Татьяна
Зоммер

Другой свет

если в зеркале отражаешься ты

думаешь ты хозяин своей меч-ты?

подныривая под окраины своего Я

попадаешь в сдвоенные миры –

так кто хозяин твоего зазеркаль-Я?

продерёшься сквозь чёрной дыры –

в эпицентре взрыва вплывает имЯ

пустота звенящая в ушах до самого дна

ты – живая и мёртвая – вода

винтом – спираль Архиме-да

твой мозг поглощает ворон-ка

не беспокойся за качество антиглотка –

просто здесь – совсем другая среда

сон выключает судьбу – сводит на нет

как лампочку выключит – ввернёт другой свет

Исчезновение

1.

вырываю тебя из собственного контекста
вылепливаю из пространственно-временного теста
по кусочкам личностной расчленёнки
переданной тобой в мою камеру хранения
вместе с прилипшими рисунками-стихами-автографами
влипшей любовью-морковью в грядках моих рукописных тетрадок
окутанными как коконом мутирующего
китайско-еврейско-русско-казачьего небесного шелкопряда
картинками единоутриутробных верлибров
с вмонтированной ритмикой – мимикой стиха непорочного
прочного навсегда лишь в собственной самодостаточности
нарушаемой незримо-божественным прикосновением-исчезновением

2.

жизнь твоя отныне и присно вмонтирована в мою киноленту
искусными клипами мёбиусно сдвоена и замкнута на бесконечность
вклеена клееночными кадрами бывшего-настоящего
по-настоящему со-существующего в мире рисуемом мной и тобой
по призрачному целлулоиду будней
совместно в четыре руки и две головы
цветочным акрилом коллажно-обрывочных всполохов-мыслей
зеркально раздвоенных по методу монотипии

3.

прикасаясь к моей жизни оставляешь на ней
затейливые иероглифичные отпечатки себя
втюхиваешься всем своим телом в мою новую жизнь-любовь
и она излучает совместно прожитую кинопроекцию
где кадры-с-тобой кочуют причудливым рефреном
не поддаваясь смазыванию ассимиляции и даже стирке
атомным ластиком с лица земли

4.

оставляя мир остаёшься со мной
ведь я говорила это ты-в-меня а не я-в-тебя
расширяясь как сдвоенная вселенная
прирастаю твоим потусторонним со-знанием
обволакиваю мое собственное о-сознание не-знания
так значит я-в-тебя вмонтирована отныне и смертно и далее в бесконечность
я вхожу в тебя со-зданием неба и ты становишься
моим прижизненным небоскрёбом – одним длинным-предлинным верлибром
от земли до неба определяющим путь жизни к Богу
задираю голову вверх ну что ж тогда здравствуй
здороваюсь –
не-исчезающая рука Бога в моей голове

Поэт-поп

нетерпелив для Бога
поэтому поэт
поэтому поп
поэт с попом наполовину

поэт магнит
и поп манит
и тот и другой притягивают
аудиторию
и тот и другой проповедуют
свою систему чувствований

аудитория поэта –
та же паства попа
паси поп и поэт
паству

и Боже нас упаси…

он думает что поэт
молва говорит что поп

полу-поэт полу-поп
был бы и Бог
да слишком нетерпелив
для Бога

В чёрном квадрате комнаты

ограниченное пространство
сжимается вокруг тебя
стены превращаются в стенки
полиэтиленового пакета

лежишь в чёрном-чёрном
непроницаемом пакете
труп трупом
вот-вот не дёргайся –
умрёшь от разрыва сердца

слышишь, как сердце уже
бешено колотится в пятках?
сейчас придут санитары
и унесут твоё сердце
вместе с тобой

погрузят в праздничный катафалк
машину с красивой траурной полосой
и увезут минуя морозильный
многокамерный (на всех хватит)
холодильник с выдвижными
ящичками-ячейками

и сразу – в тёплую печь
не ссы не дёргайся не дрожи –
согреешься и проснёшься
в поту холодном

в чёрном-чёрном мешке
драного ночного
квадрата комнаты

Переходя на красный свет с того света на новый

Фото-отчуждение

смерть отвратительна
приходит внезапно
подкрадывается как папарацци
взводит курок
щёлкает затвором
фотографирует
на долгую-долгую память
цементирует раствором
проводит резцом
отсекает скульптурное
лишнее
вжик – и нет
человека

а что остаётся

долгая долгая память
приходит внезапно
длинными вечерами
подкрадывается как папарацци
взводит курок
щёлкает затвором
фотографирует
цементирует раствором
полирует в глубине тебя
снимок
близкого человека

каждый день
повторяется щелчок
щёлк!
с более близкого
расстояния

Запредельное

любить мёртвого человека проще
любить человека – вот настоящий подвиг
в памяти всегда есть место редакторской правке
живого человека исправить почти невозможно

исправляет могила или – печь крематория
маленький рост – вытянет ноги и руки
был гномик при жизни
теперь – на длинных-длинных ногах
ходячих сюрреалистических химер
будет к тебе по ночам приходить

был туп – поумнеет хотя б потому что
глупость уже не сморозит ибо – молчит
а если умён при жизни как Бог? –
после смерти все шансы стать ему Богом

тем более если умер на Пасху
то непременно воскреснет
об этом говорят миряне
священнослужители и – стихи...

Слишком близко

общаясь с тобой
после жизни
слишком близко
подпустила смерть

внутри слякоть
можно поскользнуться
часы не бьют
сообщаются
в бесконечность

граница смыта

близость

Зазеркальный блеск звёзд морозных

зазеркальный блеск звёзд морозных
отражающий рассыпающий по искрящемуся
в темноте снегу
твои глаза глаза

я иду осторожно ступая по сугробам
очередной новогодней вечеринки
улыбаюсь только что бывшему шампанским
полчаса назад веселью и счастью
любви и дружбе –

и уже так скоротечно прошедшему прошлому растаявшему
как снег
машинально зажатый скомканный
в руке
кармане капкане будней

боясь наступить
на
непреходящее неотпускающее ни сегодня ни завтра
в твоих глазах вчера вчера вечера
иду осторожно

Жизне-смерте-жизнь

лица смерти
всегда можно увидеть при жизни
покоятся пока на затылках
в ковбойских шляпах
подрагивают при ходьбе
как при езде на лошади

маски посмертного маскарада
пакуются в бумагу вороты курток или газовые шарфики
маскируясь скрываются
срываются
– поправьте шарфик –
от глаз посторонних

на затылке смеющейся жизни
всегда можно увидеть
лицо смерти

протяни руку к свету –

и ты увидишь улыбающиеся жизне-линии
протяни в темноте руку –

на тыльной стороне – твои неподвижные глаза

посмотрев в глаза собственной смерти не каждый сможет вернуться –

снова разглядеть в них жизнь

Как холод ал на твоём плече

прозревающие от огранки всезнайства бесчувственные души экран
звёздные паучки шестиугольные снежинки
на чёрном рукаве пальто как холод ал

печать чёрных ворон и грачей на снегу вспоминать тебя не забуду
лохмотья отсветов пурпурно-сиреневой река речи текуча
снежно-вечерней зари небо

стены слов перекрываются железобетонным нет падают одна за другой
мосты проводов в inet мигая пытаются прошёл час
установить связь между нами

я слышу журчание мыслительно-языковой смеси твоё покашливание
в микрофон ты всё ещё болен мне показалось плохо одет
зима на дворе всё вокруг фиолетово

как холод ал на твоём плече

Тишина – пустота подарка в ладонях твоих

каменная плита
тишины изголовье
тишина – пустота подарка
в ладонях твоих
иней глаз целует
тропу ледяную
лёд сохранит
пожар жар-птицы твоей
на спицах вяжу часы
из твоих поцелуев
часы ледяные свяжут все
солнечные часы
в оконном проёме
тенью отбросят
время вспять
в ладони
как в скобки
заключат всё
и поцелуй французский
пожар пустоты
и даже каменную плиту
тишины изголовье

Разорвать симбиоз невозможно

ты – как чудовищный мутант
пришедший из запрещённого детского фильма
вытесненных эротических ужасов
отложивший свои сd-яйца бережно
согласно гибкому трафику трубопровода
прямо мне в голову

твои мысли в протяжённом пространстве будущего
оплодотворили в настоящем-и-прошлoм
меня-марию-или непорочным – заЧаТием –
у меня net
ложного ощущения фантомной боли
что живу за того парня тебя-бога-или
мои мысли к сроку сплелись в пространстве с твоими
разорвать симбиоз мёртвого-и-живого невозможно

при жизни не захотела стать древом жизни

в вышине моего колосящегося дерева – твоя древняя руна
проросшая про-водами сквозь меня рука-клешня-клемма
свободно достаёт луну-солнце-или
по(вы)ворачивая их поочередно для меня как обычные лампочки
работающие от твоей батареи внеземного питания

Глядя на твоё лицо

пока рисовала твой портрет

поняла –

и Толстого и Эзопа и Бога

можно нарисовать глядя на твоё лицо

всех нарисовала

-Климов – Толстой

-Климов – Эзоп

-Климов – Бог

а твоё лицо от меня ускользнуло

мне так надоела твоя неуловимая

все-проникающая

везде-сущность

что я забросила тебя в дальний угол

решила нарисовать свой портрет

но это опять был ты

даже с автопортрета на меня смотрели

твои прищуренные следящие за мной

и смеющиеся лицо в лицо

глаза

В углу за портретом

живая масса тактильно-слуховых галлюцинаций
набухает как дрожжевое тесто
переполняет мозг
льётся свободно в визуально-вербальную пятиконечную форму

на автомате лепишь то что уже обратилось в лепет

парка-паук плетёт
параллельные рыбацкие сети
из капельных минут – равно живой или мёртвой воды

в углу за портретом

поэта нет

осталась сплетённая рыбацкая сеть

звезда продолжает лепить-ся из отлетевшего лепета

в небе звезду поймают потом-
ки

Земля неви-дальняя

Тот Свет
точно земля
неви-дальняя
но –
обетованная

мы сами
населяем её
душами
умерших
близких

кому-то
мама
там печёт
пироги...

я продолжаю
дружить...
– здесь и там –
с мертвым

живым
человеком