Татьяна Фоминова

Татьяна Фоминова

Четвёртое измерение № 29 (413) от 11 октября 2017 года

Настоящая. Одна на всю жизнь…

* * *

 

Из разлуки и тьмы, из погасшего дня

мы придумали МЫ из тебя и меня.

Математик-таксист зря не тратил слова,

наше мы разделил без остатка на два.

Твоё грустное ТЫ в переулок скользнёт,

язычок темноты тебя в щёку лизнёт.

А меня отдают в мой заплаканный дом,

где меня узнают после счастья с трудом.

Вот они говорят обо мне за стеной,

что теперь сотворят с непутёвой со мной;

может, двери запрут, зарешетят окно,

мою радость сотрут темнотой, тишиной.

А когда все уснут в нашей спальне большой,

будет раненой птицей тянуться душой

из решёток, сетей

к твоим светлым краям,

к половинке твоей

половинка моя...

 

* * *

 

Глаза обвела бессонница

чёрным карандашом.

Посередине лица – шов,

где раньше была улыбка,

крепко зашиты красной ниткой

искусанных губ два слова:

НЕ УХОДИ.

Уходи...

Оторвался глагол

и повис

беспомощным лоскутом –

он просто не знал,

что осталась ещё частица.

 

* * *

 

В полутьме вагон качает,

стук колёс, гитары звон.

Мой попутчик напевает,

что в кого-то он влюблён.

Плачут звуки, пляшут звуки,

в такт колёса тарахтят,

а вокруг – одни разлуки

на плацкартных полках спят.

Одеялом цвета пыли

укрывается печаль.

Распрощались – разлюбили

и не жаль

не жаль

не жаль...

Пляшут звуки, плачут звуки,

звуки сыплются как снег.

Тот, кто выдумал разлуки,

был жестокий человек.

Уголочком вдовьей шали

слёзы вытерла печаль.

Попрощались – потеряли

и не жаль

не жаль

не жаль...

 

* * *

 

До чего ж это я дожил, –

говорил мне, – прости, Таня.

Я и пить, говорил, брошу,

вот увидишь, как жить станем.

Будет отпуск – махнём в Сочи

или в Ялту, даю слово.

Телевизор куплю, хочешь?

Холодильник куплю новый.

Мы и дом, говорил, снимем

или лучше того – купим.

Деньги будут. Да хрен с ними!

Что нам деньги, раз мы любим.

Как ребёнок сидел кроткий.

Он таким никогда не был.

Я на стол собрала: водки,

огурец и кусок хлеба.

Пить не буду! Сказал – брошу…

По-собачьи смотрел грустно,

по клеёнке катал крошки.

Огурец, говорил, вкусный…

Я, конечно, не принц звёздный…

Ты всё время была странной.

Ты иди, говорю, поздно.

Мне вставать, говорю, рано.

Усмехнулся в ответ хмуро –

уж куда, говорил, нам уж…

Только ты, говорил, дура,

и тебя не возьмут замуж.

Я уйду, говорил, где мне…

Оставайся, сказал, с Богом.

Вдруг зачем-то достал деньги –

вот, смотри, у меня много.

И ушёл в пустоту ночи.

Память жалобно вслед ныла.

Я любила его очень,

только это давно было…

 

* * *

 

Шёл с другой он, а я горевала,

убивалась, дурёха, зазря.

Целовала его, миловала

тёплым ветром по вольным кудрям.

Мой соколик, потешь свою душу!

Я не стану тянуть удила,

я свободы твоей не нарушу –

подожду, я ведь дольше ждала.

Ветру вольному – вольная воля,

нагуляется – слаще любовь.

Первым снегом покроется поле –

за невестою тройку готовь.

А с другой – что б там ни было, было,

мой ты, мой! Не уйти от судьбы.

Ведь она тебя так не любила!

Да и ты её так не любил…

 

* * *

 

Догулялась над быстрой рекой

до озноба, до горькой беды –

ведь у губ его привкус такой!..

Как у талой весенней воды.

Речка полная – пей, не хочу! –

с ледоходом до самых краёв.

Поцелует – с обрыва лечу

в непутёвое счастье моё.

Полетели вишнёвые дни

лепестками в прохладный поток.

Мне бы всю мою жизнь изменить!..

Всю бы реку – на счастья глоток...

А у глаз его отблеск такой!..

Как влекущего, в искрах, огня.

И беду –  словно щепку рекой.

Потому что он любит меня.

 

* * *

 

Я не жена, я – бортмеханик.

Я – провожающий в полёт.

Упрямый странник – мой избранник.

Я – та, что молится и ждёт.

Я – та, которая прощает.

Я – санитарка на войне.

Кассандра мечется, вещает...

Я – Ярославна на стене.

Я провожу к аэропорту,

я поцелую на краю.

Пароль «Ни пуха!», отзыв «К чёрту!».

Пока ты виден – я стою!

Я – та, которая – до гроба,

из не умеющих чуть-чуть.

Я – не жена, я – Пенелопа!

О, не забудь обратный путь...

 

* * *

 

Захлопнул, как прочитанную книжку,

решил: отцеловал – колесовать.

Я накажу несносного мальчишку

за равнодушья полные слова.

Я не возьму на телефоне трубку,

не стану плакать и просить: «Вернись!»

А я такой длины надену юбку,

что он ещё не видел за всю жизнь!

Я там, где надо, подчеркну, что надо,

округлости оставив на виду,

и самою красивою помадой

улыбчивые губы подведу.

И пусть потом разлучница-Наташа

бульдожьей хваткой держит мужика!

А я уйду по улице по нашей

на просто невозможных каблуках...

 

* * *

 

Вот банальная история – бытовая суета…

Повстречала та, которая, ту, которая – не та.

И к суду лихому скорая, закричала на миру:

«Изничтожу ту, которая! В порошок её сотру!»

Обе – складные да спорые, обе любят, хоть убей!..

Но, конечно, та, которая, той, которая, слабей…

Той, которой к бабкам хаживать, воды мутные мутить:

Привороты привораживать – отвороты воротить.

Той, которой – речка с тиною, да любви  – на два глотка

С  тем, с которым ночка длинная так бывала коротка…

 

* * *

 

И снова поезд. Дальний путь.

Прощанье скомканное, слёзы.

– Забудь-забудь, забудь-забудь, –

всю ночь выстукивать колёсам.

Не тот – не тот, не тот – не тот –

по нотам правильно, без фальши.

И время в поезде идёт

в двух измереньях: дольше-дальше.

А мне коснуться бы хоть раз

в последний – время не залечит –

к тому, кто в тамбуре сейчас

закурит в поезде навстречу.

Но не вернуться, не вернуть,

не вымолить за ради Бога.

– Забудь-забудь, забудь-забудь, –

твердит железная дорога…

 

* * *

 

Сон разноцветный – колдун многоликий!

Месяц достал золотую юлу.

Вкусом своей переспевшей клубники

манит тебя, словно мой поцелуй.

Манит, заманит, а после – обманет

бросит бродить по рассветной росе,

станет кружить в тополином тумане

на карусельном своём колесе.

Радость моя! Я тебя нагадала,

ты мне написан теперь на роду –

в грешную ночь на Ивана Купалу

ведьмой полночной тебя уведу.

Сладким дыханием склею ресницы,

заворожу, зацелую всего!..

Будешь в отместку когда-нибудь сниться

суженым-ряженым на Рождество…

 

* * *

 

…а один приходил с вином,

на гитаре бренчать горазд,

до утра воспевал, хмельной,

глубину моих синих глаз.

…а другой притащил мне торт,

из портфеля достал коньяк.

Угощеньем богатым горд,

сокрушался – печальна я.

…ну, а третий принёс цветы

в целлофане ненужных слов.

А потом появился ты –

неожиданно, как любовь.

Целый ворох озябших звёзд

из прозрачной сырой ночи,

ты мне ветер с собой привёз,

что опавшей листвой горчит.

Пусть у них там за тостом тост,

пусть бранят непутёвых вслед.

Нам дорога – до синих звёзд,

а оттуда возврата нет!

Нас теперь уже не отнять

друг у друга судьбе шальной –

мы с тобою навек родня,

полной венчанные луной…

 

* * *

 

…ах, не надо, не ревнуй, не тревожь!

Позабыла я о нём вспоминать.

Он закончился во мне, словно дождь,

И осталась лишь туман-пелена.

Позабыла, словно детскую корь,

Даже корочка на сердце сошла.

Шрамик  крохотный – была эта хворь.

У кого ж такая хворь не была?!

Дело прошлое: настряпала борщ,

Угощала, привечала, ждала…

Только знаешь, он прошёл, этот дождь.

За ночь вымыл тротуар добела.

Так отмыл, что не отыщешь следов

Ни от горечи былой, ни от лжи.

А у нас с тобою будет любовь.

Настоящая. Одна на всю жизнь…