Валерий Скобло

Валерий Скобло

Четвёртое измерение № 20 (584) от 11 июля 2022 года

Под взглядом змеиных голов

54 км, Совгорка

 

...Но поглядев с холма туда... за горизонт,

Поверх еловых пик далёкого массива,

Оставив под собой бессменный гарнизон,

Ты хрипло говоришь: «Ну, это, блин... красиво».

 

Какая разница, поверь, в каких словах

Ты душу приоткрыл... иль что-то в этом роде.

Но не о красоте и не про ветра взмах –

Совсем другая мысль мне в голову приходит.

 

Как раз вот это «блин» и навело меня

На мысль, что всё вокруг совсем не так-то просто...

А тут ещё порыв воздушного огня...

И сердце мне кольнёт безжалостно и остро.

 

Я повторяю вслух: Земля плоска как блин...

Не верь: она как шар. Наглядность не причина!

Предчувствием всегда ужасным был томим:

До края добредёшь – и увлечёт пучина.

 

О!.. Этот край Земли – он многих так же влёк,

Тянул и ужасал... Точней – что там... за краем?

И, если достижим, то так ли он далёк?

Быть может, рядом он... Навряд ли мы узнаем.

 

Не сфера, тонкий диск – пробить его пустяк.

Чем край искать – проткнуть... нужны ль на это годы?

...Чужие города и незнакомый стяг,

Другие небеса, и ждут нас антиподы.

 

* * *

 

...Дурочка!.. Ты могла бы рассматривать

землю, как чашечку цветка, но вместо того

хочешь быть только упрямой гусеницей!..

Александр Грин

 

Кем стать могла ты? Плечом к плечу

Ангелом, рядом со мной летящим.

Будущим тем, что себя я вручу,

Стать... моим прошлым и настоящим.

 

Ты наполнить могла пустоту

Космоса под моими крылами.

Ты бы посмела шагнуть за черту

Между явью дневной и снами.

 

Ты зазвучать могла в тишине

Тою единственною струною...

Ты не смогла... не поверила мне.

И кто, как не я, виною?

 

* * *

 

Если я заболею, к врачам обращаться не стану...

Ярослав Смеляков

 

Вовсе не всем встреченным

мною врачам посвящается

 

Если я заболею, то именно что ко врачам:

В этот час посмотреть в их бесцветные, злые гляделки...

Приглядишься к их тусклым и мимо глядящим очам,

И не нужно уже мне медбрата, сестры и сиделки.

 

Заглянуть в их унылые алчные зенки хочу

В затемнённых очках, будто слабо подёрнутых йодом,

Поглядеть повнимательней в жёсткие глазки врачу,

Чтобы жизнь не казалась ни млеком текущей, ни мёдом.

 

Получаешь ответный, такой ненавидящий взгляд,

Что сто раз пораскинешь, а есть ли для жизни причины?..

Умирать нелегко, но цепляться ты станешь навряд,

Заглянувши в угрюмые буркалы нашей родной медицины.

 

* * *

 

Я скоро уйду в другие края,

За тонкую складочку бытия,

И не оглянусь назад.

Надеюсь увидеть тот берег реки,

Где нету страданья, шаги легки,

И дивный эфирный сад.

 

Я прожил столько напрасных лет,

Что мне уже в тягость весь этот свет

И не страшит переход.

Предателей видел без счёта здесь,

Я предан стократно и продан весь...

Наверное, я – урод.

 

Ведь те, кто назвали юдолью слёз,

Делали это, поди, не всерьёз,

Не стоит им верить, сынок...

Зачем я стану тревожить вас,

Я для себя другое припас:

Лёгкий, утлый челнок.

 

Его оттолкну в тугую струю,

Сам примощусь на самом краю,

Прощай же, земля утрат.

Весло надёжно, крепка рука,

Река глубока, и боль глубока,

И я не смотрю назад.

 

* * *

 

Я работал тогда в институте,

Номерном, оборонном НИИ,

И зарплату отнюдь не в валюте

Получал, все 110 свои.

 

Было самое время застоя,

Всё бежало на месте вокруг.

Но я знал точно, где я и кто я,

И не взять было так... на испуг.

 

Сколько всяких желаний боролось,

Молод-зелен... вся жизнь впереди...

А ещё – тот таинственный голос,

Мне твердивший: «Постой... погляди.

 

Пред тобою все стороны света,

Все, на что хватит сил и ума.

Ну, а подвиг?.. Ты хлипок на это.

По тебе ли тюрьма и сума?»

 

Всё казалось тогда трын-травою:

Ошибусь – велика ли беда?

...В омут лучше бы вниз головою,

Чем судьба, что я выбрал тогда.

 

* * *

 

Я лет двадцать пять – как сирота.

Как и большинство людей на белом свете.

Мысль увидеть мать с отцом проста

И наивна. Мы уже не дети.

 

Как я есть – признаюсь – атеист,

Не питаю я надежд на встречу.

Господи, я Твой покорный лист –

(Думаешь, себе противоречу?)

 

Перед тем, как выбросить и смять,

Испиши Своими письменами,

Чтоб хоть на мгновение сиять

Тайными Твоими именами.

 

Мать с отцом не поняли б меня,

Как и я не понял их когда-то.

Сознаю, что встреча «там» – фигня,

Дважды в год... когда их смерти дата.

 

Дай им тайный знак, о, Боже мой!

Чтоб не ждали... хоть ударом грома.

Мне заказан путь к Тебе домой...

Для меня, я знаю, нету дома.

 

* * *

 

Отодвигает в угол, сбрасывает с доски

Чья-то рука наши нехитрые планы...

Но ведь и голос чей-то: «Не помирай с тоски», -

Шепчет, – «новые строй Монбланы».

 

Просто уж и не знаю, в чем здесь... какой урок,

Можно извлечь, вылезая из-под обломков

Собственной жизни... Уставившись в потолок,

Крохи надежды как сохранить для потомков?

 

Если потерпишь, слёзы втекут назад,

Высохнут быстро, как на припёке лужи.

Голос утешит: «Чего тебе киснуть, брат?

Будет ведь хуже... Ты уж поверь мне – хуже.»

 

Если отвлечься... Промельк какой-то, блик...

Словно от крыльев чьих-то в воздухе дуновенье.

Прежде чем рухнуть, жизнь вдруг сверкнёт на миг,

Снова наполнится смыслом... Пусть на одно мгновенье.

 

Там... За вьюном...

 

Там, за Вьюном, шагу сделать нельзя без опаски:

Доты, болота и каски... пробитые каски.

Чёрный поваленный лес... никуда не ведущие тропы,

Гильзы, траншеи, воронки, заплывшие мхом окопы.

Выкинь ты свой навигатор – какая там к чёрту наука?

Шаг не туда – и с концами – без вскрика, проклятья и звука.

Изредка – танк со снесённою начисто башней...

Но не прошедшей войны, не второй мировой, не вчерашней.

Сосны кривые – не сосны, а так – закорючки...

Ноги бы ты поберёг от насквозь проржавевшей "колючки".

Этот район где-то там... будто напрочь списали в потери:

Ни грибников, ни лесничих, ни птиц... ну, какие там звери?

Нет запрещающих знаков, и мне не встречалась охрана,

Но и скелетов не видел... что, в общем, действительно, странно.

Страх?.. нет, пожалуй, не то – будто ждёшь обречённо ареста.

Коротко если сказать, то тоскливое... гиблое место.

Зона, как в «Сталкере»?.. – это, пожалуй, другое...

Здесь не встречаются даже совсем уж крутые изгои.

Впрочем зайти туда можно... но не углубляясь... по краю.

Общий итог? – Как сказать?... Не словами... нет, честно – не знаю.

Если поблизости селятся – быстро в графу «погорельцы»...

Господи, что ты несёшь?  Ну, какие там, на фиг, «пришельцы»?

Не подходи ты с привычной, из «фэнтези» взятою меркой...

«Неодолимым» болото назвали, и я не спешил бы с проверкой.

 

* * *

 

Кому сказать мне всю правду? Кому?

Подруге не вынести одной сотой

Того, что увидел, вглядевшись во тьму.

Ей бы триллер с его позолотой

 

Смерти... И даже ужастик ночной

Кажется доброю детскою сказкой.

Не проще ли жизнь провести за стеной,

Правду отталкивая с опаской.

 

Древним известен был этот маршрут.

Ночами отгородившись кострами,

Знали точно они, что рядом живут

Нелюди с песьими головами.

 

Это, конечно, неправда... не так...

Дела обстоят даже много хуже.

Тут важно другое: вглядевшись во мрак,

Не веришь уже, что зло снаружи.

 

Поэтому справиться с ним трудней...

А, может быть, в чём-то легче кому-то,

Пройдя по цепочке тех древних огней

Отсюда – и до конца маршрута.

 

Как описать этот путь?.. Нету слов.

Весь он – подобие крика и стона.

Под взглядом змеиных... собачьих голов

Богов Египта и Вавилона.

 

* * *

 

Когда страдает близкий человек,

Ослабевает вера в милосердье Божье.

Своя-то жизнь – и грязь, и бездорожье,

Метель, пурга, гроза, разливы рек.

 

Поэтому заслужено вполне

Любое наказанье и расплата.

Но чем она... она в чём виновата?..

Или совсем здесь дело не в вине?

 

Но если ты и вовсе атеист,

Легко списать на беззаконный случай,

И шепчешь... Никому: Её не мучай!..

В ответ в приёмнике помехи... шум и свист.