Павел
Булыгин

Верни меня России, Боже!

(1896 – 1936)

 

Храните веру в светлое призванье;

К престолу Русь идет путем страданья.

Павел Булыгин

 

17 февраля, 1936 года был обычным тёплым днём в столице Парагвая, Асунсьон. Утром температура дошла до 30 градусов тепла, но вечер выдался тихим и прохладным. Павел Петрович Булыгин сидел на веранде своего дома, в предместье  Асунсьона с молодой женой – Агатной Булыгиной.  Над ними высоко светили яркие звёзды, так напоминавшие далекую родину – Россию. Небо – чистое, безоблачное, не предвещало никаких перемен. Луна, жёлтая как прозрачный янтарный камень, высвечивала к дому лёгкую лунную дорожку. Украдкой поглядывал Павел Петрович на милое, доброе лицо любимой женщины. Светлые, ясные глаза её смотрели на мужа с обожанием и восторгом. Павел Петрович читал вслух отрывок из своей любимой книги – «Три мушкетера». И вдруг, последний раз взглянув на светлое лицо любимой женщины, он откинулся на спинку стула, закрыл глаза, «задохнулся», … «и его не стало».

Агата Булыгина в письме к сёстрам поэта рассказывала, каким был их брат в последние годы жизни: «…Он был светлый, честный, отважный, добрый до абсурда; все, кто его знал – от высших кругов до простых мужиков и рыбаков – его любили и чтут его светлую память. Слишком рано его Родина потеряла его… Но не теряю надежды, что так или иначе память о Павлуше в литературе и истории останется. Бог поможет, верю…».

Скончался  Павел Петрович Булыгин скоропостижно, в крайней нищете, через две недели после своего сорокалетия.

 

 

После смерти мужа Агата Титовна нашла в кармане покойного четверостишие, написанное на блокнотном листочке:

 

 

В них, этих последних предсмертных строчках, нацарапанных на клочке бумаги 15 февраля, 1936 года, за два дня до смерти, выражена вся трагедия жизни вдали от России русского поэта Павла Булыгина.

В письме к родным жена поэта восклицает: «…Нельзя дать забыть Павлушу, ни его жизни – самоотверженной и честной – ни его таланта. Это достояние России, но…Что же делать?»

Тоска по родине – не она ли была причиной смерти поэта? Ведь никакая экзотика, забота и любовь преданного друга, творчество, великая цель, не могли спасти его от тоски: «Мне мучительно хочется спать. / Я устал от тоски и тревоги», – пишет молодой поэт еще в 1921 году.

В некрологе, появившемся в одной из эмигрантских газет, были такие слова: «Странник, воин, поэт, неугомонный кочевник... – поразительное и чудесное сочетание черт. У него было выразительное лицо, смелое сердце, громадный темперамент...».

Личность этого большого поэта, одарённого необычайным богатством инстинктивных духовных запасов, и его поэзия, наделённая тайной его духовного поиска, поиска Истины, вселенского познания, оставалась загадкой на долгие годы. Возможно, что сила его поэзии была в чистоте его чувств, открытости и откровении его души, стихи – без лжи, где каждое слово проникает в глубину сознания и сливается с его тайным «я», с его чувствами. И невольно читатель становится участником его трагедии – трагедии Белого воина, потерявшего родину. Но сколько не пыталась она вырвать его с корнями из своей зыбкой почвы, душа поэта вросла в Россию настолько крепко, что жизнь без неё стала смертью. И опять-таки – никакие метания, никакой поиск новой родины, ни экзотика далёкой и загадочной африканской страны Абиссинии, ни красоты Парагвая, не заглушили этой надрывной и дикой тоски.

 

 

Георгий Иванов писал о том, что дело поэта любой ценой, даже ценой жизни «создать кусочек вечности». Жизнь Павла Булыгина – это тот короткий «кусочек вечности», в который уложились его жизнь и его творчество – оборвалась почти в самом начале пути.

 

                      

В этом году исполнилось 120 лет со дня рождения Павла Петровича Булыгина и 80 лет со дня смерти. В одном из писем ко мне писатель второй волны эмиграции, Леонид Денисович Ржевский, писал: «Мы, пишущие в эмиграции с конца последней войны, всё чаще /со старением своим/ чувствуем творческое, я бы сказал, одиночество: замалчивают нас на Большой земле, на здешней – читательская убыль» (6 дек. 1983 г.). Павел Булыгин, как и многие его единомышленники, умер вдали от  России, в одиночестве, забытый друзьями, соотечественниками. Россия забыла о нём на долгие годы. Умер он от тоски по родной земле, под чужим небом, на котором светили чужие звёзды. Свет этих звёзд напоминал ему о России, предан которой был он всем своим горячим сердцем.

 

 

Трагедия русского поэта, потерявшего родину, особенно была характерна для поэтов первой волны эмиграции. Многие из них не выдержали неимоверных жизненных трудностей и тихо угасали, или уходили из жизни добровольно, многие трагически погибли в немецких концлагерях. К число поэтов-белогвардейцев, навсегда оставивших родину, мы можем отнести Б. Волкова, Н. Туроверова, А. Несмелова, С. Бахтеева, И. Савина, Н. Евсеева, князей Н. Кудашева и И. Хвостова. Судьба разметала их по разным странам и континентам, но только двое из них – Иван Хвостов и Павел Булыгин –  оказались в африканской стране Абиссинии. Поэт Иван Хвостов пережил своего соотечественника почти на двадцать лет.  

Что привело Павла Петровича Булыгина в Абиссинию? Поклонение Гумилёву, о котором он писал в своих стихах, и назвал в память о Гумилёве один из разделов своей книги «Чужие звёзды»?

 

 

Да, возможно, путешествия Гумилёва по Абиссинии вдохновили и Павла Булыгина. Но для того, чтобы ответить на этот вопрос и глубже понять причину его отъезда, надо ознакомиться с биографией поэта. Как писал Г. Адамович: «История движется, дробится, стирает в порошок человеческие судьбы и в ходе своём не может не оставлять за собой тысячи недоумений и загадок».

Павел Петрович Булыгин, капитан лейб-гвардии её императорского величества Петроградского полка, участник Корниловского Ледяного похода, участник Первой Мировой войны, поэт, журналист, эссеист, родился 23 января 1896 года во Владимире, детство провёл в родовом имении Михайловское в Гороховецком уезде. Несколько поколений дворянского рода Булыгиных были офицерами.

Павел, окончив в 1915 году Владимирскую гимназию, учится в московском Александровском военном училище. Летом 1916 года Павел поступает в лейб-гвардии Петроградский полк. Уже в августе того же года в чине подпоручика Булыгин отправляется на фронт. Но в сентябре он получает первое ранение. Неожиданно кончились детство и юность поэта, и из мира детских мечтаний попадает он в мир чужой и коварный. И это новое «сегодня», расставание с близкими, кресты на могилах дорогих людей («растут, растут, могильные кресты!»), поэт переживал мучительно. 22-летний Павел Булыгин восклицает:

 

 

Февральскую революцию Павел Булыгин не принял. Совсем ещё молодой человек, не знавший ни любви, ни жизни, стал вдруг свидетелем разгула темных сил. Добрая и легкоранимая душа его разрывается от глубокого сострадания к России. Он оказывается как бы между двумя  безднами – между бесконечностью доброго мира  и  бездонной  пучиной  бесконечного мрака. Схватка добра со злом становится крайне напряжённой и в какой-то момент достигает своего апогея. Павел Булыгин принимает решение – для борьбы со злом присоединился он к Белой армии, и вместе с друзьями-офицерами он отправляется в Новочеркасск, где поступает на службу в 1-ю бригаду армии генерала Корнилова. В Ледяном походе Павел Булыгин был контужен, затем вновь получает ранение.

 

 

Как участник Гражданской войны он сполна хлебнул всей её горечи и жестокости, пройдя через ад пожарищ, гибели друзей, через все страдания с одной мечтой спасти Россию и русскую монархию.

 

 

С весны 1918 года он становится начальником Отряда особого назначения по охране лиц Императорской фамилии в Крыму. По заданию императрицы Марии Федоровны (матери Николая II) Павел Булыгин направляется в Тобольск помочь царской семье вырваться из большевистского плена. Но в первых числах июля 1918 году его арестовывают на железнодорожной станции в Екатеринбурге, заподозрив в неладном. Раненый, Павел бежит из тюрьмы, и только в начале августа он попадает в Петроград, оттуда перебирается в Крым в распоряжение императрицы. В это время до них доходят слухи о расстреле царской семьи, но в гибель их никто не хочет верить. В начале 1919 года Павел Булыгин был отправлен вдовствующей императрицей Марией Фёдоровной с посланием к английской королеве Александре, содержащем просьбу помочь с расследованием обстоятельств убийства царской семьи. Молодой русский офицер был принят английской королевой. Вместе со следователем Соколовым Булыгин занимается расследованием  убийства.

По заданию русской императрицы Марии Федоровны Булыгину приходится объехать полмира – через Турцию и Грецию добирается он до Англии и Франции. В Париже вместе с Н. А. Соколовым Павел Петрович продолжает расследование дела об убийстве императорской семьи. Работа была сложная и опасная. Впоследствии, уже будучи в эмиграции, он написал «Воспоминания о работе со следователем Соколовым», напечатанные по-английски под названием «The murder of the Romanovs. The Authentic Account». (Убийство Романовых. Достоверный отчёт).

Затем Павел Булыгин продолжает своё путешествие – на пароходе через Атлантику, Средиземное и Красное моря, Индийский океан, Цейлон и, наконец, из Японии он попадает во Владивосток. Только в августе 1919 года Булыгин прибыл в штаб Колчака. Здесь он понимает, что Россия для него и товарищей его навсегда потеряна.

 

                                                          

После долгих мытарств Павел Булыгин, наконец, снова во Франции, где оказался весь литературный круг русской эмиграции. Однако в Париже Булыгин не остаётся и не селится в Берлине, где также находились большие русские колонии. Потеряв родину, но оставаясь при этом романтиком, он отправляется в далекую и неизведанную Африку. Абиссиния с её христианскими традициями и романтические походы Гумилёва, его поэзия и проза, рассказывающая об этой удивительной стране, по всей вероятности, и вдохновили Павла Булыгина выбрать для своего поселения именно Абиссинию, страну экзотическую, таинственную и православную. В 1924 году он уезжает на службу к негусу (императору) Абиссинии. Страна кажется ему идеальной для ухода от действительности, для успокоения души.

 

 

«Жизнь в столице Аддис-Абебе течёт медленно и однообразно под синим небом, под горячим солнцем, под усыпающий шум ленивых эвкалиптов… Напрасно вновь приехавший европеец, привыкший к нервному пульсу жизни белого материка, будет стараться внести этот темп в свою работу и жизнь здесь – ему не вырваться из тёплых, усыпляющих рук Африки, он всё равно уснёт и во сне подчинится ритму тысячелетий», – напишет Павел Булыгин в статье «Жизнь русских в Абиссинии».

Я не исключаю возможность того, что одной из причин отъезда Булыгина из Европы были трудности найти работу и, главное, отрицательное отношение местных властей к эмигрантам. Еще в 1921 году Булыгин написал стихотворение «Предчувствие Востока», где он предсказал гибель Европы, которая по его словам «распяла Христа». И всё-таки, возвращаясь к его решению отправиться в Абиссинию, можно сказать, что оно было не спонтанным, а глубоко продуманным. На мой взгляд, причина его отъезда была более сложная, чем только поиск работы и материального благополучия:

 

 

Раненый не только физически, но и духовно, переживший многих своих друзей, Павел Булыгин ищет забвения. Душа его, блуждая в неизвестности, искала пристанища, покоя, тишины («но эти шорохи беззвучности предвечной!»), пытаясь заглянуть за границы времени и почувствовать божественную силу молчания.

 

 

В стихотворении «Я не люблю людей» молодой поэт, по-видимому, разочарованный в жизни и людях, объясняет своё стремление к одиночеству, к уединению:

 

 

Читая его стихи, понимаешь, что именно поиск уединения и ухода от мирской суеты, возможность размышлений о жизни и смерти, полного погружения в себя, желание осмыслить пережитое, стремление к духовному совершенствованию, привели его к мысли о далёкой стране. Однако в этом стихотворении, написанным в африканской пустыне, он всё-таки признаётся, что и здесь, в одиночестве, не нашёл он счастья, и здесь он «слишком чужой»:

 

 

Другое объяснение его отъезда можно найти в письме его жены, Агаты Титовны Шишко-Богуш. «Он был рыцарь своей мечты, которой больше нет» (из письма Агаты от 14 мая 1965 г.). То есть потеря цели, мечты о другой России, увели его в дебри незнакомой страны. Невольно вспоминается рассказ Льва Толстого «Отец Сергий»: «Кроме общего призвания жизни, которое состояло в служении царю и отечеству, у него всегда была поставлена какая-нибудь цель, и, как бы ничтожна она ни была, он отдавался ей весь и жил только для неё до тех пор, пока не достигал её. Но как только он достигал назначенной цели, так другая тотчас же вырастала в его сознании и сменяла прежнюю». В 1922 году Павел Булыгин сам объяснил свой отъезд в далекую, малоизведанную страну: «Мне надо отдохнуть, очиститься от сора / Земных моих путей и от земной тоски».

Так или иначе, но сначала Павел Булыгин становится инструктором пехоты императорской армии, затем он берёт на себя руководство  кофейной плантацией, позже – служит во французской железнодорожной компании. Прожив в Абиссинии десять лет, в 1934 году, Павел Булыгин отправляется ходоком от старообрядцев в Парагвай, где он основал русскую старообрядческую деревню:

 

 

Здесь в Парагвае, по странному совпадению, в день начала государственного переворота, свергнувшего демократическое правительство президента Эусебио Айялы, Павел Булыгин умирает. Близкий друг его, А. Башмаков отправляется на поиски гроба для захоронения друга. На улицах города – стрельба, и, тяжело раненый Башмаков, по странному совпадению умирает в тот же день, что и Павел Булыгин.

 

 

В газете «Новое русское слово» в 1936 году была напечатана статья Петра Пильского на смерть Павла Булыгина: «После революции П. П. Булыгин вступил в Белую армию, совершил с нею походы, в том числе и ледяной, а затем по велению вдовствующей императрицы Марии Федоровны, уехал в Сибирь на розыски царской семьи… На войне он пробыл до самого конца, был ранен, контужен, получил несколько отличий – этот человек вообще отличался большой смелостью, большим личным достоинством и бескорыстием».

 

 

Стихи Павла Булыгина, казалось бы, не сложные по содержанию, с первого прочтения могут не привлечь внимания современного читателя, но остаться равнодушным к его стихам и жизни его – невозможно. Вообще, вопрос о том, что мы считаем настоящей поэзией, всегда спорный. Русский поэт, Кондратий Рылеев, писал, что: «Идеал поэзии, как идеал всех других предметов, которые дух человеческий стремится обнять, бесконечен и недостижим, а потому и определение поэзии невозможно». Как очевидно, читатель и время дают своё определение поэзии, но не каждый пишущий стихи может считать себя поэтом. Я думаю, неоспоримо для каждого читателя – в поэзии должна быть – душа. Строки, написанные поэтом, – это строки его жизненного опыта, почерпнутые из глубины его чувств и интеллектуального осмысления, из глубины страданий и трагического существования.

Вся жизнь Павла Булыгина, как и его поэзия, были отмечены глубокой мистичностью и трагичностью мироощущения. Георгий Адамович писал в «Комментариях»: «Настоящая поэзия возникает над жизнью, всё в себя вобрав, всё претворив, а не в стороне от жизни, всего избегнув, всего испугавшись». Жизнь наложила глубокий отпечаток на поэзию Булыгина. Наталья Резникова в рецензии на книгу «Янтари» напишет: «Но, не зная жизни безвременно ушедшего поэта, а, только читая его стихи, – можно почувствовать всё вышесказанное: редко стихи так близко сливаются с человеческой судьбой, редко жизнь поэта бывает так же красочна, многогранна и разнообразна, как его стихи». Почти каждое стихотворение поэта помечено точной датой и местом написания, что даёт нам возможность проследить не только его физическое пребывание в той или иной стране, но и эволюцию его мировоззрения, восприятия мира, и медленное умирание его больной души.

Чтобы понять поэзию Павла Петровича Булыгина надо обратиться к словам его однополчанина, некого есаула Грамотина, лично знавшего поэта: «Капитан П. Булыгин был старшим в нашем Харакском отряде. Это был молодой, но очень серьёзный, вдумчивый, религиозный, увлекающийся теософией и всей душой преданный царской семье офицер…».

Изучение теософии не было необычным явлением в те времена. Кто только из поэтов не увлекался этой наукой, зачинательницей которой была Елена Блаватская. В чём же суть учения Блаватской? Самым важным для теософии Блаватская считала очищение душ, облегчение страданий, моральные идеалы. Увлечение антропософией, которую философ Николай Бердяев считал частью теософии, было особенно широко распространено среди русских поэтов. Бердяев утверждал, что: «…теософия начинает играть значительную роль в русской духовной жизни, в культурном нашем слое, и роль её, несомненно, будет возрастать. Теософия и её главнейшая разновидность – антропософия –  своеобразно преломляются в русской душе». Неудивительно, что этой философией увлекались Волошин и Белый, Поплавский и Кленовский, Гиппиус и Мережковский, и многие другие русские поэты. Философские высказывания Бердяева были хорошо известны интеллектуальной эмигрантской молодежи.

«И для многих теософия есть единственный мост, по которому могут они перейти к духовной жизни, могут уйти от бездушной и бессмысленной жизни современного мира. Современная теософия не есть великое, но она связана с великим, и на неё падает отблеск древней божественной мудрости», – продолжал свою мысль Н. Бердяев. По всей вероятности, увлечение теософией, интерес к познанию души и духовного сознания для Павла Булыгина были глубокими и серьёзными. Об этом нам говорят его стихи, ибо мы видим, как знания философии отразились и в его творчестве, и положили начало поиска его внутреннего «я»:

 

 

Интересно, что в Эфиопии существовала своя философская школа, заложенная еще в 16-17 веках неким Зера Якоба, которого сравнивали с Декартом. В своих учениях он сочетал знания нескольких религий, включая христианскую, еврейскую и исламскую религии. Он писал о том, что человеческий Разум может найти Истину, если он её ищет, не боясь стоящих перед ним трудностей. Именно сочетание многих религий и поиск своего «я» входило и в основу учения Елены Блаватской.

Павел Булыгин, человек духовно одарённый, прошедший через ад войны, похоронивший своих близких и друзей, тяжело переживший убийство царской семьи, ищет выхода из своего душевного страдания. И тогда отправляется он на поиски своей Ясности и своей Истины:

 

 

В Абиссинии, в этой далёкой и неизведанной стране, уединившись, слившись с чужой природой, стремится Булыгин по-новому осознать себя («В румянце розовом угасшего заката / есть тайная к познанью Бога дверь»), раскрыть свою творческую природу, открыть дверь к «познанью Бога», и найти ту «Ясность», которая бы осветила его дальнейший путь. В стихотворении, озаглавленным «Истина», Булыгин пишет о том, что блуждая в темноте, в поисках её по трудным жизненным дорогам он тоскует об Истине, «не зная, что Она всегда, везде пред нами». По Бердяеву – познание Истины заключалось не в её созерцании, – чтобы её познать – её надо было прожить и понять физически, а не путем умозаключений. Эту мысль мы прослеживаем в поэзии и в жизни Павла Булыгина. Теперь в его стихах всё чаще звучат ноты мистические и религиозные, ибо мысли  о человеке, его жизни, смерти и бессмертии понимались не столько, как интеллектуальное осмысление, сколько, как непосредственный опыт человеческого бытия. Он находится в постоянном движении, поиске этой Истины и, изучая истоки познания, «во тьме» он ищет дорогу к свету:

 

 

Но именно там, в далекой африканской стране, в одиночестве и изоляции от мира («Я – жрец забытый и ненужный / Давно погасшего огня»), творчество Павла Булыгина духовно и душевно созрело и углубилось:

 

 

Странствие души поэта так же таинственно, как его физическое пребывание в той или иной стране: Но, даже живя на чужбине, душа поэта оставалась там, где прошли детство и юность, в тех родных местах, где писались первые строчки стихов, где впитывала душа музыку русской поэзии.

 

 

Впервые имя Павла Булыгина появляется в печати в 20-х годах, хотя стихи он писал с детства. Первые публикации были в берлинском журнале «Двуглавый орёл», органе правого крыла русских монархистов. Там же за два последующих года было опубликовано одиннадцать стихотворений поэта и цикл рассказов «Страницы ушедшего». В одном из берлинских журналов некий А. Рогачев пишет: «…это передача, вылившихся из души настроений, навеянных личными страданиями и страданиями родины». При жизни вышел один сборник стихов – в Берлине, в 1922 году, под названием «Стихотворения», посвящённый Вдовствующей Императрице Марии Федоровне. В эпиграфе к книге он напишет строки, ведущие нас в самую глубину понимания его души и его беспредельной тоски по родине:

 

 

Пётр Евграфович Ковалевский, известный историк, религиозный мыслитель, исследователь русской эмиграции, писал «… нельзя русского поэта оторвать от русской стихии. Поэзия “часть души”… а душа его была там, в далекой, но, в тоже время, близкой по воспоминаниям родине». Эти слова можно в полной мере отнести к жизни и творчеству поэта Павла Булыгина. Судьба поэта, оторванного от родной земли, драматична и загадочна, но оставленные нам в наследство его стихи, – это история их короткой и многострадальной жизни под «чужим небом», вдали от друзей, в изоляции и одиночестве, в раздумьях о жизни и смерти:

 

 

Интуитивное предчувствие смерти было характерно для поэтов первой волны эмиграции. Павел Булыгин постоянно ощущал присутствие неземного в нашем земном существовании, так как верх брала тонко развитая поэтическая интуиция, умение почувствовать и увидеть то, что доступно только душе поэта. По словам жены, Павел Петрович был человек «горячий, честный, прямой, вспыльчивый, как порох, но скоро отходящий и бесконечно добрый». Его поэтический талант долгие годы оставался незамеченным, хотя поэтом он был милостью Божьей, именно какая-то божественная, «космическая» интуиция вела рукой поэта, предчувствовавшего свою скорую смерть и написавшего еще в 1917 году такие глубокие и таинственные строчки:

 

 

Последние годы Павел Петрович много пил, и только тогда, забывшись, теряя рассудок, заглушал он свои страдания. Его душа недолго блуждала по военным дорогам России, по далеким пустыням Африки, по пыльным дорогам Парагвая, по такой близкой его сердцу стране Поэзии. Недолго блуждала она и в мировой вселенной, в поисках своего внутреннего «я», в поисках Истины, Ясности, Покоя. Но желанный Покой обрела его неуспокоенная душа только в уходе из мира реального, оставив на память: «…предчувствие близкой разлуки. / Призрак, проплывший конца». Ему всегда казалось, что Смерть стоит за изголовьем, он чувствовал её и «…Чудилось, что если захочу / И напрягусь, чтоб нити оборвались / То стану лёгким я и улечу…».

 

Елена Дубровина

 

Иллюстрации предоставлены автором эссе

Творчество