Степан Сапеляк

Степан Сапеляк

Золотое сечение № 23 (335) от 11 августа 2015 года

Не позволю себе ненавидеть

 

Эмиграция

 

Я эмигрант. А мёртвого не ждут.

И сам не жду. Ни пташечки, ни птицы.

Цимбалы слёз с троистыми идут

На кладбище, чтоб мною веселиться.

 

Мелькает тьма. Какой похмельный хор!

Вещунью ль ждать? Или кого иного?

В хитоне княжьем отдыхал собор.

В поклонах – прямоликие иконы.

 

Не ждите, нет! Ведь связи – смерть моя

Не ждите, нет! Уже разлито миро.

Моя Голгофа – мой Холодный Яр…

Моё распятье в чёрном чернокрылье.

 

Рыдай. Рыдай. Ты первенцем еси,

Рыдай Кобзарь. Иду на богомолье.

Меня избавь, помилуй и спаси.

Я смерть попрал. И смерть – моя же доля.

 

Я эмигрант. Тяжка моя печать.

Вот дрот. Вот бирка. Вот колымский профиль.

И что гудит. Что просится молчать…

И что скорбит. Что истекает кровью…

 

Я эмигрант. А мёртвого не ждут.

И сам не жду. Ни пташечки, ни птицы.

 

Перевод с украинского

Риммы Катаевой

 

Пейзаж с матерью

(Пречистая Покрова)

 

И тёрном святым, что в осеннем предместье,

Где всё безымянно и было, и есть...

Я, мама, посмел Словом совести-чести

Суму одиночества в Благовест несть.

 

То Слово кладу на усталое сердце,

Принёсшее в жертву безумью зарю

Земного терпенья тернистое скерцо...

И жизнь чернополья пребудет в строю.

 

И где перевал?.. Мама, мир наш, по сути,

Отравлен, а песня в чаду и в золе...

И ирисы синие выпили трутни,

Лишь краски купальские вечно в цене.

 

Купальские, мама, незыблемы, святы.

Цветут среди нас на любой приворот.

В приданное взятые, рута и мята,

На Ваш Хризолит наколдуют щедрот.

 

Пускай и русалки, и звёзды-рубины

Трепещут, как парус, ворвавшийся в жизнь.

А осень дарами из перстня калины

Пошлёт в утешенье цимбальный сюрприз.

 

В озвученном Слове тебе я, мамуся,

В терцинах терпения песню сложу.

И в том позднецветье дождём отзовусь я,

Откликнусь на весть, что на сердце ношу.

 

И тёрном святым, что в осеннем предместье,

Где всё безымянно, всё зыбкий мираж...

Мне мать погрозит перстеньком, слово чести,

В багрянец закатный, в Покровский пейзаж.

 

Перевод с украинского

Алексея Бинкевича

 

Осенний романс

 

Те тени на очах. И хризантемы ржа.

Сей ранний лёд. Рассеемся цветами.

А плечико в росе. А как сердечку жаль.

Листочек-листопад… Устелет камень.

 

А губоньки-уста. Платочком вытерт пот…

Те тени на очах. И мальвы, что минули.

А рученьки-любовь, а рученьки – как лёд.

Серёжек серебро… И думоньки… И думы…

 

Романс смерек звучит, как слаженный оркестр.

Горит свеча в карминной карамели...

Те тени на очах, как хризантемный крест...

А плечико твоё в росе... Как из купели...

 

Перевод с украинского

Алексея Бинкевича

 

Рождественское

 

Я не позволю себе ненавидеть.

Как доказательство перед ними,

Я освящаю ныне

Этапа колымского строфы,

Тюремные боли.

 

Меняются поры года.

Мои приметы: грусть.

Страдаю в снег. То памятью. То сердцем.

Тех дней чифирь. Тех дней невольный груз.

Тех дней. Тех слов. Рождественское скерцо.

 

Тоска и боль Аидовых дорог.

А коляды певучей фиолеты.

Рождественский вертепный фимиам.

Бенгалия снежинок! На слайде неба

Пречистой Сына спеленал туман.

 

Перевод с украинского

Алексея Бинкевича

 

* * *

 

Вы изменили мне печальными плечами.

Я Вас не знал. Я Вас тогда любил иль нет?..

Я Вас люблю. Кляну. Я сам хожу в печали,

Я сам любил… Когда Вы изменили мне...

 

Тогда… я знаю. Брал Вас ласково за плечи.

Щемило сердце ночь – к любви? Скорей на снег…

Я Вас хочу. Простить. В такой прекрасный вечер

Я думаю…Когда… Вы изменили мне?..

 

Перевод с украинского

Алексея Бинкевича

 

Эпитафия

 

...і не сплаче за мною ніхто

і не стужить си, і забудуть мене,

заспокоють си...

Гнат Хоткевич

 

Гомон сердца

и гомон пшеницы

оживляет стебли

Степи Слобожанской

 

омузыкаленный ручей

при битой дороге

пахнет ИОРДАНЬЮ

на немой партитуре

бояновой печалью

КОБЗАРСКОЙ НОСТАЛЬГИИ

отдохнём опечаленные

последним часом

в оборванной репризе

Березовского

в самой печальной репризе

первичного канта

и в темнице Веделя

умиротворим

репризу

ВОЗНЕСЕНИЯ

и воздастся

и расцветут маки

НА СТРУНАХ ЕГО

и струны лирницкие

как святой ломоть хлеба

являет нам

ВТОРОЕ ПРИШЕСТВИЕ

раба Божия

Гната Хоткевича

И СЛОВО ЕГО

НАГОРНОЕ

ПОСЛЕДНЕЕ

 

на невольничьих пергаментах

возопит

ныне

из пепла

обильными звуками

ясными звёздами

ВЕРЫ И БЫТИЯ

нашего стражденного

 

Перевод с украинского

Алексея Бинкевича

 

* * *

 

Куда же мы? Где вещая дорога?

Тюремный вал. И тени Украин...

Где наш Кобзарь? И двор лишь до порога?

Где мальвы? Окна? Заросли калин?

 

Чернобыль – Демон, что на волю вышел...

И пепел наш, что стал слезой воды.

О люд! Народ! Начнём с калин и вишен...

Начнём же вновь от песни, поводырь.

 

Начнём, жена. Дружинонька. Дружина.

Отчизна. Украинонька. Жита!

Заплодоносит златоносной нивой

Под голубым рассветом жизнь моя.

 

И каясь, не отступим беспричинно

От бархатцев, от ласточки, Днепра.

А песню наречём – хоткевичивна,

И тем помянем лик его и прах...

 

Перевод с украинского

Алексея Бинкевича