Вильям
Шекспир

«Как вам это понравится»

Акт второй, сцена 
     первая 
  
ГЕРЦОГ. Друзья мои, собратья по 
     несчастью, 
Войдя во вкус, мы зажили в лесу 
Счастливее, чем прежде, во дворце. 
Жить в роскоши опасней, чем в глуши, 
Где лишь природа вымещает зло 
На нас за первородный грех Адама. 
Пускай клыки холодные свои 
Вонзает в тело ветер и мороз, 
Пускай терзает вьюга и пурга, 
Я, из последних сил смеясь, шепчу: 
«Вы не льстецы. Со свитою такою 
Измены никакие не страшны». 
Мы счастье и в несчастье обретаем, 
Как драгоценный камень в голове 
У жабы, ядовитой и поганой. 
Вдали от света внятны стали нам 
И лепет лип, и речи ручейков, 
И говор гор, и смысл существованья. 
Я жить иначе больше не хочу. 
  
Акт второй, сцена 
     седьмая 
  
ГЕРЦОГ. Есть люди несчастливее, чем мы. 
И не сравнить трагическую пьесу, 
Что ставится в театре мировом, 
С той буколическою пасторалью, 
Которую разыгрываем мы. 
ЖАК. Весь мир – подмостки, наша жизнь – 
     спектакль, 
А мы – обыкновенные актёры: 
Выходим и уходим, отыграв 
Свои семь актов, перевоплощаясь 
По ходу пьесы. Первый акт: дитя 
Агукает и пачкает пелёнки. 
Потом розовощёкий мальчуган, 
Сопливый лодырь шагом черепашьим 
Идёт, портфель свой в школу волоча. 
Потом любовник глазкам посвящает, 
Пылая жаром, жалкие стишки. 
Потом солдат: гривастый, точно лев, 
Безбожник, выпивоха, скандалист, 
Лакей фортуны, пушечное мясо. 
Вновь перевоплощение: судья 
С холёной бородой, законник строгий, 
Пузатый рвач, набитый каплунами 
И книжною премудростью сухой. 
Ещё метаморфоза: тощий скряга 
В домашних туфлях, в ношеном халате, 
В очках по близорукости, в штанах, 
Когда-то облегавших, а теперь 
Висящих мешковато; бас мужской 
Сменяется надтреснутым сипеньем. 
Но хроника чудесных превращений 
Идёт к концу. В последней сцене пьесы: 
Склеротик, впавший в детство; ни зубов, 
Ни зрения, ни слуха, ни-че-го. 
  
Акт третий, сцена 
     вторая 
  
ОРЛАНДО. Повисни здесь, свидетель грёз 
     любви, 
А ты, Диана, божество ночей, 
Очами чистыми благослови 
Пресветлый лик охотницы твоей. 
О, Розалинда! Врезаны в кору 
Моей души влюблённой письмена. 
Прочтут на каждом дереве в бору, 
Как ты чиста, прекрасна и скромна. 
Стальным стилом я выражу в лесу 
Твою невыразимую красу. 
  
* * * 
  
СЕЛИЯ. Тишина. Безлюден бор, 
Но идёт среди ветвей 
Стихотворный разговор 
Языком любви мой, – 
  
Что мгновенно человек 
Пробегает жизни круг; 
Что за час промчится век, 
Если друга бросит друг. 
  
Но о чём в лесной глуши 
Речь ни шла бы между крон, 
Каждый звук моей души 
Розалинде посвящён. 
  
И поймёт любой, кто в лес 
Ни придёт, что слиты в ней 
Благостынею небес 
Совершенства прежних дней. 
  
Всё, чем девушек других 
Одарило небо врозь, 
По веленью сил благих 
В Розалинде собралось. 
  
Лик Елены был ей дан, 
Клеопатры гордый вид, 
Аталанты стройный стан, 
Честь Лукреции и стыд. 
  
Взять повелел совет божеств 
У той – лицо, у этой – стать, 
Чтоб совершенством совершенств 
Могла бы Розалинда стать. 
  
Её удел быть вечным образцом, 
А мой – навеки быть её рабом.