Вадим
Седов

* * *

Дневной красавицы прозрачный сарафан  
насквозь лучом полуденным просвечен. 
Она сгорает, а укрыться нечем. 
Давно за тридцать, даже к сорока. 
Не выдержав, спускаешься к воде,  
где пляшут лодки, стукаясь бортами. 
И больно чуть простуженной гортани,  
и путь – по пояс в золотой орде. 
Где зыбкий горизонт небрежно прорисован 
и марево вдоль линии бедра –  
зелёный Аронзон и Лосев бирюзовый  
озвучивают рай. 
В биениях инсект о санаторный корпус,  
в окольном шелесте неторопливых ласк  
Создатель предстаёт впервые не как 
     Образ,  
но Глас. 
Внимай ему, пока не истончится фраза  
в шестнадцатых долях архангельского 
     джаза 
и джазовая медь в невидимом дыму  
не канет заживо, как век тому  
драконья чешуя на рёбрах Петергофа  
рассыпалась, осколками звеня:  
Эллада, логаэд, Голландия, Голгофа –  
уйдите все, уйдите от меня  
в назначенную ночь, где ветер 
     колыбельный  
железным языком вылизывает падь  
и надрезает серп серебряные бельма,  
и ведьма хочет спать.