Сергей Плышевский

Сергей Плышевский

Четвёртое измерение № 14 (434) от 11 мая 2018 года

Квота на вольнодумство

Сегодняшнее

 

С днём рожденья поздравляю – себя.

На какой уже десяток пошёл?

И морщины разлетелись со лба,

И характер, безусловно, не шёлк.

 

Всё случилось – и любовь, и жена,

Новый дом и ипотеки долги,

И приличная большая страна,

И внучонка синих глаз дорогих.

 

Только время – невозвратный запас

Утекает через поры судьбы,

И всё явственнее близится пасть

Ожидания развязок любых.

 

Я плесну себе хмельного на дно:

Привыкать пора, как пьют старички…

Раз уж выдался такой выходной –

Закажу себе подарок – очки.

 

Пути земные

 

Звезда зайдёт за горизонт,

Утихнет ночь, луна погаснет,

И весь ночной диапазон

В зарю ускачет на Пегасе;

И золотая полоса

Взовьётся новым днём рыжейшим,

Земля, вися на полюсах,

Вокруг оси своей скрежещет –

Сквозь зубы колющихся льдов,

Роняя айсберги в циклоны,

Где атмосферное пальто

Скользит к востоку неуклонно.

 

Моя Земля! Твоих путей

Как можно больше дай изведать,

Чтобы в прощальной темноте

Идти по собственному следу…

 

Доверься сердцу

 

Доверься солнцу за окном.

А что ещё бесплатно греет?

Доверься. Думай об одном:

Как сделать мрачное добрее,

Как превратить слепящий луч

В приток питающей Деметры,

Как встретить ветер на молу

И устоять. Доверься ветру:

Пусть он раздует паруса

И кораблю, и иноверцу,

И запоёт на полюсах

Под сердца ритм. Доверься сердцу!

А что ещё ты хочешь знать

Из всех вещей, что знать не можешь?

Ни власть, ни царская казна

Не стоят этого дороже.

 

Бессонница

 

Когда с необжитого пустыря

Бессонница – подруга одиноких –

Придёт проститься (мягко говоря)

И выплеснет на волю эти строки,

Тебя уже не будет средь живых,

Ты вознесёшься в призрачные сферы

И телефонный справочник совы

Перекочует к жаворонку с фермы…

 

Тогда смешает время полюса,

Где день и ночь меняются местами:

Секунды полосатая оса

Утопится в полуночном бальзаме.

Опустошить наполненный бокал

Придут другие чувства и болезни,

Сойдутся и прольются облака

Грозою разыграются помпезной;

 

А ты – один, и жив ты или нет,

Никто за той грозой не понимает,

Сгорит закат и высветлит рассвет,

И к солнцу заторопится прямая –

Иди по ней, тебя не подведут,

Поддержат, объяснят и напророчат,

Вольётся в поднебесный акведук

Бессонница – подруга одиночеств.

 

По Ремарку

 

Друг за друга держимся.

Если что – спасаем.

Падчерица-сверстница

Окружила псами.

В центре вожделенная

Домик-конура,

О штаны оленьи

Бьётся кобура.

 

Бодо Леддерхозе,

Ты ж не мог погибнуть,

Если из навоза

Составляют гимны,

Если нужно кайзеру

Распустить усы –

Не видать будвайзера,

Конской колбасы.

 

Выжили посмешищем

С опытом  окопным –

Чудище ты снежище –

Одноногим Кроппом.

Кроме вас, товарищи,

И держаться не за кем:

Позади пожарище,

Впереди Освенцим.

 

А для нас, вчерашних,

Глобус впереди:

Вымершие пашни,

Мёртвые вожди;

Не пылит дорога,

Не тревожит Рейх,

Вышний недотрога

Искупает грех.

 

* * *

 

Неизвестное… воротит с души…

То заглянет, то отступит во тьму.

Вроде славно, что ты вырос большим,

Но решать придётся всё самому.

И какой учить сегодня урок

Из назначенных пятьсот сорока,

И куда уходит ночью добро,

Если ненависть течёт с потолка,

И зачем горит задумчивый свет

Под настольным раздвижным колпаком,

И зачем тускнеют искры планет,

Если выйдешь посмотреть на балкон.

Сколько дней в году – и столько проблем

Возникает, но никак не решить.

А судьба настырно ткёт гобелен

Под обыденным названием «жизнь»…

Всё растает как крупинка драже,

Время кончится и глупости с ним.

И девчонка на шестом этаже

Улыбнётся и опять позвонит…

 

Парные слова

 

Сколько б ни вышло жить

В точке с небес заброса –

Ласточки и стрижи…

Селимся на утёсах.

Мы не жильцы низин:

Коротковаты лапы.

Но для своей стези

Дали коротковаты.

 

Чертим полёт крылом:

Пахоты и покосы,

Здесь невелик улов –

Чайки и альбатросы.

Ветер и соль-вода –

Наше родное братство.

Мы улетаем вдаль –

С будущим расставаться.

 

На берегу лежит

Тучная биомасса:

Котики и моржи –

Вот чемпионы брасса.

Нежимся на боку

Или догоним рыбу,

Солнцу – «Мерси боку!»,

Айсбергу – «Выше глыбу!»

 

Сколько природных пар –

Столько причинных звеньев.

Жаль что рука скупа

У госпожи Забвенья.

Всем бы делить коржи –

Смерть подойдёт, безноса:

Нищие и бомжи…

Служащие и боссы…

 

Переплетенье душ.

И нарасхват сценарий.

Как ты попал в беду,

Яростный пролетарий?

Лучше бы слушал птиц,

Лучше б валялся тушей.

Надо же – отпустить…

Вот и не тех послушал…

 

Не загадывай наперёд

 

Не гадай, пожалуйста, наперёд.

Случай врёт и судьба, как цыганка, врёт.

Сколько в чёрные ей не смотри глаза,

Всё равно не решится ответ сказать.

Да не знает сама, да и что ей знать,

Ведь секрет – казна и запрет – казна.

 

Лучше так – по течению, но с веслом,

По металлу чернью и хлам на слом.

На подушке ватной затих дракон

И пустой гранёный лежит флакон.

Только капля яду коснулась губ –

Я рядочком сяду и помогу.

 

Так и выйдет, как скажешь по кривде карт,

И диез заменится на бекар,

Понижаясь тоном придёт бемоль –

Откликаться стоном идти самой.

Или мне – за тебя – попросить – кого?

Не решу седеющей головой…

 

Холодно в мире

 

и в городе холодно.

Капсула неба до сердца расколота.

Вакуум космоса выпил тепло

Солнце в пространство ушло…

 

Люди свернулись как нежный бутон.

Сбились понуро и жмутся гуртом

Между дождём и началом зимы

Плавают тучи-сомы.

 

Холодно в море и волны как птицы

В днище и в борт распоясались биться

Хмуро в радары глядят моряки

Темень – не видно руки.

 

Небо и поле смешались на глине.

Неонацисты притихли в Берлине.

Даже в Америке снизился срам –

Скрючился с холоду Трамп.

 

Может, и лучше, что гаснут просветы –

Космосу дать заморозить планету.

Чтоб никаких ни болезней, ни войн, –

Способ сгодится любой.

 

Что-то сбудется

 

Что-то сбудется: ночи, ночи…

Непонятный такой обряд.

Как старательно вдоль обочин

До утра фонари горят;

Говорят и с собою сами,

И с тобой, но ты к свету глух,

Пусть другие готовят сани

Для боярыни и старух,

Пусть ни вправо свернуть, ни влево,

Если прямо лежит стезя,

На которой ты – королева –

Превращаешься днём в ферзя.

Только ночью твой ход обратный,

Невзирая на храп коней,

Еженощно и многократно

Приближают тебя ко мне –

Вёрсты гончие ездовые,

Невзаимности виражи.

Вдоль дороги стоят живые

В  назидание всем живым.

 

Заглянуть за облака

 

Может, наверх, за облака,

Мне не удастся взглянуть сегодня:

Скрипом оскальзывается клюка

По развороченной преисподней,

Тускло мерцает и гаснет свет

Над разветвлениями тоннелей,

Не заподозренные в родстве,

Мысли, как крысы, ныряют в щели.

 

Может быть, я не туда иду?

Ноги – не главное – ставить прямо,

Не для меня налилось в саду

Лживое яблоко от Адама,

Не для меня в паутине зла

Муха надежды без сил трепещет…

Люди придумали: «Богу сла…»

«Отче, прости…» и другие вещи.

 

Даже и бог сотворён людьми,

Всё перевёрнуто с ног на темя.

Просят – спаси, защити, возьми! –

Только всё следуют не за теми.

Страсть однобока, судьба мелка…

Может быть мысленно, без полиспаста,

За недоступные облака

Мне заглянуть, наконец, удастся…

 

На острове Пасхи

 

На острове Пасхи живут истуканы

По тысяче с лишним живут…

Глядят, как ныряют с высот пеликаны

В морской глубины синеву;

Им не было дела до высекших кирок

И кварцевых острых долот,

Там каждый из них оставался кумиром,

Властителем этих широт.

Потом, оглянувшись, ушли на потребу

Все идолы, как муляжи,

Но смотрят спокойно в летучее небо

Любители долго прожить.

Их топот не слышен, их вдох незаметен –

Застыли, как есть, на посту,

Меж ними проходит на раннем рассвете

С отарой неспешной пастух,

И голоса им добавляет свирелью,

И льётся небесная трель…

Им твёрдая почва дана колыбелью,

Их сборище – есть колыбель.

Их скульптор безвестен, их мастер безличен,

Как братья все схожи лицом –

Глядят безразлично на рыбок и птичек,

На преданных и подлецов.

Их ветер и дождь ни ласкают, ни ранят,

Им нет и не будет оград.

Задумайтесь, люди, о верности камня

На службе у времени врат.

 

Предосеннее

 

Провалы прозрачных долин –

Мелованный глянец буклета,

И благостный воздух разлит

В пейзажах, за лето нагретых.

 

Ещё не роняют листы

Изящные гибкие ветви,

Но запад закатный остыл

И кажется менее светлым.

 

Ну что же, на каждом году

Клеймо предпоследнее ставят:

И время – такой же продукт

В своём календарном уставе.

 

Неважно, хорош или плох

Мотив, проникающий в уши,

Капризный осенний Молох

Прикатит по рельсам воздушным;

 

Разрушит всю зелень земли,

Остудит горячие лица,

Но так, чтобы души смогли

Осенней порой насладиться.

 

А жалко прежнего себя

 

А жалко прежнего себя,

Своих надежд и снов восторга.

Былого времени касторка

Освободила все ряды,

И мы спускаемся с галёрки,

Садимся в ложу – я и ты,

И смотрим драму наших дней

Со стороны глазами люда,

Где звуки корчатся в огне

От фортепьянного этюда.

 

Не я по клавишам бегу,

А ноты-месяцы и годы,

Недели строятся в аккорды,

Минуты вяжутся в часы:

Иди домой – обед остынет…

А трубы трогают басы,

Как руки – банки в магазине;

И наших рам и малых Луш –

Припомни – было имя Луша!

Плодится столько разных душ,

Что можно главного не слушать.

 

Не хочешь заново – но жаль,

Что не успел дослушать деда,

Что края острого ножа

Коснулась тяжкая победа,

Что мыльной пеной лунный след

Отмыт от досок на крылечке,

И что за правдой недалече –

Порыться в письменном столе;

 

Что в письмах всё – война, война,

Родная кровь и лютый голод,

Что словоблудием заколот

Телец по имени «страна»,

Что мрак и тризна волю пьют

И курят пачками «Дуката»

И уцелевшего солдата,

И совесть нищую – твою,

В тебя вживлённую когда-то.

 

Десятки вёсен, лет и зим

Оставят след в твоём блокноте,

И мудрость горести поглотит,

И опыт зрелый заскользит

По гололёдистой земле,

Где тень беды с краёв нависла –

Уже твои пылятся письма

На чьём-то письменном столе.

По отношению ко мне

И эти письма тоже в прошлом,

Как дырки старые в ремне,

Как платья радостным горошком…

 

Стихи младых безумных лет,

Меня покинет ваша дерзость,

Моторчик преданного сердца

Уменьшит дозу торжества;

Необходимость дней в остатке

Всё так же спектром полосатым

Отображается едва,

И ты привычно держишь ритм

Идёшь, куда ведёт дорога,

Но рядом больше не горит

Азарт словесного микроба.

Ползёшь – и полз – и вновь ползти

К недостижимой (разве?) цели;

Слова, сорвавшись, вниз слетели,

К ступеням прошлого пути;

 

Где ты всё мог, не опасался,

Что мысль и тело подведут,

Ты мог рассчитывать на гибкость

И эластичность всех минут,

Долгот, длиннот и клеток, связок,

Сосудов стенок, силу рук,

И не был нравственно обязан

Творить лояльную игру.

 

Немного жаль, что не вернутся –

Мираж начала, страх конца,

Любви летающее блюдце,

Прилёт скрипучего скворца

На малый дворик дома детства,

Нехватка, братство и соседство…

Но невозвратным временам

Примерно служит лодка-память:

Кого мы помним – вечно с нами,

И сам – ты, в прошлом, старина…

 

Мы прощать ничего не обязаны

 

Мы прощать ничего не обязаны

Заскорузлой рутине событий:

Душат газами

И указами,

Метастазами

Прежних войн,

И кроваво-молочный сбитень

Липко тянется за тобой.

 

За сурепкой в крестах соцветий

Прут кладбищенские окопы

Не советуй

Втирать пиретрум

И перпетуум

Латать с утра, 

Кольцевой беготне Европы

Не поможет твоя игра.

 

Толпы новых причудоверцев

Хлынут в старые переулки,

Эти перцы

Засядут в Мерсы,

Хлопнут дверцами –

Не хухры,

Понадкусывают все булки,

Дожидаясь на них икры.

 

Не прощай, да судить не радуйся,

Не отвертишься, будешь помнить

Спектры радуги,

Воды Ладоги,

Небо синее над страной

И простой уголок укромный,

Уворованный сатаной.

 

Не терять ощущение дна

 

Как стемнеет, зажгут фонари.

Станет поздно – и вовсе погасят.

Сосчитаешь остаток на кассе

И защёлкнешь замок на двери.

 

Побредёшь потихоньку к себе,

Поднимая и ставя подошвы

На квадратные клавиши прошлого –

Оркестровые ямы в  ходьбе.

 

Будет паста и тёплый чаёк,

Будут две карамельки вприкуску,

Можно выключить эту нагрузку

И подняться к себе в уголок,

 

Разложить на диване листы

Перечёрканной белой бумаги

И лошадкам судьбы-работяги

Предоставить возможность остыть.

 

Ничего, что наутро часы

Наполняют заботой рейсфедер,

Ты об этом заранее проведал

И вступил в профсоюз для босых.

 

Изоляция стелек нужна,

Как перчатки на службе хирурга –

Ты же хочешь, ступая упруго,

Не терять ощущение дна.

 

Скачут лошади букв и артерий,

Наполняя житейский каркас,

По небесным леса бухгалтерий

И кубышкам оставленных касс.

 

И вверху, где цветущая арка

Разгорелась до слова «петух»,

Удалённые звёзды неярко

Презирают земную тщету.

 

Презираешь и ты свою кассу,

Своё завтра и скучную дверь,

И живёшь для ночей Волопаса

И созвездия «Ласковый зверь».

 

Квота на вольнодумство

 

1 (Сбивчиво)

 

Ночью светило уже не слепит,

И, раз не всё ослепло,

Остановись посреди степи

На полпути к пеплу,

К золе,

Ночью Вселенная ближе к земле,

Днём эта близость стыдится света,

Если, конечно, ты – существо,

Не ракета.

Да, отмени свой кросс

И подумай.

Не торопясь, всерьёз,

По-умному.

Что от тебя могут хотеть

Высоко-горние силы,

Для чего держат твою клеть

Запертой этой дилеммой,

Есть или нет порядок вещей

За оболочкой тленной,

Где та игла без которой, хилый,

Не мог помереть Кощей?

 

Тянешь свой долгий срок

До тех пор…

Воз волочишь, как мерин,

Там хотят, чтоб ты стал «капо»,

Чтобы в это «там» поверил.

Если приблизится сей итог

На толщину пера –

Плёнка проявлена, ты под пятой,

Можно теперь умирать.

 

2 (Организованно)

 

Я присвоил квоту небесную,

Где не верить даётся право,

И старательно соболезную

Тем, кто вставил бога в оправу.

Неизвестно, когда всё кончится,

Впрочем, есть у меня догадка:

Одножизненная подёнщина –

Это просто такая облатка:

Как поверю в устройство вышнее,

Оборвут провода со мною.

С трепетанием и одышкою

Остановится сердце земное.

 

3 (Упрощённо)

 

Я присвоил безбожную квоту,

И бессмертен, пока не верю.

Я не знаю, как это работает,

Выживаю улиткой в прерии;

Знаю только – поверю, поддамся,

Словно в ноги к скачусь по ковру,

Унаследую это адамство

И, бессмертность утратив, умру.