кто-то танцует вальс под скрипку и аккордеон.
Начальник заставы летит во мгле, как золотой грифон.
Солнце к овиди тянет луч – режет глухую тьму.
За тьмою – твой дом. Но дрозды не спят – охраняют мой путь к нему.
Лишь полоса
Когда зимой поутру
на улице мороз, а природа нехожена и свежа,
можно в оконном инее протереть дыру,
проложить от глаза в небо тоннель
и посмотреть на солнце, что похоже на морского ежа.
Улицы все в снегу.
Ты уже что-то лепишь: клёцки, кажется, или кнель.
Я гляну ещё разочек и тебе помогу.
Везде сугробы, дальше крыши и дым.
(Трубы похожи на морских актиний.)
За крышами – пруд,
за ним… ну, там много чего за ним.
Ладно… опять нарастает иней…
А к вечеру надо поставить ёлку. Пожалуй, вон в том углу.
Повесим шарики и гирлянды,
хлопушки и серпантин,
И когда начнут бить куранты,
присядем к столу.
И тогда старый год, сбрасывая свой
бытовой, роговой
хитин,
выпорхнет бабочкой, полетит сквозь тоннель –
в прозрачные небеса;
через метель,
через весну и лето…
А потом и от него останется лишь полоса.
Интересно, какого цвета?
© Олег Паршев, 2014–2015.
© 45-я параллель, 2015.