Боцман
Шхуна резко накренилась влево, и огромная волна вместе со шквалистым ветром обрушилась на левую сторону, устремилась по палубе, подхватила вёдра, снасти и прочую бесхозно разбросанную утварь и с неистовой силой ударила о противоположный борт. Рамзан с трудом удержал завертевшийся было штурвал и весь сжался.
– Капитан! Мать твою, свистать всех наверх, капитан! – выругался он, глядя, как молодой, неопытный капитан, маменькин сыночек, сын сэра Снейдена и внук мецената Гарша, ухватился за канат, пытаясь удержаться на ногах.
Он усмехнулся, вспомнив, как с месяц тому назад сам сэр Снейден пожаловал к нему, в его скромную обитель и слёзно умолял присмотреть за сыном во время плавания.
Рамзан громко и заливисто загоготал и, легко маневрируя, несколькими умелыми движениями повёл судно в узкий проход между скалами. Краем глаза следя за капитаном, который разместился на пожарном ящике, в изнеможении откинув голову, он достал сигару и прикурил. Но не успел бывалый моряк расслабиться, как неведомые силы, родившиеся в пучине морской стихии, вновь завертели судно, словно пушинку.
«Спокойно!» – сам себя приободрил повидавший многое на своём веку Рамзан и, отбросив сигару, вцепился до посинения пальцев в штурвал. От напряжения лицо покрылось испариной...
За спиной скрипнула дверь, Рамзан резко обернулся и увидел коренастую фигуру мужчины. Он не сразу узнал Гирея, своего племянника.
– Гирей?! Что тебе нужно? – испуганно спросил он.
Гирей, сын старшего брата, с которым Рамзан лет пять не виделся: с той поры, как Рамзану ампутировали обе ноги.
Мужчина подошёл к инвалидной коляске, опустил тяжёлую руку Рамзану на плечо.
– Плывёшь, значит, – усмехнулся он, – а то, что соседи жалуются, говорят, шум на весь дом, тебя это не особо волнует?! Доиграешься, в один прекрасный день ворвутся сюда и вышвырнут на улицу... Сестру замуж не берут, говорят, в роду умалишённые есть, это тебе, как я вижу, тоже до одного места…
Гирей обошёл коляску, нечаянно наступил на край одной из досок, неровно сложенных вдоль стены, поднял клубы пыли и, отмахиваясь, продолжил:
– Мне и во двор-то выйти нельзя, одни насмешки кругом. Такие вот дела, дядюшка.
Он потрепал съёжившегося Рамзана по шее.
– Подох бы ты, что ли. Всем было бы хорошо, и тебе в первую очередь, но нет, смердишь всё... – вздохнул он.
– Подохну, не спеши, подохну, – сквозь зубы процедил Рамзан.
А Гирей в ответ лишь усмехнулся, с презрением рассматривая инвалида:
– Ну, сколько раз тебе объяснять, – развёл он руками, – не корабль это, а подвал Лорена. Лорен постоянно ворчит, мол, когда подвал вернёте, капусту негде хранить. Дети без квашенной капусты, а у него их трое. Который уже год...
Старый моряк откинулся на спинку инвалидной коляски, хотел было ответить: «Освободите квартиру, и я к себе вернусь», – но лишь безмолвно проскрежетал зубами, пытаясь унять томившую с утра боль в груди. Гирей, продолжая с презрением смотреть на дядю, вдруг изменился лицом и бросил гневно:
– Нет здесь капитанского мостика, инвалидная коляска под тобой, дурень! – Затем театрально схватился за голову и отошёл к окну.
Но последние слова заглушило море. Очередная волна выбила из рук Рамзана штурвал, он побледнел, закрыл глаза и сник, руки, судорожно дёргаясь, упали. Корабль, оставшись без управления, понёсся на скалы, удар пришёлся в носовую часть. Все звуки перекрыл вой мотора, затем – скрежет металла и вопли моряков.
Безжизненное тело корабля, медленно заваливаясь на бок, исчезло под водой.
Остров Экзюпери
Не успел я обогнуть остров Ле Пети Конглуэ, как мотор моей старенькой лодки стал барахлить и через три-четыре мили заглох. Тут-то я и пожалел о том, что отклонил предложение соседа Айвена добавить грот-трисель и топсель или, на худой конец, поставить один большой треугольный парус. Но увы, теперь поздно, что уж об этом вспоминать...
Погода стояла солнечная, с небольшим ветерком, и я улёгся на дно лодки, скрестив руки на груди, ожидая, когда волны с Божьей помощью прибьют лодку к какому-нибудь берегу. Но время шло, а волны всё так же угрожающе шипели и бились о борта, а на горизонте сливались с небом, растворяясь в голубом мареве. Иногда проносились, тревожно крича, чайки, да ещё, нарушая гармонию, сбивались в одну кучу всё там же – у горизонта – чёрно-белые тучи. Теплилась надежда, что за ними кроется долгожданная земля, но тучи, гонимые ветром, перемещались словно бы с одной целью – развеять мои призрачные надежды.
На вторые сутки, когда я, умирая от голода и жажды, совсем было потерял голову, где-то рядом, за спиной, услышал оклик:
– У вас проблемы? Помощь нужна?
Я резко повернулся и в десяти-пятнадцати метрах от себя увидел большую парусную лодку. От волнения в глазах помутнело, и я, вконец измученный, свалился на бок и потерял сознание.
Очнулся в тёплой постели, в комнате с маленькими окнами и низким, побелённым известью потолком. Надо мною с тревогой на лице склонилась смуглая девушка с характерными для островитян южного Средиземноморья чертами. О том, что со мной всё в порядке, я понял скорее по её реакции, чем по собственным ощущениям: она радостно вскрикнула и бросилась кого-то звать.
Через минуту в комнату набилось много народу: одни норовили подойти поближе к кровати, во все глаза рассматривали меня, другие хлопали по плечу и дружески улыбались. Но стоило только хозяину дома подать знак, как люди стали торопливо расходиться. Выждав, когда во дворе стихли голоса, я поднялся с постели и, нетвёрдо ступая, прошёлся по комнате. На стенах висело множество потускневших от времени фотографий в самодельных деревянных рамках. Среди них в таких же неказистых рамках я увидел несколько рисунков из книги Антуана де Сент-Экзюпери «Маленький принц». Это меня удивило, и я обернулся к хозяину дома, сидящему на краю постели. Он внимательно следил за моими движениями, готовый тотчас же прийти на помощь.
– Вам нравится эта книга? – спросил я его.
– Меня зовут Том, – сказал он.
– А я – Альберт. Простите, я ведь ещё не поблагодарил вас за своё спасение.
Том с пониманием кивнул головой и улыбнулся. Затем показал рукой на рамки с рисунками:
– Это давняя история. Мой отец, Саймон, в годы войны спас одного француза. Его самолёт был подбит немецким истребителем и рухнул в море недалеко от нас. Отец в это время рыбачил и всё видел. Когда истребитель улетел, он подплыл к полузатонувшему самолёту и перетащил раненого лётчика в лодку.
– Да, повезло. А как его звали?
– Мы не знаем, от ранения в голову он потерял память и не смог нам ничего сообщить.
– При нём не было документов?
– Нет. Отец через час или два вновь отправился к самолёту в надежде отыскать их, но очевидно, планшет лётчика вымыло волной из открытой кабины. Вот только эти рисунки и попались отцу под руку. Мы потом показали их лётчику, но он никак не среагировал, – развёл руками Том. – Эдди, как мы его назвали, так и остался жить у нас, заменил мне моего старшего брата, который погиб в море. Эдди рыбачил вместе с нами и умер... семь лет уже прошло.
– Вы знаете, – оживился я, – очень даже может быть, что это был известный писатель Антуан де Сент-Экзюпери. Тайна его смерти ведь так и осталась нераскрытой! Мне известно, что лётчик люфтваффе Хорст Рипперт признался, что именно он сбил самолёт Экзюпери. Это произошло 31 июля 1944 года в вашем районе. А как Эдди выглядел?
– Ну, такой круглолицый... сложно описать, нормальное лицо, и на француза-то не похож вовсе. А впрочем, у нас есть художник, муж моей двоюродной сестры, так, помнится, что тот ему позировал... Сохранился ли этот рисунок?.. Не уверен. Карлос часто на одном и том же холсте по новой рисовал.
– Спросить бы его, – взмолился я, – вы не представляете, как это важно. Ведь эти рисунки могут означать, что ваш отец именно его спас.
– Это не сложно сделать, – сказал Том, – мы это сейчас, мигом.
– Марта! Марта! – стал он звать свою дочь.
– Да, папа, – выглянула из-за двери юная девушка.
– Сбегай-ка к дяде Карлосу, спроси, не сохранился ли у него портрет нашего Эдди?
Марта отсутствовала недолго. Она вошла в комнату запыхавшись, держа под мышкой картину. Прошла на середину комнаты и, сгорая от любопытства, развернула полотно в мою сторону.
Поразительно, но на картине был изображён Антуан де Сент-Экзюпери! Я вздрогнул, глядя на портрет, и воскликнул:
– Так выходит, у вас более сорока лет проживал один из величайших писателей современности!
Отец с дочерью молча переглянулись и с недоверием посмотрели на меня.
Не обращая внимания на их реакцию, я попросил показать могилу «Эдди». По пути, нервно дёргаясь и волнуясь, собрал небольшой букетик цветов.
И вот передо мной заросший холмик и сверху неотёсанный камень с выбитой надписью: «Эдди Рид».
Возложил цветы к надгробию и почувствовал, как бьётся сердце. Ведь это цветы на могиле автора «Маленького принца»!
Преодолевая нахлынувшее волнение, я обратился к Тому с предложением заменить имя на надгробии. На что Том, усмехаясь и почёсывая себе затылок, ответил:
– Заменить-то не сложно... Но... может быть... он всего лишь похож на вашего писателя? Ведь и Карлос-то наш, муж моей двоюродной сестры – не Рафаэль вовсе или Рембрандт. Имена этих художников вы слышали, наверное...
Море и старик
Сантьяго вышел из обувного бутика, любуясь своими новыми сандалиями, в которые он облачился тут же, у кассы, едва успев заплатить за них. В руках он держал растоптанные, посеревшие от времени некогда белые ботинки. С минуту он постоял на последней ступеньке каменной лестницы, ведущей в магазин, исподлобья посматривая по сторонам. Справа от себя он заметил мусорную корзину и направился к ней, но не дойдя двух метров, остановился, примерился и ловко закинул в корзину отжившую свой век обувь. Похлопал руками по брюкам, дабы очистить ладони от пыли и скверного запаха старой обуви, и не спеша побрёл по единственной мостовой города, на которой расположилась значительная часть питейных заведений. Зашёл в пивной бар «Бригантина». Хозяин бара, аргентинец Габриэль, с радужной улыбкой встретил Сантьяго, однако наш герой, слегка подбоченившись, засунул руки в брюки и с этаким вызовом обратился к нему:
– Скажи-ка братец, как мне поступить. Взять у тебя в долг ещё две кружки пива или… – Сантьяго сделал паузу, интригуя Габриэля: – Или заплатить за эти две кружки, а также за все те, которые я у тебя под честное слово выпил?
– Вот оно что, я рад за тебя, старик! – обрадованно воскликнул Габриэль, протирая бокалы, а потом по-дружески добавил: – В принципе, мне не к спеху, можешь и сегодня в долг взять четыре кружки, я ведь знаю, что двух кружек тебе не хватит.
– Нет уж, дудки, считай, сколько я тебе должен, – перебил Габриэля Сантьяго и вытащил из кармана целую пригоршню мятых денег.
– Сейчас, сейчас, – заторопился Габриэль, – но прежде налью тебе пива. Пиво свежее.
Габриэль расторопно наполнил пол-литровую кружку пивом и пододвинул к Сантьяго, а сам достал счёты и открыл замусоленную, потрёпанную тетрадь с записями должников. Сантьяго залпом выпил первую кружку и, взяв в руки вторую, сказал:
– Добавь и долг моего мальчика.
– Долг Манолина?
– Да.
– Но он больше не ходит с тобой в море.
– Какая разница, он мой друг!
Вышел Сантьяго от Габриэля слегка покачиваясь, потому как осилил не четыре, а шесть кружек пива. Поглаживая пузо и напевая незамысловатую песенку, побрёл вдоль набережной.
Теперь его путь лежал в ресторан Мартина.
Едва войдя в ресторан, он намеревался в первую очередь выяснить у Мартина, может ли тот позволить Сантьяго выпить в долг, как и прежде, рюмку виски или нужно заплатить и рассчитаться за прежние долги?
Но Мартин опередил его:
– Знаю, знаю, ты сегодня платёжеспособный, – и, весело глядя на Сантьяго, заливисто рассмеялся.
– Какой болван тебе это сказал, – насупился Сантьяго, – а ну выкладывай. Не Габриэль ли, этот бабский угодник с толстой задницей?
– При чём тут Габриэль, весь город говорит о твоей удачной рыбной ловле.
Сантьяго подошёл к барной стойке и вытащил из кармана смятые деньги.
– Наливай виски и считай. Приплюсуй и долг Манолина.
– Ну вы же…
Но Сантьяго прервал его:
– Он мой друг – и баста. И не рассуждай, а то опять, как в прошлый раз, все окна повышибаю.
Но на Мартина угроза увидеть свой ресторан с вышибленными окнами никак не подействовала, всё так же по-доброму глядя на пьяного Сантьяго, он ответил.
– Эх, дорогой мой. Прошлый раз… Это случилось, дай Бог вспомнить, двадцать пять лет тому назад. Мой отец ещё был жив. Как быстро время-то летит.
– Неужто двадцать пять лет прошло? – встрепенулся Сантьяго.
– А ты был красив и силён. Я помню твой поединок, я тоже был в таверне «Касабланка», когда ты состязался с чернокожим Сьенфуэгосом. На то время его считали самым сильным человеком в округе. Целые сутки продолжался ваш поединок, люди начали роптать, потому как на работу пора, требовали ничью объявить, но в эту минуту ты стал пригибать руку чёрного всё ниже и ниже. В конце концов он сдался. Тебя долго называли чемпионом. И сегодня нет-нет, да и вспоминают.
Сантьяго, польщённый этим воспоминанием, но не привыкший к хвалебным речам в свой адрес, чтобы сменить тему, спросил:
– Как ты думаешь, «Янки» выдержат сегодня или?.. Как бы их не обыграли кливлендские «Индейцы».
– Не бойся, старик. Вспомни, у «Янки» есть великий Ди Маджио, он бог бейсбола, – уверенно заявил Мартин.
– Сколько там нащёлкало? – спросил Сантьяго, увидев, что Мартин закончил считать.
– Долг Манолина приплюсовать?
– Ну, я же сказал! – возмутился Сантьяго.
– Тогда десять долларов пятнадцать центов.
Сантьяго отсчитал и положил на тарелку для денег одиннадцать долларов:
– Но это не всё. Завтра я принесу большой кусок рыбы.
Мартин попробовал было возразить, на что Сантьяго ответил:
– Я Манолину обещал, если вернусь с хорошей рыбой, то обязательно дам тебе огромный кусок мяса. И не спорь со мной.
На следующее утро Сантьяго занёс Мартину огромный кусок рыбы. Он добросовестно упаковал рыбу в старую газету, которую ему одолжил Перико в винной лавке, чем ещё больше удивил хозяина ресторана. Мартин только открыл ресторан и подметал зал после вчерашних посетителей. Он тотчас же отнёс мясо в подсобку, где стоял огромный морозильник, и вышел к Сантьяго с бутылкой виски и рюмкой в руках. Предложил старику сесть за ближайший столик.
– Говорят, вчера на рынке столпотворение началось, когда ты появился с рыбой, и ты за час с небольшим всю рыбу распродал? Я встретил по дороге Луиса, он рассказал.
– Да, было такое, – согласился Сантьяго, сделав глоток.
– И сколько ты заработал, рыба ведь на тысячу фунтов тянула? Если не секрет.
– Честное слово, не считал, некогда было. Когда началась торговля, то в спешке рассовывал деньги по карманам, а в хижине все деньги под матрас свалил. Сколько там их, и представления не имею.
– Ну, дай Бог, чтобы удача и впредь не покидала тебя.
– Амен! – ответил Сантьяго и снова приложился к рюмке.
Сантьяго вышел от Мартина в раздумьях, куда бы податься, но, поразмыслив, решил отправиться к себе и выспаться. Много сил отняла последняя рыбалка. Если бы с ним был его юный друг Манолин, другое дело. Рыба больше часа мотала его по морю, пока не выдохлась. Он всё-таки осилил её, победил. Для Сантьяго это обстоятельство имело большее значение, чем заработанные деньги.
Но только собрался он свернуть с набережной в свой переулок, как его окликнули. Сантьяго обернулся и увидел писателя Эрика, тот радостно спешил к нему навстречу.
– Что я слышу, старик, говорят ты поймал большую рыбу. Уверен, ты сохранил и для меня кусок мяса.
Сантьяго растерялся и стал мямлить в ответ:
– Я, конечно, оставил бы, но… Да, я поймал большую рыбу, но пока волочил её к берегу, акулы набросились и всё мясо сожрали, один только хвост остался.
– Что ты говоришь, ах, как печально, – искренно огорчился Эрик: – И тебе не удалось отогнать их?
– Пытался. И багром, и веслом бил, всё тщетно.
– Слушай, а это потрясающая история, получится отличный рассказ. Правда, что ты целые сутки боролся с ними? Удивительно! Обалдеть можно! Я к тебе вечером зайду, и ты мне подробно всё расскажешь. Если собака укусит человека, это неинтересно, банально, но если человек кусает собаку, это уже из ряда вон выходящее событие. Твоя история из этой серии – рыбы похищают улов у человека. Я надеюсь, у тебя найдётся что-либо выпить?
– Найдётся, приходи, – уверенно ответил Сантьяго, нащупав под рубахой недопитую бутылку виски.
– Тогда до вечера.
– Окей, Эрик. Послушай, у меня к тебе вопрос. Чего это меня все называют стариком. Какой я старик. Мне семьдесят лет всего.
Эрик улыбнулся, обнял Сантьяго:
– Согласен, не каждый молодой сможет сражаться так, как это делаешь ты.
Прошло два года. Сантьяго по обыкновению зашёл в ресторан Мартина выпить рюмку виски и стал свидетелем бурного обсуждения. Молодой человек, потрясая свежей газетой, рассказывал, что хорошо всем знакомый писатель Эрик Хендерсон стал лауреатом Нобелевской премии. Тот написал рассказ о том, как старый моряк поймал большую рыбу, но на него напали акулы и съели всю добычу. Сантьяго вздрогнул, услышав рассказанную им некогда Эрику историю.
– А там нет имени старого моряка? – вмешался он в разговор.
– Сейчас посмотрю, – молодой человек раскрыл газету и пробежал по строчкам.
– Есть, есть имя. Старого моряка, о котором идёт речь, в этом рассказе звали, – молодой человек ещё раз взглянул в газету, – сейчас-сейчас, по-моему, я на второй странице видел имя этого моряка… Вот, нашёл! Его звали… Сантьяго.
Все обернулись в сторону Сантьяго.
– Старик, о тебе, что ли, идёт речь? – спросил встревоженный Мартин.
Сантьяго, удручённо кивнул головой и, облокотившись о барную стойку, стал рассказывать.
– Это случилось давно, года два, наверное, прошло. Поймал я большую рыбу, она на два фута длиннее моей лодки оказалась.
– Акула?
– Нет.
– Меч-рыба?
– Да нет. То был голубой марлин. Я такой огромной рыбы и не встречал никогда. Рассказывали как-то моряки, что у этой рыбы бешеный характер, вот и пришлось убедиться в этом самому. Мотала она меня здорово, но я изловчился и оглушил её топором. Потом разрезал на части, в первую очередь переложил на борт печёнку и все остальные мясистые куски и направился к берегу. Минут через двадцать появились акулы, шли на запах крови. Провозились немного со скелетом и ушли в море. А скелет рыбы я специально на берег приволок, чтобы показать её размер.
Сантьяго на минуту замолчал и посмотрел на Мартина. Тот понял, тотчас же налил рюмку виски и протянул её старому моряку. Сантьяго плеснул всю гремучую жидкость без остатка в рот и вернул рюмку Мартину. Затем продолжил рассказ:
– На второй день, когда я всю рыбу распродал, встречается мне Эрик и с ходу: «Слышал, что ты огромную рыбу поймал, мне небольшой кусок не причитается?» Что ему ответить, когда ни грамма не осталось. Вот и сболтнул, что нет мяса, потому как всю рыбу акулы разодрали, один скелет остался. А тот поверил, стал ахать и охать. Мол, расскажи подробнее, классный рассказ получится. Напросился в гости. Я подумал, ему выпить захотелось, а он ещё и рассказ написал.
Сантьяго сел за стол и удручённо опустил голову, затем, взглянув на собеседников, спросил:
– Я одного не могу понять, как мог поверить Эрик, что такой как я – старый опытный моряк – позволит акулам съесть свою добычу? Это же уму непостижимо. Хотя бы имя заменил, а то опозорил меня на весь белый свет!
Иллюстрации:
Иван Айвазовский, «Тонущий корабль», 1854;
памятник Антуану де Сент-Экзюпери и Маленькому принцу
на площади Белькур (Лион, Франция),
установлен в 2000 году в честь 100-летия писателя
и лётчика, рождённого в Лионе;
Эрнест Хемингуэй с пойманной им
рыбой-парусником, Ки-Уэст, 40-е годы ХХ века.
© Ваагн Карапетян, 2005–2021.
© 45-я параллель, 2021.