Татьяна Воронова

Татьяна Воронова

Четвёртое измерение № 9 (573) от 21 марта 2022 года

Список приглашённых

Небесный лучник

 

Тускнеет на горизонте ртуть
Коротких зимних лучей.
Небесный лучник выходит в путь,
Колчан звенит на плече.

Легко рисует звенящий бег
Прерывистую черту
Вдоль всех поворотов небесных рек,
Стекающих в темноту.

А там, где гневен речной изгиб
И ненадёжен мост, –
Небесный лучник, беги, беги
По белым камешкам звёзд:

Давно истомилась твоя стрела,
Готова твоя мишень!
Пока охраняет ночная мгла
Ещё не наставший день,

Пока не сброшен её покров, –
Добычу клади в суму:
Пожар и смуту, слезу и кровь,
Бескормицу и чуму.

Уже выходят твои враги
Из логова тишины.
Небесный лучник, беги, беги:
Ворота отворены...

 

Сёстры Остин

 

– А вот бы представить, Кэсси,
Что мы проживем ещё двадцать три года –

Уже под разными крышами
И под разными именами.
Мы нарожаем друг другу
По десятку племянников
И разорим мужей на чернила и перья,
Рассыпая по листу почтовой бумаги
Тысячи мелких бусин,
Из которых сплетается счастье
Домашней жизни...

... Я плохая пророчица, Кэсси.
О том, что вне моих знаний, –
Я не буду больше писать.
Обещаю.

– А можно ли сделать так,
Чтобы в книгах всё было правильно?
Ну пожалуйста, Джейн!
Чтобы «Генри плюс Фанни» –
И роскошная свадебная карета
(Что их ждёт по приезде
И куда – никого не волнует),
Чтобы Эмма сбавила обороты
Ещё до конца первой части,
А Уиллоби
Благополучно спился –
С целью ликвидации остатков совести,
Но оправдываясь «кризисом среднего»...

– Ты ничего не понимаешь, Кэсси...
Ты, похоже, плохой читатель,
Да и психолог из тебя неважный...
Но лучшей сестры
Даже я не сумею придумать.

... Ты не забудешь почистить камин
От золы моих писем?

 

Эпилог

 

Жизнь – никого – не учит – ничему.
Лишь в виде исключения – тому,
Что люди к обученью неспособны.
Иначе этот домик над рекой
(«Смотри, как просто в нём найти покой»)
Едва ли был бы раю уподоблен.

Здесь новый день и старый – близнецы,
Здесь могут и до вечера жильцы
Промаяться в засаленном халате.
Здесь утреннего действа ритуал
От плана никогда не отступал:
Расшатанной, облупленной кровати

Покинув бесполезный траходром,
Хозяин в колпаке скрипит пером,
«Творя свою нехитрую работу»,
И столько дней прошло под этот скрип,
Что звук его к мозгам уже прилип –
До тошноты (хотя и не до рвоты).

А за спиной хозяина всегда
Стоит подруга...
Ах, подруга... да...
Он даже иногда припоминает
(Но ненадолго), как её зовут –
И стонет: «Выйди! Хоть на пять минут!..»
(Настырней бабы – и в аду не знают.)

... Исписанные мастером листы
Наутро вновь становятся чисты –
И новую чернильницу приносят.
И вечный гарантирован уют,
И возле дома вишни всё цветут,
Цветут... но никогда не плодоносят.

 

* * *

 

Башни вымокших чащ,
Терпкие холода.
Осень снимает плащ
И полощет в прудах.

Тише и ближе – дом...
Осень стирает плащ.
Слышишь? Вновь за окном
То ли клич, то ли плач.

Бледный промельк лица,
Рыжих прядей каскад
И зрачков зеленца –

Ускользают в закат.

Вместе – морок и явь:
В трубах ветер гудит...
Осень, бэнши моя!
Помолчи... подожди...

 

Кассандра

 

Я – творение, не обученное творить.
Я умею лишь говорить
О том, чего не видит больше никто,
О том, во что не верит никто –
Но каждый разделит.

Они твердят, что я и сама никому не верю,
Кроме своего странного зрения
И странных речей.
Мол, я пессимист, прагматик и циник.
Ну а кто вам сказал,
Будто что-то хорошее ожидается
От этого пастуха,
Похожего ликом на юного Леголаса?
Изображал бы себе Леголаса и дальше,
Ведь у него получается –
Так нет же...
Место ему отныне в троянском дворце,
Этому двоечнику по математике –
За двадцать лет не усвоил, паршивец:
Нет в природе такого числа,
На которое делятся яблоки и красивые женщины.

Но этот пацан еще может верить,
Что всё будет гуд
И как-нибудь утрясется.
Да и прочим троянцам
Не занимать беспросветного оптимизма –
Даже когда ахейские копья,
Выйдя из конского брюха,
Упрутся им в подбородки...

... Выше голову, дочь Приама:
Ты одна способна смотреть в неизбежное,
Не отводя глаз от наступающей катастрофы
В надежде отвести её самоё.
Так могут смотреть только те, кто правы –

и кому умирать
легче.

 

* * *

 

Ветер шатается с перепою,
В травы швыряет обломки сна…
Нет направлений – бери любое!
Сто поворотов – земля одна.

Выговор ветра, как сон – бессвязный,
Кроме меня, не поймёт никто:
Если ты ищешь – не жди подсказок,
Если найдёшь, то узнаешь – что.

Сон мой бежит по хребтам и кряжам,
Путая сроки и времена…
Горная цепь обмоталась дважды,
Стёсана кожа о стремена.

А на губах – золотист и горек –
Запах полынный чужой тоски…
Снова я с собственной жизнью спорю –
Снова спрямляю изгиб реки.

 

* * *

 

Он стоял у заснеженных окон дома,
Где играют ясноглазые дети,
А потом засыпают, прильнув
К подушке, набитой желаниями, –

Каждую ночь он встречался
С их убитыми на войне братьями,
Спешащими в чужие сны,
Оставляя ему по дороге
Связку забытых ключей, –

Охрипший на холоде, он припомнил
Любимую песню их матери,
И в словах, и в мотиве напутав, –

Зная при этом, что у него
Нет для них ничего, кроме песни –
И сказки, в которой лучший скакун
Непременно достанется брату,
Чтобы к дому его примчать.

... И у ангелов крылья сминаются,
И они устают на земле...
Но почему-то – остались.

 

* * *

 

Когда открываются небесные окна,
То в маленьком дворике космоса
(Говоря по-простому, на планете Земля)
Раздаётся голос,
Но сумеет его услышать
Лишь кто-то один:
– Саша, домой!
– Миша, домой!
– Витя, домой!

И они уходят.
Домой.
Как послушные дети.

А оставшиеся во дворе
Удивляются:
Ну зачем же так рано?
Ведь можно ещё играть и играть...
Но кто-то один
Стоит и смотрит
В небесные окна
В надежде, что те откроются снова –
И тогда он тоже услышит:
– Домой!