Валерий
Поланд

* * *

Который день – река и облака,
Катамаран, шиверы и пороги,
И смотрят на меня речные боги,
А я впервые в роли поплавка.

Здесь всё не так, и летом холода,
И небо – лишь источник непогоды,
Река со мною водит хороводы,
А я хочу домой, как никогда.

Но тянется неведомый маршрут,
Отмеченный на старой карте где-то,
Где эхо не имеет права вето
И посылает, если позовут...

И не понять заросшим берегам
Немного облысевшего нахала,
Что молится заоблачным богам,
Чтоб у речных сегодня не клевало.

* * *

Всё, что осталось в сердце, – всегда со мной,

Невскую жизнь не заслонят кулички,

Только вот как же жить без любви одной?

Душу не смогут согреть никакие спички.

Память – как жёсткий диск, проведёт всегда

По адресам, событиям или датам –

Невские волны счастье несли когда,

Было ведь, было, было оно когда-то.

Северный город смог увезти с собой,

Этому чуду точно не отвертеться,

Только вот я оставил любви одной –

Сердце.

* * *

Забытый край заборов и садов,

Где царствует обычная крапива –

Хранитель ненаписанных стихов

Для незамысловатого мотива...

Излучинами обмелевших рек

И солнечными южными ветрами

Встречает новый день – как новый век,

И шепчется под утро с рыбаками.

А я на берегу реки одной

Поверю в позабытую примету,

Когда найду потерянную мной

В далёком детстве старую монету.

* * *

Весной опять захочешь перемен,
не глядя ткнув в замасленную карту,
февраль свои права отпишет марту,
корабль жизни вновь получит крен,
а я – плацкарту.

Собрав всех провожающих, перрон
сбежит трусливо, прихватив газеты,
ларьки, вокзал и города приметы...
Опять привычно зашуршит вагон,
достав котлеты.

И разговор о жизни и стране
совсем не будет клеиться вначале,
но поезд всё тихонько раскачает,
а может, дело в выпитом вине?
Никто не знает...

* * *

Над водой нависает берег,
наклонившись вперёд слегка,
но поклонам давно не верит,
повидавшая всё река.

Для неё этот берег левый,
вечно выгнутый и большой,
доставляет одни проблемы,
ведь висит над её душой.

Берег будто побит шрапнелью –
видно, ласточки иль стрижи,
непонятно, какою дрелью,
непонятно, на чьи шиши...

И не вспомнит никто о смерти
под ласкающий плеск воды,
лишь судьба головою вертит
в ожиданье большой беды.

* * *

Площадь Восстания, как ненасытный вор,
тянет людей и с той стороны, и с этой,
стайка таксистов клюёт на перроне корм,
день суетливым шагом уходит в лето.

Всюду сияние провинциальных лиц,
сплетни про жизнь в далёком Узбекистане,
бомж, прописавшийся в северной из столиц,
жизнь прожигает с дыркой в пустом кармане.

Капля дождя, долетевшая до земли,
станет последней точкой в пейзажном тесте,
Площадь Восстания чуть опустеет и...
Лиговку с Невским быстренько перекрестит.

* * *

Трамвай блуждает налегке,
кренясь при каждом повороте,
собака лает вдалеке,
фальшивя на высокой ноте.

На перекрёстке шум машин,
большой плакат с рекламой чая,
а я бреду среди витрин
и ничего не замечаю:

ни набежавших облаков,
ни изменений колорита,
ни лет, прошедших без стихов,
под аккомпанементы быта.

И, доверяя жизнь свою
кривой, где путь незабываем,
иду, нащупав колею,
за заблудившимся трамваем.

* * *

Зима, за окнами метель.
Вагон, со штампиком постель

и проводница синеокая, –

реальность нынешнего дня,
и день готовит для меня

коктейль из чая и Набокова.

Чужая жизнь сыграет блиц,
вспорхнув с насиженных страниц,

в окне фонарь оживший скроется,

и тень уляжется в постель,
а я вдруг вспомню про метель,

в обед отставшую от поезда.

* * *

От себя – немного нервов,
От большой страны – престиж,
Прикуплю французских евро
И потрогаю Париж.

Позабуду пользу денег,
Что гарсоны не берут,
Пять рублей российских в Сене
Навсегда найдут приют.

На какой-то железяке,
Что пугает облака,
Я свяжу возможность драки
С философией плевка.

И реальность будет рада
Подарить себя, но всё ж,
Упаковывать не надо,
Ведь с собой не заберёшь.

* * *

Кончился запой,
так опустошён,
в книжке записной
пара чьих-то жён,
разные они,
выяснил давно:
для одной – цветы,
для другой – вино.
Скромно, без затей,
на часы смотря,
чаще у друзей,
реже у себя,
так проходят дни
жизни холостой,
и не позвонит,
что была женой.
Мне б напиться, но
горю не помочь,
для неё я – сво-
л   о   ч   ь ...

* * *

Самолёт режет небо надвое,
тучи воду несут в сторонке,
тишина, и беречь не надо мне
барабанные перепонки.

С небом чувствуется сближение,
в тишине не бывает фальши,
вижу кесарево сечение
и гадаю, что будет дальше?

Сорок лет жизнь разделят поровну,
как же мало, а может, много...
Я стою, запрокинув голову,
и надеюсь увидеть Бога.

* * *

там где река расскажет про луну
там где ответов больше чем вопросов
где всё как надо а не по уму
и ветка так напоминает посох
мгновенно позабудешь адреса
пин-коды и входящие пароли
и действие медийной канифоли
что так мешает видеть чудеса
которых в этой северной глуши
не меньше чем на юге абрикосов
а жизнь меняет качество вопросов
с которыми ты впрочем не спеши

* * *

И пусть порой – как собака с кошкой,
бывает всякое в этом мире,
но в храм всегда по одной дорожке,
родня навеки – Москва и Киев.

И вы, пожалуйста, мне поверьте,
что жизнь земная не хуже рая,
и жизнь гораздо мудрее смерти,
она научит, она такая.

Но кто-то первый поднимет знамя,
и все вопросы с повестки снимет,
ведь Боже правый – который с нами!
Иль Боже правый – который с ними?

1914 – 201?

Под вечер аромат твоих духов
Наполнит ожиданьем тишину,
Синематограф встретит нас без слов,
А мир предложит первую войну.
Опять бегу с билетами к тебе,
Заговорил великий и немой,
И смысла нет противиться судьбе,
Но мир, похоже, тянет ко второй.

И время – самый лучший часовой,
Расставит даты, точные вполне,
Где снова мы в 3D идём с тобой,
А мир привычно катится к войне.