Виктория Бурцева

Виктория Бурцева

Четвёртое измерение № 31 (523) от 1 ноября 2020 года

Нелогичное счастье сгоранья

Звёзды пустыни.

Песня о палеонтологах

 

...Им на сборы был единственный вечер,

И они не пригласили, устав –

Так, небрежно отзвонились: «До встречи!

Представляешь, нас включили в состав!»

 

Укатили без бравады и фобий

За палаточным житьём-бытиём,

Отыскать надеясь в Северной Гоби

Неизвестное науке зверьё –

 

Будто мир без допотопных уродов

С трёх китов сорвавшись, может упасть...

А теперь – они истратили воду

И три дня не выходили на связь.

 

Ждут они: а вдруг из лунного круга

К ним ворвётся вертолёт, и тогда

Не утратившим доверие другом

Утомлённо улыбнётся звезда.

 

Вспоминают про родные морщинки,

Про московские комфорт и тепло –

Ведь на ломаных путях и тропинках

Не считали, сколько раз им везло.

 

Скоро в небе вертолёт засверкает,

Сгоряча запляшет пыль, и тогда...

Но пустыня – беспощадно-чужая

Человеческой природе среда.

 

Постепенно их искать перестанут,

Подсчитав осиротевшие дни...

Всё мне видится – к пастушьему стану

Потихонечку выходят они.

 

Ночь уставила глазницы пустые

На московский беспечальный уют,

Тишина. И только звёзды пустыни

Старой матери уснуть не дают.

 

Оптические «опыты из семи одиночеств»*

 

Изначала по жизни сложилось само:

Эгоистка, но ближних вполне возлюбя,

К параллельным мирам в допотопном трюмо

Подходила – и видела только себя.

 

С любопытством голодным мерцающий зрак

В тусклом омуте потустороннего дня

Режиссировал фокус, и делалось так,

Что зерцало в ответ созерцало меня,

 

И вводило в гипноз, и влекло, а затем

Ледяная симметрия тыкала лбом

В умноженье ошибочных взглядов и тем –

Недалёкий прогресс в измеренье любом –

 

И язвительный свет начинала струить,

Многократно дублируя мой неуспех,

И с размаху из рамы на раны мои

Как корыто, выплёскивать дьявольский смех.

 

Раздражалось стекло, словно узнанный тать,

И ходил ходуном галереи оскал –

Анфилады неслись надо мной хохотать

В королевстве кривых одноглазых зеркал!

 

Мастер билатеральных иллюзий, ответь,

Что мне сделать, чтоб радуга мыслей зажглась,

Чтоб от звонкой пощёчины лопнула твердь,

Чтобы вспыхнули-брызнули искры из глаз?!.

 

Не пугаюсь осколков – они не к беде,

Это прыгают зайцы свободы шальной,

И на помощь спешат отраженья людей

Из огромной толпы у меня за спиной.

___________

* Выражение заимствовано

из индивидуалистической философии Ф. В. Ницше.

 

Грязная весна

 

Льдинки осколками крошатся колкими,

Гнёт их тепло, словно гну – крокодил,

Робкие крокусы дрогнут под ёлками,

(Даже не помню, кто их посадил!)

 

Грузнет в сугробе сокровище тайное,

Грязнет, коль панцирь водою не стал,

Сам себе высмотри, что там оттаяло –

Грядка, надгробие и пьедестал.

 

Тщетно скрывается мокрыми ямами

Всё, что так тщательно прятали мы,

Солнце вгляделось – и сделались явными

Мелкие страсти циничной зимы.

 

Вот так непруха старухе-процентщице –

Вмиг разбазарила все закрома,

Ветер линялою белкою мечется,

Словно от гона сошедший с ума.

 

В шкуре плешивой и солнечной рыжи вши

Роются, словно твой царь – в голове,

С радостью выживших! выживших! выживших!

Даже в постыдном своём торжестве.

 

Мартовский бестселлер

 

Обрушив на голову высь

С капелями хворобными,

Такие крылья пронеслись,

Что все поджилки дрогнули.

 

Тимпан у каждого в груди,

А хвост – похлеще веера:

Грачи взялись за перья – жди

Весеннего бестселлера!

 

Спиралью – вверх! и камнем – ниц!

И все карнизы каркают! –

Какое хлопанье страниц

В библиотеке парковой!

 

Да что там парки – вся земля

В сотворчестве с пернатыми,

Перекликаются поля

Их фразами крылатыми:

 

«Дыр-р-рявым кор-р-раблём на мель

Кор-р-рма зимы посажена!

Как кра-аденая кар-р-рамель

Запр-р-рятан фирррн в овр-ражинах!»

 

Всё с глузда стронула весна:

Струится речь нетрезвая,

Тропа – и та наводнена

И чертами, и резами.

 

Спалённых рукописей прах,

Водою талой движимый,

Бурлит в канавах и умах

Сезонным чернокнижием.

 

Петушок

 

Бледнеет свод ночных небес –

Кругом такая красотища!

Укройся в птичник, под насест,

И затаись – тебя уж ищут...

 

Но не до пряток петушку,

И под насестом не сидится:

«Кука-а-заря-я-любо-овь-реку-у...» –

Клокочет в горлышке у птицы.

 

Рассвет волнует петушка!

Он под лучом, что чуть угадан,

Переливаясь, засверкал,

Как леденец под детским взглядом,

 

Взлетел и затрубил как мог

Зарю, стоящую в преддверье!

Тут в воздухе мелькнул мешок,

Салютом разлетелись перья.

 

С забора сдёрнула рука

Жестоко – с пеною и кровью! –

На суп дурашку-петушка,

Зарю смешавшего с любовью.

 

Семирамида

 

И взял Господь Бог человека, и поселил

его в саду Едемском, чтобы возделывать

его и хранить его.

Быт. Гл.2 Ст.15

 

Неисчётный сезон подряд

Без оттяжки и без поблажки

Расцветает эдемский сад

У подъезда многоэтажки:

 

Только вещие кущи тронь –

Лаватеры, пионы, маки

Под протянутую ладонь

Льнут с доверчивостью собаки.

 

У садовницы бел висок:

Вдовья долюшка остудила,

Ей бы дачной земли кусок,

Да племянница отсудила.

 

И не верит слезам Москва...

Ну так что ей за наслажденье

Кроме прочих, переживать

За зелёные насажденья?!

 

Ездит «скорая» на порог

С херувимским благим шуршаньем –

Но жалеет покуда Бог

За адамово послушанье.

 

Да сосед, коль не пьян в дугу,

Суеты напустив для вида,

Сокрушается на бегу:

«Ты всё садишь, Семирамида?»

 

Что на это в ответ сказать? –

Ничего. Но порою грустно

Глянут мальвовые глаза

И зелёные пальцы хрустнут.

 

В безответной её тиши

За земные труды наградой

Вызревает зерно души –

Зарожденье иного сада.

 

Яблоки

 

Осень студит пальцы для острастки:

Это время года – уважай!

Вымерли садовые участки,

Вывезен последний урожай.

 

Маленькая дачная аллея

Зябнет в блёстках снежного венца,

Ледяные яблоки алеют,

Словно неподвижные сердца.

 

Убраны лопаты у соседки,

А сосед уже листву пожёг...

Яблоки шарахаются с ветки

Прямо в первый глупенький снежок.

 

Мельба, Жигулёвка, Изобильный,

Семеренко, Богатырь, Апорт –

Всё собрали, а его забыли,

Этот поздний горемычный сорт.

 

Созревал хозяйскою усладой,

Как всегда, последним – к холодам.

Сердце билось в организме сада,

Как не биться больше никогда.

 

В грудь не достучишься кулаками,

Сердцу не прикажешь: «Оживи!»

Раз оно заледенело в камень,

Раз оно застыло без любви.

 

Ничего у Бога не случайно

В жизни – от начала до конца:

Яблоки под снег уносят тайны,

Как и неподвижные сердца.

 

Вымирающие деревни

 

На земле богатырской, древней,

Где затерян былинный след,

Вымирающие деревни

Увеличиваются в числе.

 

Отсыхают на дубе ветки,

Вместо каждой – корявый шрам,

Упокоились наши предки,

Приобщившись к богатырям.

 

Жили истово, без фантазий,

Пахарь пашне был как жених –

Знать, брезгливо сравняли с грязью

Ту землицу потомки их.

 

Только схлынуло половодье –

Исподлобья глядит земля

Сквозь непаханные угодья,

Сквозь несеянные поля.

 

Оглянись в стороне равнинной:

Непременно уколют глаз

Укоризненные руины –

Город вытянул жизнь из вас!

 

Здесь бы церкви поправить крышу,

Той, что сложена на века –

Да какой бы работник вышел

Из последнего старика?

 

А на прошлой, страстной неделе

Бабка Марья сползла в сенях,

Санитары к ней не поспели,

Ведь дорога-то как квашня...

 

Не явились на тризну детки –

Кто сидит, кто не хочет сам,

Разобрали сирот соседки –

Двух котов да слепого пса.

 

Люди добрые, помяните ж!

Мастерицей слыла она...

Так и тонет, как древний Китеж,

Наша русская старина.

 

Захоранивают богатства

Недра россыпью золотой –

Видно, время пришло расстаться

С этой сказочной простотой.

 

Аутодафе

 

Животрепетным телом протлев до скелета,

Без коры и коросты на рваных губах,

У столба октября купина бересклета

Ярой ведьмой горит в красно-бурых клубах.

 

И летит исступлённый и пламенный шёпот

К небесам, где литой утверждён аналой,

Что сердечную рану уже не заштопать

Даже прочным кетгутом с калёной иглой.

 

Вот и я, угодив на костёр этот ранний,

Когда рушится с треском земное во мне,

Познаю нелогичное счастье сгоранья,

Ощущая, как жизнь утекает вовне.

 

И летят заклинания искрами в кущи,

Прожигая живую листву по пути,

Чтоб виновник пожара был с миром отпущен –

Чтобы с лёгкостью мир и меня отпустил...

 

И цепляясь за прахом покрытые склоны,

Забираюсь в такую разверстую высь,

Где на лысой горе дланевидные клёны

Обгорелыми пальцами в небо впились.

 

Новогодние игрушки

 

К рыданью башенных часов

Подводит стрелки день короткий,

И лезем мы на антресоль

За пыльной трёпаной коробкой.

 

В ней скупо скрыт священный клад

Снегурок, клоунов, оленей,

Который копят и хранят

Уже четыре поколенья.

 

Разыгрывает как клавир

Этюд младенческий по нотам

Ландринно-старомодный мир,

Мерцая тусклой позолотой.

 

И обретаемся в былом,

Бродя гурьбою масок сводной,

Где собирались за столом

Те, чьи места теперь свободны.

 

(Зови их или не зови –

Но не развеешь дрёмы сладкой:

Увековечились в любви

И растворились без остатка!)

 

В ночь укрощенья под уздцы

Коней с возницею морозным

Мы – часодеи и творцы

Грядущей летописи звёздной.

 

Не сомневаемся уже,

Срываясь в новогоднем вальсе,

Что жизнь сквозь смену миражей

Сжигается огнём бенгальским.

 

А это дерево – тотем

С гирляндами напоминаний

О скорби нераскрытых тем –

О близких, что уже не с нами.

 

Метельный вальс.

Зарисовки в парке

 

Еле проснулись рассвет приболезненный,

Зорька метельная,

Рушатся с неба снежинок созвездия –

Кружев плетение,

В парке подушки лежат на скамеечках –

Сядьте, не брезгуйте!

Сядешь – и вцепятся сквозь душегреечку

Когти железные...

 

Мимо хозяйка хромает нестарая

С добрыми псинами,

Все разномастные, целых три пары и

Сплошь некрасивые –

Видно, тобою когда-то подобраны,

Нынче спасут тебя,

Вытянут из состоянья недоброго,

Послеинсультного.

 

Псинам навстречу бежит-заливается,

Звёздочки цапает

Чистопородная, просто красавица,

Только трёхлапая.

Пусть на бегу к чемпионской медали

Калеке не вырваться,

Люди, спасибо, пожить ещё дали,

Не усыпили пса.

 

Парочка бомжей бредёт переулочком

За загородочку;

Вот вам, родимые, грошик на булочку,

Но не на водочку.

Мать по снегам пробивается с санками

С маленькой девочкой:

«Вот и подкормим с тобою, Оксанка, мы

Птичку и белочку!»

 

В снежных картинках, в метели увиденных,

Вдруг открывается:

Это – любовь, а не то, что обыденно

Ей называется,

Это Господня частица нетленная.

С каждым попутчиком

К нам пробивается Света Вселенная

Слабеньким лучиком.