Николаю Рубцову
Прекрасно небо голубое!
Прекрасен поезд голубой!
Н. Рубцов
Бегут и бегут перелески,
Стемнело в вагонном окне.
Глядят семафоры-подвески:
Куда это вздумалось мне?..
Уютно звенит подстаканник,
Стучит под ногой колесо.
Я нынче счастливый изгнанник,
Избранник полей и лесов.
Зовёт меня рай комариный,
Угорье и храм над рекой
С проросшей на крыше осиной,
Щемящий вечерний покой...
Черёмуха манит в овраги,
В окошках горят огоньки.
Мне здешнего хлеба в сельмаге
Предложат из серой муки.
Напоят чайком и расспросят
В последней у речки избе:
– Надолго ль? а может, не гостем?..
Нашёл бы работу себе!
Хозяйскую скатерть разглажу
И тихо промолвлю в ответ,
Что рад бы, но с бытом не лажу
И денег отстроиться нет.
Пора мне… Чуть стукнет калитка…
Дорога. Туман. Тишина.
А в небе свернулась улиткой
Над спящей деревней луна.
Лето на Севере
А. Болгову
Лето северных островов,
Час блаженства природы нищей.
Этот край к чужакам суров,
Для своих здесь – и дом, и пища.
Дедов остров* хранит вода,
Что не только на вид студёна.
Тащит Сухона лес, суда.
Баржа тянется вдоль затона.
Здесь по солнцу идут часы.
Здесь текут в Заполярье реки.
Над разливом, испив росы,
Облака повернули «в греки».
Здесь затихла моя тоска.
Чья-то лодка плывёт к причалу…
И верней не найдёшь куска,
Лишь его заслужи сначала.
Разгрузи от леща баркас:
Рыбу в вёдра, и вымой днище.
Здесь народ на улов глазаст
И спокойной воды не ищет.
Здесь, на острове долгий день
Над рыбацкой избой курится,
А рукав подлинней надет
Не к тому, чтоб складней лениться.
Ветерок поутру кусач –
Стылый пасынок океана.
Горький привкус от неудач
Выдувается покаянно.
Был на Троицу звон густой,
А к Успению – звон печальный.
Здесь на Божий взяты постой
Скит да пустынька изначально.
Здесь мошкой именуют гнус,
Здесь не жалятся, но жалеют,
А ненужная роскошь – грусть
Лишь под утро кольнёт: болею…
Здесь морошки наешься впрок
И забудешь огни столицы.
Здесь привычней свистит юрок
Голоска городской синицы.
Лето северных островов
Отцветёт по-девичьи кратко,
Но запомнится как любовь,
Всё отдавшая без остатка…
___
*Дедов остров – хутор в Тотемском районе
Вологодской области. Расположен на острове
посередине реки Сухона. На нём находится
заштатный мужской монастырь Т
роицкая Дедова пустынь.
Смородинка
Когда приплющит непогодина
и ветры душу украдут,
заветной баночкой смородины
развею зимний неуют.
Намажу с горкой ломтик хлебушка,
в метельный гляну окоём!
А помнишь, как-то парнем с девушкой
зашли в смородину вдвоём?..
Тугие чёрные жемчужины
(что сны июльские, сладки!)
не в чашки скатывались к суженым –
а мимо прыгали с руки.
Ах, время быстро с горки катится,
Декабрь клюкой колотит в дверь.
Где ты, в разводах синих, платьице?
Где та смородинка теперь?
Рай…
Серые хозяйские сараи,
низкие подгнившие мостки…
Ты, поэт, задумался о рае?..
Вот же он, гляди из-под руки!
Буквы «центр» осыпались с таблички,
понизу крапива зацвела…
Райские нарядные синички
полетят с тобою до села.
Вот и храм – распахнутые ставни,
колокольня белая с крестом.
В праздник гул, торжественный и плавный,
здесь течёт над речкой и мостом,
жизнь течёт… Мелькают в огородах,
будто черносливины, грачи,
у заборов яркая сморода,
как рябина пьяная, горчит.
Не созрела, видно… Погоди-ка
морщить нос, нежданный гость-поэт!
Крупная на радость, земляника
на ладони свой оставит цвет.
Поклонись улыбчивой бабусе,
загляни в печёное лицо!
Отвечай как есть, мужик, не труся:
разведён, да вот, ношу кольцо…
Пригласит к столу, поставит чашки:
– Чай, ты свой, а что ж не кажешь глаз?
Ну, уехал, дал в судьбе промашку –
возвращайся! – весь старухин сказ.
Здесь рассвет, закат, и, Святый Боже,
да какая ж это красота!
Будешь жить, голубчик мой Серёжа,
под защитой Господа Христа.
Отведёшь, милок, по воскресеньям
старую Прасковью в Божий храм,
а потом – с малиновым вареньем
чай тебе с оладьями подам!
…У старухи мухи да иконы,
над подушкой лебедь на пруду,
и плывут малиновые звоны
над малиной раннею в саду.
Пушкинские горы
В Тригорском
Тени длиннее и строже.
Чёткая ясность пейзажа.
Розы у спален похожи
На монограммы Лепажа.
Пик воплощенья растений –
Август…
С тяжёлою тростью
В парке тоскующий гений
Бродит возлюбленным гостем.
В раннем часу отобедав,
Скромно, заботами няни:
Свежей ушицы отведав,
И кулебяки с грибами,
Он приглашенье соседки
Мягко отвергнет и просто.
Позже за чайной беседой
Лёгкий рисует набросок...
Смуглы подвижные руки,
Взгляд добродушный насмешлив…
Барышень тайныя муки.
Крупные кости черешен.
Летней порою дорожка
Вьётся и вьётся полями…
С мухой играется кошка.
В доме этюды и гаммы.
В доме мечты и порывы,
Хлопоты, сны и приметы…
Где вы, стволы роковые,
Балы, снега, эполеты?
Вязь ослепительных кружев…
Белые фрачные груди…
Так вот, бесхитростно, нужен
Больше нигде он не будет!
Так горячо, безысходно,
Тайно, светло, бестолково…
Не предвещает невзгоды
В небе над парком подкова…
Что это, бред или морок?
Тень набегает на сердце…
Чёрный запахнутый полог,
Cвежая капля на дверце…
Псковская вьюга над бором,
С кладбищем путь разминётся…*
Скоро всё кончится. Скоро
Он в эти сени вернётся.
___
*«Матушка недомогала, и после обеда, так часу в третьем, прилегла отдохнуть. Вдруг видим в окно: едет к нам возок с какими-то двумя людьми, а за ним длинные сани с ящиком. Мы разбудили мать, вышли навстречу гостям: видим, наш старый знакомый Александр Иванович Тургенев. По-французски рассказал Тургенев матушке, что приехали они с телом Пушкина, но, не зная хорошенько дороги в монастырь и прозябши, вместе с вёзшим гроб ямщиком приехали сюда… Матушка оставила гостей ночевать, а тело распорядилась везти теперь же в Святые Горы». Фок (Осипова) Е. А. Рассказы о Пушкине. Цит. по: Последний год жизни Пушкина. Переписка. Воспоминания. Дневники / [сост, вступ. очерки и примеч. В. В. Кунина]/ – М.: Правда, 1989. – С. 593.
Белле Ахмадулиной
В русском сердце татарской Джульетты
жили дикость огня и набега,
и безмолвие лунного света,
и движение первого снега.
И отвага, и горечь, и нежность,
и печального облика томность,
жили яркой судьбы неизбежность
и души оголённой бездомность.
В час, когда серебром и сангиной
вечер красил садовые плиты,
приходили к ней Осип, Марина
за любовью, теплом и защитой.
И времён исчезали кулисы,
и вино им дарила Массандра
под негромкие речи Бориса,
под заливистый смех Александра.
Затихал переделкинский вечер,
пряча солнце в туманную ванну.
Обручальным играя колечком,
Улыбалась загадочно Анна...
За оградой темнела дорога,
уводя в подмосковное лето.
Слово – это заданье от Бога
на земле для великих поэтов...
Верю я, что в селениях вышних,
за пределами бренного круга,
голос музы пророческий слыша,
души их окликают друг друга...
Электричка в Сергиев Посад
Капельку смирения гордому лицу,
Обратись, творение, к своему творцу!
Уязвляет мыслями совесть по ночам,
Что-то злое, быстрое в сказанных речах.
Праведно – не праведно, жизнь летит с горы.
За окном окраины, за окном миры.
Перелески, ельники, домики, луга.
Не Его велениям, а страстям слуга.
Там цыганки шалые юбками пестрят,
Там детишки малые старичка узрят.
Нищему копеечка, пришлому калач,
Низкая скамеечка, исповеди плач.
Тернослив, боярышник продают у стен.
Дай мне лучше, лавочник, молодость взамен.
Точит дождик косенький станции фасад...
Привечай-ка гостью, Сергиев Посад.
* * *
Размётывая в пух и цвет, и нежность,
уходит август в росы и дымки,
и так приятна утренняя свежесть
в дыхании медлительной реки.
По правилам контрасты движут действо,
ещё солнцепоклонимся мы, но
осенний дух исполнен лицедейства,
и роли все расписаны давно.
Понежимся и мы с тобой, покуда
не грянет час сполна платить долги,
не вгонят в сплин непрошено простуда
и птичьих стай прощальные круги.
Пронзительно и вместе быстротечно
последнее обманное тепло,
и день, который тянется, не вечность,
и наше лето всё-таки прошло...
* * *
Обители, озёра, тишина...
Белёсая сентябрьская прохлада.
Наполнилась прибрежная волна
Медовой желтизною листопада.
На стенах дремлют сырость и покой,
Здесь речи умолкают отчего-то.
Осыпались древесною трухой
Бока на берег вынутого бота.
Короткая возможность просто жить,
День провести у озера и храма,
Безмолвие природы сторожить,
А на молитве первой вспомнить маму.
Горчинкой мха черничный пахнет лес,
У северных широт короче лето.
Последней паутины лёгкий блеск,
И тихие вопросы... без ответа.
* * *
Ничего душе не надо,
Кроме родины и неба...
И. Григорьев
Ничего не нужно, кроме
Величавых синих сосен,
В небо зимнего заката
Заглядевшихся с земли...
Ничего сильней не жажду
Слёз молитвы безсловесной,
Дара тихой благодати,
Исцеляющей сердца.
Всё со мной всегда и всюду:
Ветер, лес, река и поле,
Память смертная и радость,
И со мной моя душа.
Я шагну с порога в поле,
Это поле станет небом,
Станут небом сёстры сосны,
Снег и спящая река.
Но об этом знать не будет
Ни одна душа живая,
Это тайной нашей станет –
Поля, сосен и моей…
Ночные мысли
Если вы не можете заснуть,
значит, кто-то видит вас во сне...
Японская поговорка
Не спится... опять не спится.
Быть может, кому-то снюсь?..
Советовали молиться.
Я пробовала: молюсь.
Прошу в тишине у Бога
Моё изменить нутро,
И ангела на дорогу,
И воли творить добро,
И мира на сердце...
Боже,
Пошли мне живые сны!
О поле с густою рожью
Под круглым зрачком луны,
О лесе, стеною синей
Закрывшем меня от зла,
О милой моей России,
Что духом и в тьме светла.
О доме... родимом доме,
О маме и об отце,
О низеньком и укромном
Вишнёвом моём крыльце...
О всех, кто обижен мною,
О всех, кто прощён давно...
(Прощён ли, раз сердце ноет
Не понятой мной виной?..)
Во мгле хороводит ветер.
Деревья во льду звенят.
Особо молюсь о детях...
Поймут ли меня, простят
В тот день, как на зорьке ранней
Кукушка сочтёт грехи,
А в мире, как в тихом храме,
Останутся жить стихи?..
29 января 2018
© Ольга Флярковская, 2017‒2018.
© 45-я параллель, 2018.