Татьяна Воронова

Татьяна Воронова

Четвёртое измерение № 24 (552) от 21 августа 2021 года

Poetic cinema

* * *

 

Когда в стихах всё «просто и понятно», –

Читателю, увы, не достаётся

Ни реплик, ни догадок, ни открытий,

Ни двери, что в нарнийский лес ведёт.

 

Хоть кулаком стучи, хоть бейся лбом,

Но это – только дверца – только шкафа.

Табличка с надписью «Нарнийский лес»

Не превратится в пение дриады...

Мохнатых ног задорный перестук,

Звон молотков по кузницам подземным

И золотистой гривы ореол –

Все это недоступным остаётся,

Как будто вовсе и не существует, –

Когда слова исчерпаны словами,

Когда перед тобою – платяной

Старинный шкаф – и больше ничего.

 

Посторонним вход…

 

Не знаю, много ли реального

В задуманной тобой вселенной, –

Но принимают неприкаянного

Из бреда слепленные стены.

 

Без корня-якоря, без имени,

Всем лихоимцам и каба́лам

Себя запро́давший – за гривенник...

Да, я таким тебя узнала.

 

И от такого ли потребую

Того, что и в других не нужно?..

... А что там скажут – шут их ведает.

Виднее им: они снаружи.

 

И как положено-поставлено –

Извне, конечно же, яснее...

В твоей вселенной – всё неправильно.

И в ней, выходит, – не извне я.

*

В окна ластятся каштаны...

Май заполнил до отказа

Все скамейки в тихом сквере,

Всё пространство переулков,

Где в тени старинных стен

Загулялось моё время.

 

Мне навстречу – я иду.

В школьной сумке – под обложкой

Светло-серой – целый мир,

На ходу ещё десятки

В голове моей творятся...

 

А в глазах моих – ко мне –

Безответные вопросы:

Почему – к чему – за что.

 

– Будет всё, моё дитя,

Будет все и даже больше,

Но не так, как пожелалось –

Не на тех путях, какие

В недожитые семнадцать

Набросал твой карандаш.

Под обложкой светло-серой –

Ни ответов, ни пророчеств,

Ни следов того, что будет:

Там не жизнь – а только вечность

Намечается твоя.

Ты одно с другим не путай...

 

...Льнут каштаны к старым стенам.

Целый город полон маем –

Словно в серой той тетради...

 

О верлибрах

 

Не знаю я, какие фибры

Во мне затронуты и кем:

Всё чаще тянет на верлибры

И на неправильность в строке.

 

Таков язык земли пустынной:

Её молчащей наготе,

Ещё безвидной и безвинной, –

Не до пропорций стройных стен.

 

Свирели Авелевой ритмы

Лучом струятся сквозь туман...

А в камне проступают рифмы –

Острее, чем обсидиан.

 

* * *

 

Лебединые шеи японских ирисов,

Лебединых ладоней полет прощальный...

Белым сумраком пали на берег илистый

Лебединые крылья твоей печали.

 

…В стройных стеблях прячется – там спокойнее –

Лишь одна из сотен таких историй:

О давно и навеки ушедшем воине –

И его возлюбленной белопёрой.

 

* * *

 

Камень падает на дно

Озера...

Обрастает тишиной

Прозелень.

 

Всё покроет жирный ил

Толщею:

Кто швырнул да кто носил –

Хто ж его?..

 

Капля катится с куста

Сонного...

Молчалива чернота

Донная.

 

Но края-то у камней –

Острые...

Тяжело тебе на дне,

Озеро?

 

* * *

 

Я – винодел.

Я делаю вино

Из урожая действий и событий –

Все гроздья яви на него идут.

Я превращаю их в броженье слов,

В букет метафор и оттенки смысла

С неявным терпким привкусом того,

Что не должно словами называться –

Ведь их покамест не изобрели.

 

А если у кого-то голова

Закружится от этого напитка –

Пускай простит, что хлеб не подала...

 

Но печь его – не мне.

Я – винодел.