54 км, Совгорка
...Но поглядев с холма туда... за горизонт,
Поверх еловых пик далёкого массива,
Оставив под собой бессменный гарнизон,
Ты хрипло говоришь: «Ну, это, блин... красиво».
Какая разница, поверь, в каких словах
Ты душу приоткрыл... иль что-то в этом роде.
Но не о красоте и не про ветра взмах –
Совсем другая мысль мне в голову приходит.
Как раз вот это «блин» и навело меня
На мысль, что всё вокруг совсем не так-то просто...
А тут ещё порыв воздушного огня...
И сердце мне кольнёт безжалостно и остро.
Я повторяю вслух: Земля плоска как блин...
Не верь: она как шар. Наглядность не причина!
Предчувствием всегда ужасным был томим:
До края добредёшь – и увлечёт пучина.
О!.. Этот край Земли – он многих так же влёк,
Тянул и ужасал... Точней – что там... за краем?
И, если достижим, то так ли он далёк?
Быть может, рядом он... Навряд ли мы узнаем.
Не сфера, тонкий диск – пробить его пустяк.
Чем край искать – проткнуть... нужны ль на это годы?
...Чужие города и незнакомый стяг,
Другие небеса, и ждут нас антиподы.
* * *
...Дурочка!.. Ты могла бы рассматривать
землю, как чашечку цветка, но вместо того
хочешь быть только упрямой гусеницей!..
Александр Грин
Кем стать могла ты? Плечом к плечу
Ангелом, рядом со мной летящим.
Будущим тем, что себя я вручу,
Стать... моим прошлым и настоящим.
Ты наполнить могла пустоту
Космоса под моими крылами.
Ты бы посмела шагнуть за черту
Между явью дневной и снами.
Ты зазвучать могла в тишине
Тою единственною струною...
Ты не смогла... не поверила мне.
И кто, как не я, виною?
* * *
Если я заболею, к врачам обращаться не стану...
Ярослав Смеляков
Вовсе не всем встреченным
мною врачам посвящается
Если я заболею, то именно что ко врачам:
В этот час посмотреть в их бесцветные, злые гляделки...
Приглядишься к их тусклым и мимо глядящим очам,
И не нужно уже мне медбрата, сестры и сиделки.
Заглянуть в их унылые алчные зенки хочу
В затемнённых очках, будто слабо подёрнутых йодом,
Поглядеть повнимательней в жёсткие глазки врачу,
Чтобы жизнь не казалась ни млеком текущей, ни мёдом.
Получаешь ответный, такой ненавидящий взгляд,
Что сто раз пораскинешь, а есть ли для жизни причины?..
Умирать нелегко, но цепляться ты станешь навряд,
Заглянувши в угрюмые буркалы нашей родной медицины.
* * *
Я скоро уйду в другие края,
За тонкую складочку бытия,
И не оглянусь назад.
Надеюсь увидеть тот берег реки,
Где нету страданья, шаги легки,
И дивный эфирный сад.
Я прожил столько напрасных лет,
Что мне уже в тягость весь этот свет
И не страшит переход.
Предателей видел без счёта здесь,
Я предан стократно и продан весь...
Наверное, я – урод.
Ведь те, кто назвали юдолью слёз,
Делали это, поди, не всерьёз,
Не стоит им верить, сынок...
Зачем я стану тревожить вас,
Я для себя другое припас:
Лёгкий, утлый челнок.
Его оттолкну в тугую струю,
Сам примощусь на самом краю,
Прощай же, земля утрат.
Весло надёжно, крепка рука,
Река глубока, и боль глубока,
И я не смотрю назад.
* * *
Я работал тогда в институте,
Номерном, оборонном НИИ,
И зарплату отнюдь не в валюте
Получал, все 110 свои.
Было самое время застоя,
Всё бежало на месте вокруг.
Но я знал точно, где я и кто я,
И не взять было так... на испуг.
Сколько всяких желаний боролось,
Молод-зелен... вся жизнь впереди...
А ещё – тот таинственный голос,
Мне твердивший: «Постой... погляди.
Пред тобою все стороны света,
Все, на что хватит сил и ума.
Ну, а подвиг?.. Ты хлипок на это.
По тебе ли тюрьма и сума?»
Всё казалось тогда трын-травою:
Ошибусь – велика ли беда?
...В омут лучше бы вниз головою,
Чем судьба, что я выбрал тогда.
* * *
Я лет двадцать пять – как сирота.
Как и большинство людей на белом свете.
Мысль увидеть мать с отцом проста
И наивна. Мы уже не дети.
Как я есть – признаюсь – атеист,
Не питаю я надежд на встречу.
Господи, я Твой покорный лист –
(Думаешь, себе противоречу?)
Перед тем, как выбросить и смять,
Испиши Своими письменами,
Чтоб хоть на мгновение сиять
Тайными Твоими именами.
Мать с отцом не поняли б меня,
Как и я не понял их когда-то.
Сознаю, что встреча «там» – фигня,
Дважды в год... когда их смерти дата.
Дай им тайный знак, о, Боже мой!
Чтоб не ждали... хоть ударом грома.
Мне заказан путь к Тебе домой...
Для меня, я знаю, нету дома.
* * *
Отодвигает в угол, сбрасывает с доски
Чья-то рука наши нехитрые планы...
Но ведь и голос чей-то: «Не помирай с тоски», -
Шепчет, – «новые строй Монбланы».
Просто уж и не знаю, в чем здесь... какой урок,
Можно извлечь, вылезая из-под обломков
Собственной жизни... Уставившись в потолок,
Крохи надежды как сохранить для потомков?
Если потерпишь, слёзы втекут назад,
Высохнут быстро, как на припёке лужи.
Голос утешит: «Чего тебе киснуть, брат?
Будет ведь хуже... Ты уж поверь мне – хуже.»
Если отвлечься... Промельк какой-то, блик...
Словно от крыльев чьих-то в воздухе дуновенье.
Прежде чем рухнуть, жизнь вдруг сверкнёт на миг,
Снова наполнится смыслом... Пусть на одно мгновенье.
Там... За вьюном...
Там, за Вьюном, шагу сделать нельзя без опаски:
Доты, болота и каски... пробитые каски.
Чёрный поваленный лес... никуда не ведущие тропы,
Гильзы, траншеи, воронки, заплывшие мхом окопы.
Выкинь ты свой навигатор – какая там к чёрту наука?
Шаг не туда – и с концами – без вскрика, проклятья и звука.
Изредка – танк со снесённою начисто башней...
Но не прошедшей войны, не второй мировой, не вчерашней.
Сосны кривые – не сосны, а так – закорючки...
Ноги бы ты поберёг от насквозь проржавевшей "колючки".
Этот район где-то там... будто напрочь списали в потери:
Ни грибников, ни лесничих, ни птиц... ну, какие там звери?
Нет запрещающих знаков, и мне не встречалась охрана,
Но и скелетов не видел... что, в общем, действительно, странно.
Страх?.. нет, пожалуй, не то – будто ждёшь обречённо ареста.
Коротко если сказать, то тоскливое... гиблое место.
Зона, как в «Сталкере»?.. – это, пожалуй, другое...
Здесь не встречаются даже совсем уж крутые изгои.
Впрочем зайти туда можно... но не углубляясь... по краю.
Общий итог? – Как сказать?... Не словами... нет, честно – не знаю.
Если поблизости селятся – быстро в графу «погорельцы»...
Господи, что ты несёшь? Ну, какие там, на фиг, «пришельцы»?
Не подходи ты с привычной, из «фэнтези» взятою меркой...
«Неодолимым» болото назвали, и я не спешил бы с проверкой.
* * *
Кому сказать мне всю правду? Кому?
Подруге не вынести одной сотой
Того, что увидел, вглядевшись во тьму.
Ей бы триллер с его позолотой
Смерти... И даже ужастик ночной
Кажется доброю детскою сказкой.
Не проще ли жизнь провести за стеной,
Правду отталкивая с опаской.
Древним известен был этот маршрут.
Ночами отгородившись кострами,
Знали точно они, что рядом живут
Нелюди с песьими головами.
Это, конечно, неправда... не так...
Дела обстоят даже много хуже.
Тут важно другое: вглядевшись во мрак,
Не веришь уже, что зло снаружи.
Поэтому справиться с ним трудней...
А, может быть, в чём-то легче кому-то,
Пройдя по цепочке тех древних огней
Отсюда – и до конца маршрута.
Как описать этот путь?.. Нету слов.
Весь он – подобие крика и стона.
Под взглядом змеиных... собачьих голов
Богов Египта и Вавилона.
* * *
Когда страдает близкий человек,
Ослабевает вера в милосердье Божье.
Своя-то жизнь – и грязь, и бездорожье,
Метель, пурга, гроза, разливы рек.
Поэтому заслужено вполне
Любое наказанье и расплата.
Но чем она... она в чём виновата?..
Или совсем здесь дело не в вине?
Но если ты и вовсе атеист,
Легко списать на беззаконный случай,
И шепчешь... Никому: Её не мучай!..
В ответ в приёмнике помехи... шум и свист.
© Валерий Скобло, 2021.
© 45-я параллель, 2022.