Станислав Думин

Станислав Думин

Четвёртое измерение № 7 (391) от 1 марта 2017 года

В смешении тени и света

Из цикла «Квест»

                          

Замки

 

М.В.

 

1.

 

Ты засады обойдёшь арбалетные,

ты минуешь лабиринты уверенно,

но рискуешь опоздать на столетия,

обронив платок в палаццо у берега.

 

Тут дороги разбегаются в стороны,

перепутаны дурные с хорошими,

и, кружась, ругают путника вороны

над аллеями, шипами заросшими,

 

и растёт под черепичными крышами

замок с башнями, мостами, балконами,

и, качаясь, манит дверь приоткрытая

за пылающие стёкла оконные.

 

Только залы опустевшие горбятся

над поблекшими гербами, картинами.

и не прибраны ни спальня, ни горница

с догоревшими навеки каминами.

 

Ждал хозяин, сокрушался: «Ну где же вы,

дева милая? Вы чем-то обижены?

Извините неуклюжесть медвежую

заколдованному герцогу бывшему…»

 

– Полно, сударь! Что мечтать!

Неповадно вам

чароваться соловьями да розами!

Не кончаются пирами и свадьбами

эти сказки окаянные взрослые...

 

Поздно, сударь! Уж песок осыпается,

пересчитаны минуты последние,

и другого поцелует красавица,

и другому  нарожает наследников.

 

На три века разминуться  – безделица…

В небесах грустит душа, глядя с облака,

и рыдает у ворот красна девица

полюбившая его в зверском облике.

 

24-27 октября 2016

 

2.

 

Кто-то живёт

в этом замке из кубиков лего?

Зябко нахохлившись, вороны дремлют в бойницах,

вьюга метёт, и в чертоге, осыпанном снегом,

тают снежинки на девичьих тёмных ресницах.

 

Скрыты в сугробах леса, перелески и пашни,

стёрты дороги размашистой кистью метели.

Сонное царство, и девушка в каменной башне

витязя ждёт на высокой парчовой постели.

 

Мне ворожили на картах, ромашках и прочем,

и в зеркалах со свечами искали ответа,

веря подсказкам случайно открывшихся строчек,

слушая Баха и флюгер, скрипящий от ветра.

 

Мне напророчили много учёные маги,

дорого, дорого слишком ценившие дар свой,

и по слогам разбираю на мятой бумаге

путь кругосветный в её тридевятое царство.

 

Замок замки отворил и луна серебрится,

мёртвые лица и ржавые рыцари-стражи,

сотни ступеней, и девушка в тёмной светлице

с шёлковой прядью навеки запутанной пряжи…

 

Прочь разлетелись летучие мыши и совы,

девы озябшие руки пытаюсь согреть я.

Милая, светлая, чистая, юная – кто Вы?

Ваше Высочество, Вы из какого столетья?

 

Я поцелую так нежно холодные губы,

и улыбнётся, и сгинут старинные чары,

и зазвенят величальные медные трубы

и на обещанной свадьбе заздравные чары!

 

Вспыхнет заря и пронзительно хлынет навстречу

из витражей разноцветных в дворцовые залы,

и королевна мне руки положит на плечи,

словно поверив, что ей про меня предсказали…

 

Так уверяли, – чего же теперь опасаюсь,

что же я медлю, боясь к изголовью нагнуться?

Я её выбрал из тысячи спящих красавиц,

но почему-то робею, не смея коснуться…

 

Переплетаясь, цепочки запутали звенья,

греческий крестик с латинским над нотами Верди.

Тают века, но останется это мгновенье,

бабочкой нежной в янтарной застывшее тверди.

 

Нет, не причислят меня к королевскому древу.

Бедному рыцарю чужды  поэмы и оды.

Я слишком долго искал этот замок и деву

и слишком долго навстречу ей шёл через годы.

 

Можно ли лгать, отражаясь в глазах друг у друга?

Время излечит – но горькое это лекарство…

Лучше уйду – далеко, до Полярного круга,

и настоящему принцу оставлю полцарства…

 

ноябрь-декабрь 2016

 

Мальтийские этюды

 

Ливень прошёл на рассвете, недолгий, но сильный,

тучи ушли в Королевство Обеих Сицилий,

и поминают недобрым изящные яхты

эту грозу, налетевшую с бухты-барахты.

 

Ливень прошёл, я его не расслышал спросонок,

радует взор обновлённая зелень газонов,

и забываю о будущей встрече с зимою,

слушая медленный вздох Средиземного моря.

 

Вечный прилив и отлив, без конца и начала,

волны лениво ласкают ступени причала,

и растворяюсь в сиятельном солнце осеннем,

в белом шезлонге у пальмы над синим бассейном.

 

Мимо в Тунис пролетают последние цапли,

я рассылаю нескромные фото в ватсапе,

тихо ленюсь, апулийские пробую вина

и о далёкой русалке мечтаю невинно.

 

Здесь парадиз, но и в райских садах одиноко…

Строг за стеклом укоризненный взгляд осьминога,

рыцарский панцирь на огненно-алом омаре,

кисти кальмара и прочие фрутти ди маре…

 

Запоминаю, как шифр от чужого айпада,

абрис тенистых аллей президентского сада,

башен, дворцов и колонн золотистый песчаник…

Только, увы, наступает минута прощанья!

 

Знаю, всё это пройдёт, и исчезнет, и канет,

выветрит время мальтийские хрупкие камни,

но сохранятся в смешении тени и света

воспоминания этого позднего лета.

 

Мальта-Москва, октябрь 2016

 

 

* * *

 

М.В.

 

Собираться на работу Вам затемно,

а на улицах так снежно и ветрено!

Я сегодня дозвонюсь обязательно,

если только Вы сегодня ответите…

 

Время мчится, как машина пожарная,

будет кофе не в постели, а в офисе.

Вы, сударыня, ответьте, пожалуйста,

если Вы меня, конечно, не бросили…

 

Ну а если ….говорят, время вылечит

и утешит и святого, и грешного…

Но Господь уже такую не вылепит

ни из глины, ни из шарика снежного!

 

Я не стану донимать комплиментами,

с серенадами стоять под окошками,

но давайте подождём хэппи-энда мы

в этой повести, ещё не оконченной…

 

17 января 2017

 

Ода Арагорну

 

Держава твоя не от мира,

обманчивы вещие сны,

роняет колонны Пальмира

в холодное пламя войны.

 

Но имя наследника трона –

важнее, чем меч или ключ.

…Древес опалённая крона

на гранях оплавленных круч.

 

И эльфы, и люди, и гномы

пошли за тобою туда, –

в раскаты далёкого грома,

в летящие наспех года.

 

С отвагой досель небывалой

в проломе заоблачных врат

кровавый рубеж перевала

у тёмного воинства взят.

 

Пылающий зрак Саурона

в рубиновом блеске стекла

угас, и по праву – корона

на кудри героя легла.

 

Доспехами павших ржавея,

желтеют сражений поля,

и милая, нежная фея

у ясеня ждёт короля.

 

А дальше – легенды и сказки

рассказывать будем – не мы.

…Природы поблекшие краски

светлеют на грани зимы,

 

отыграны ноты «Славянки»

в прерывистом ритме дождей,

и дети гоняют ледянки

с курганов забытых вождей.

 

Драконьи погашены пасти,

иные пришли времена,

и прелесть наследственной власти

уже ощутила страна.

 

декабрь 2012, январь-февраль 2017

 

 

Стихи о Крымской земле

 

Белая гвардия, путь твой высок…

М. Цветаева

 

Белая гвардия, свят и высок

крест, который вы пронесли,

но этот серый, как пепел, песок –

всё, что осталось от Русской земли.

 

Можно с собою взять только горсть

и носить на груди где-то там,

где каждый будет незваный гость

или нищий ради Христа...

 

Родину не унести, но она

в сердце жива, и в душе, и в крови.

Дети и внуки скажут за нас

ей слова последней любви.

 

Плакал гудок на яхте «Лукулл»,

грязный прибой шлюпки качал,

и татарчата рахат-лукум

в глиняных плошках несли на причал.

 

Мы покидали

тогда Крым,

в край чужой уходя по волнам,

и корабельной трубы дым

дымом Отечества был нам.

 

Тяжко  бился о скалы прибой,

и ветер рвал гюйсы эскадр,

и багровел небосвод голубой,

как револьверный ствол у виска.

 

Русскую землю скрыл горизонт,

солнечный диск над краем повис,

и русских – русский флот увезёт

в Константинополь, Каир и Тунис.

 

Тех, кто остался, убьёт сброд,

другие ушли, бросив свой дом,

в иные страны…

Но прав был тот,

кто говорил:

«Мы снова придём!

 

Даже если пройдёт целый век,

три поколения сберегут

память о тех, кто чужбину отверг

и насмерть стоял на том берегу.

 

Сегодня последний ушёл пароход,

солнце в море спустилось с вершин…

Но знайте, даже ста лет не пройдёт,

лишь девяносто три с небольшим.

 

Настанет день, и там, впереди

под сенью Владимирова креста

с лентой Георгия на груди

внуки встанут на наши места,

 

и в благодатном райском саду,

среди Таврических берегов,

они защитят и не отдадут

ни Севастополь, ни Перекоп».

 

Это сбылось сегодня, и вот, –

чайки и пенный след за кормой, –

Крым, как ковчег, в свой родной порт,

в праздничных флагах идёт – домой!

 

Обетованной этой земли,

что волей Божьей возвращена,

крохи в изгнании сберегли

те, чьи вспомним теперь имена,

 

кто в девятьсот проклятом году

грудью встречал сталь и свинец,

и после в чужом арабском порту

хранил свой меч и терновый венец,

 

те, чьи фото, с болью в глазах,

кто-то к церковной стене приколол,

те, которые век назад

шли на Голгофу за наш триколор,

 

те, кто в боях, погоны надев,

учили военное ремесло,

и которым на Сент-Женевьев

места почётного не нашлось.

 

Закончен поход, и хранит небосвод

звёзд офицерских отблеск, и вон –

там бело-сине-красный восход

из черноморских рождается волн.

 

2014, 17 января 2017

 

* * *

 

М. В.

 

Декабрь високосного года

дочитан почти до конца,

и ждёт, холодея, природа

веления Бога-Отца.

 

Равнины её и вершины

засыпали снегом ветра,

и огненный год петушиный

стучится в ворота Петра.

 

Простив первородное бремя, –

не вовремя сорванный  плод, –

сюда  вифлеемское время

свои караваны ведёт.

 

От блеска рождественской ели

искрится в бокалах аи,

и ангелы тихо запели

небесные  песни свои.

 

Сегодня у праздничной хвои

к раскрытому станем окну,

попросим у Господа вдвое,

слагая молитвы в одну:

 

«В волшебную ночь звездопада

помилуй, Творец, и спаси

от смерти, болезни и глада,

народы и земли Руси!

 

И нас сохраняя, как прежде,

в сей звёздный неведомый путь

дай веру в любви и надежде

и мудрости тоже… чуть-чуть!»

 

28-29 декабря 2016

 

 

Из стихотворений прежних лет

 

* * *

 

О. Т.

 

Мой конь не осёдлан, доспех не готов,

неласково небо моих городов,

в червонные сукна одето,

восточные ветры летят на Фили,

троянские стены во льду навели, –  

а ты, моя нежная, где ты? 

 

У мирных сограждан – совет да уют,

спешат на работу и песни поют,

глядят на экран в уикенды,

а я не умею в кругу заводном,

и чёрная с серым кричит за окном, –

а ты, моя нежная, – с кем ты?

 

Звенит, обжигая, ахейская речь,

надменному снегу ложиться и течь

по кровле пылающей Трои.

Ладонь на ладонь, Илиада в огне,

и дай тебе Боже, – тебе, а не мне,

а я, моя нежная, – что я?...

 

1978, 1982   

 

* * *

Г. С.

 

К поленнице сырых еловых дров

белёсый дым столбом тянулся с неба,

а нам Господь послал вина и хлеба,

лесную ночь и полотняный кров.

 

Нас пощадила майская гроза,

безоблачно начало, а основа –

медлительная нежность до озноба,

беспамятство глядеть тебе в глаза.

 

Мы так и не уснули. У костра

подтаявшие сумерки синели,

и радостным подобием свирели

нам жаворонок пел с пяти утра.

 

В бессоннице учить добро и зло

ещё не время. Только, Бога ради,

расчёсывая спутанные пряди,

мне улыбнись. – И вот уже светло.

 

Воскресный день прозрачен, как слюда.

Любимая, Бог весть, ещё когда

тебе другое ложе постелю я,

но в близости, манившей нас сюда,

желаннее запретного плода

вкус яблока в протяжном поцелуе.

 

12-14 мая 1982

 

Сонеты из цикла «Бедный Йорик»

                                                                  

1.

 

Когда напудренный Пролог

сюжет рассказывает вкратце,

а с прошлогодних декораций

взлетает пыль под потолок,

 

(а с кружев грязь едва оттёрли),

жаль, что спектакль довольно плох,

написан наспех монолог,

и заикаются актёры.

 

Король игре такой не рад,

актёров гонят со двора,

пообещав потом повесить.

 

Но через несколько минут

и Их Величества начнут

свою шекспировскую пьесу.

 

20 апреля 1974

 

2.

 

В Вестминстере и в Дании? Нигде,

где каждый шаг…

Да что нам – в каждом шаге,

когда испачкан кончик шпаги,

и жизнь расходится кругами по воде.

 

Не для тебя – стареть в законном браке,

не для неё – идти с тобой вдвоём.

Так верь во что-нибудь,

хотя бы в святость драки   

и в тот у зеркала разученный приём,

 

в тень короля в тени колонн и окон,

и брось в огонь её забытый локон,

когда венок найдёшь на берегу.

 

Сегодня ливень, солнце будет завтра,

но в пятом акте ни Господь, ни Автор

тебя и прочих не уберегут.

 

4 мая 1974

 

3.

 

Дождь проливной и скользкий склон пологий.

Попал в поток – придётся к морю плыть.

Не мы решаем, – быть или не быть, –

когда суфлёр диктует монологи.

 

Не мы решаем, – чёт или нечёт

покажут кости, и у края кручи

удачи ждём, надеемся на случай.

Но нам опять послал какой-то чёрт

 

такие роли – что мороз по коже!

Мы мечемся, кричим, и мы похожи

на вспугнутых кричащих чёрных птиц.

 

Один могильщик нынче пьян и весел,

поскольку он, –

сегодня, в этой пьесе, –

важнее прочих действующих лиц.

 

19 ноября 1974

 

Истинная история о царе Димитрии Самозванце

 

За что же анафема трижды –

Отрепьеву Гришке?

 

Ему ли откажете в праве

случайность рожденья исправить

и встать над Москвой и Россией

под именем царского сына?

 

Он крови невинной не пролил.

Хотелось не власти, а роли:

c полком бесшабашных уланов

лететь во главе на буланом,

с полячкою в шубе собольей

венчаться в Успенском соборе,

в парче, в белокаменном зале,

в надвинутой шапке казацкой.

Мы тоже желали – казаться,

мы тоже – кого-то играли.

 

Кого упрекнёшь самозванством?

Мы тоже  мечтали – авансом,

хотели скорее в бояре,

в святители, принцы, Бояны,

старались из грязи да в князи,

но путь был неверен, неясен,

как мартовский абрис проталин,

и нас, – как его, – растоптали,

и нас, – как его, – волочили

в грязи в скоморошьей личине.

 

Храни тебя Боже, Димитрий,

от тяжкой заманчивой митры,

от медных гудящих набатов,

от Угличей и Арбатов,

от сладкого запаха крови

и той – соболиные брови,

от той, недоступной, небесной –

твоей невесты.

 

Счастливый, весёлый, безродный

ты будешь и предан, и продан.

Терновый венец не минует

избравшего долю иную.

 

Своей дерзновенной пятою

вступи на крыльцо золотое,

где в детской считалке сидели,

каждый при деле:

царь, царевич, король, королевич,

сапожник, портной…

Кто

ты

будешь

такой?

 

6 декабря 1976, февраль 2017

 

* * *

 

В злую зиму

московский Бог

был разгневан,

и город мёрз.

В чистом домике Анны Монс

государю варили грог.

 

От молебнов и опахал,

от доносов и от крови

только с немцами

отдыхал

просвещённый сей московит.

 

Вспоминал он лишь невзначай

за мадерой и табаком

тех, которых

ветер качал   

в Новодевичьем, у окон,

 

И, с державою не в ладу,

слуг в голландское нарядив,

мчал в Немецкую слободу,

в накрахмаленный парадиз.

 

Ветер – с севера,

норд-норд-ост,

в Третьем Риме –

Великий пост.

Третий день на Кукуе Пётр

иностранные вина пьёт.

 

2 января 1977

 

* * *

 

День седьмой,

светлый день творенья.

Недосказанность акварели,

белый след облаков на синем,

и глаза золотые – сына.

 

Люди, птицы, олени, лисы, –

как раскрашенные игрушки,

сто фигурок из красной глины

на краю гончарного круга.

 

А в начале, – в самом начале, –

слово первое прозвучало

сразу радостно и печально,

словно крик ошалелых чаек

 

над туманной бездонной бездной.

Дух Святой протрубил в рожок,

и Господь, взглянув оробело,

вдруг увидел, что хорошо!

 

И, пугаясь огня и света,

в тёплой божьей руке согретый,

мир, скворчонок смешной и странный,

жёлтым клювом ладони ранит.

 

Больно, но – разве можно бросить?

Бог шагает тропинкой росной,

 улыбаясь, кивает сыну.

 

…Тень тугих облаков на синем,

день седьмой,

первый день весенний, –

воскресенье.

 

6-7 марта 1972