Владимир Бутков

Владимир Бутков

Золотое сечение № 34 (238) от 1 декабря 2012 года

Всегда над бездною поэт...

 

* * *

 

Когда бараки станут небоскрёбами,

Жизнь расцветёт, плющами их обвив,

И чьи-то души, благодать испробовав,

Сойдут с небес на шабаши любви.

Пускай без нас – мы изгнаны из рая…

Но – дай вам Бог удачи на пути.

Сгорает мир, в стратегии играя:

В нём тьма дорог… И некуда идти.

Пусть ваши бесы ангелами станут,

И мудрецы сценарии добра

В согласии со звёздами сверстают,

И завтра посмеётся над вчера.

Но можно ли весь мир, взвалив на плечи,

Снести к обетованным берегам?

Не взять ли вам себе урок полегче

И не морочить головы богам?..

Не нам судить! Мы сами тем грешили,

Порой с эдемом путая бедлам,

Перекроить историю спешили

И получали строго по делам.

Дерзающим менять земные оси
Рак на горе не скоро просвистит.
Пусть ваше древо вечно плодоносит
И зеленью нездешней шелестит.

Не в силе соль. ( Вам это не по нервам?),

А в чьей-то недоказанной вине…

Не я сказал: «Последний будет первым»,

Не я придумал номер на спине.

 

Искусство

 

Весь этот средневзвешенный бедлам,

Пульсирующий – вспыхнет и растает, –

Скрывает тайну: через тлен и хлам,

Сквозь хаос в нем искусство прорастает.

Оно, как мы, не вечно. Всяк виток

Его и хрупок и достоин ада.

И всякий раз – искусственней цветок.

И всякий раз условнее тирада.

 

Но пусть всегда мертвы его цветы

И смысла нет в любой его оферте,

Единственное чудо – это ты –

Непослушанье истине и смерти.

 

* * *

 

Салютовал июль

Снопами тьмы и света.

Сгоревшее под нуль

Отлютовало лето.

Нам – поздно умирать:

Мы выжили когда-то…

Мир – выжженная рать

До первого солдата.

Нас больше не убить

Ни лаской, ни укором.

И нам не полюбить

Убийственность повтора.

Жары ли круговерть?

Глумление ль июля?

Не встречена – не смерть!

Не поймана – не пуля.

 

* * *

 

Нехоженых троп не бывает!

Тропа оттого и тропа,

Что здесь от следов убывает

Примятая кем-то трава...

Мы шли напролом, без тропинок.

Поблизости не было трасс.

Лишь осыпь сосновых хвоинок

Да мха подорожный матрас.

И ельник под ветром не гнулся,

Был воздух от марева рыж.

Нас звонкою музыкой гнуса

Встречали ночевки без крыш.

И нам приходилось всё туже,

Поскольку мы шли напрямик.

Но в наши отпетые души

Сомнения клещ не проник.

Нас было семь тел задубелых

Да карта – названье одно, –

Где вместо положенных белых

Зелёное было пятно.

Но не было с нами гарантий

(А пусть ими тешат зануд!),

Что наши следы за горами

Тропою потом назовут...

 

* * *

 

Темно. Бездорожно и сыро.

И Муза со мной на беду.

Про летние ветры – зефиры –

Я с нею беседы веду.

 

Пегас с ней! (А впрочем-то, враки:

Скорее – Конёк-Горбунок.)

А мне бы – в сомненье и мраке –

Всего лишь один огонёк.

 

Не славы хочу. И подавно

Не деньги прельщают меня.

Мне б тот, что в руках у Ивана,

Холодный кусочек огня.

 

Чтоб был он мне счастья дороже,

Погибель, подмога ль в пути...

Будь непостижимым, а всё же –

Свети мне, свете мне, свети!..

 

А ночь просветленья не хочет.

Нигде не мерцает маяк.

И что-то невнятно лопочет

Нетрезвая Муза моя...

 

Эссе о суетности жизни, о свободе,

о чувстве перевыполненного долга

и о возвращении в лоно Бога

 

Когда Луна на Землю упадёт,

Нас, слава Богу, здесь уже не будет...

И прокурор причины не найдёт –

О терроризме дело не возбудит.

Но будет грохот. Шорох – будь здоров!

Он всё окрест на много миль накроет.

Хотя и то сказать: иных миров

Он даже левым боком не затронет...

За Млечным Шляхом – та же канитель:

Моральный Кодекс. Выбор без ответа.

Всё те же нары. Мягкая постель.

Любовь. Семья. И дамы полусвета...

Нам рано подводить ещё итог.

Давай отринем маленькие догмы.

Я б воду с твоего лица и ног

Пить не хотел. Но, если надо, – смог бы.

Но вот зачем? Свободой нам дано

Залезть к себе в долги – по до свиданья –

И, уходя, как водится, в окно

Не дверью хлопнуть, так хотя бы ставней...

Пусть долг свой перевыполнить нельзя,

Но с чувством перезанятого долга

Живёт весь мир, порхая и скользя,

Неправедно. – Но правильно и долго.

Те ж, кто любили в жизни смертный риск,

Превосходя известные пределы, –

Как будто небу предъявляя иск,

Шли на своё проигранное дело.

И пусть их ждёт, как минимум, гвоздец,

Их – пасынков Адама, Ноя, Лота, –

«Ну что ещё, – вздохнув, простит Отец –

Из семя сорна вырасти могло-то?..»

 

* * *

 

Жизнь горчит, как лучшие лекарства.

Слабые – отмечены тоской.

Но ненаказуемо икарство –

Смесь наива с дерзостью людской.

Назовите это наважденьем,

Эти пусть беснуются и те...

Подвиг – это вечное движенье –

Вопреки бесславной суете.

Там, где все металлы мягче воска,

Он замрёт, от счастья не дыша,

Где смертельна малая загвоздка

И бессмертна разве что душа.

Возвращаясь в радугах и пепле,

Прочь беду улыбкою гоня,

В новом сердце искорку затеплит

Своего высокого огня.

 

Стихи глухонемого

 

Мои стихи – стихи глухонемого.

В них ритма нет. И рифмы нет почти...

И этим опечален я немного.

Немного опечален я, учти.

Не знаю я, что значат ударенья.

Душа иной подвластна маете.

Зачем упрямо я стихотворенья

На ощупь собираю в немоте?

Мне те стихи, что не услышу даже,

Те, что держу отверстые в руке,

Труднее было написать на нашем,

Чем вам на иностранном языке...

Мне тяжело. Из горла рвутся звуки,

Такие непохожие на речь.

Мне извлекать их помогают руки –

От кончиков мизинцев и до плеч.

Бесшумны мыслей бьющиеся ласты,

Не вызывает эха тишина...

А жесты – не рифмуются, и баста.

На немоту душа обречена.

 

Из Чёрного Космоса в Белый

 

Любви не исчерпано чудо.

Всё сказано – мимо, не то...

Любовь – это пропасть, откуда

Ещё не вернулся никто.

Цепляясь за лучики света,

Я в тёмную бездну лечу.

Без смысла, надежды, ответа

Я что-то тебе лепечу… 

Ты помнишь?  душой оробелой

И верою новой творим,

Из Чёрного Космоса в Белый

Я падал к ладоням твоим?

 

* * *

 

Что бы сталось со мной в суете,
С детством связи навеки порви я?
Нет картин в мире ярче, чем те,
Что увидел когда-то впервые...

          

Я запомнил станицу свою,
Облака с голубыми прорехами...
Где-то женщины счастье поют

За далёкими синими реками...

 

* * *

 

Жил, желал. Навёрстывал, терял...
А в какой-то потаённой смете
Жизнь – определённый интеграл,
Взятый от рождения до смерти.


Но – живи. Безумствуй, уходя.
И уйди, сей мир не переделав.
Станет ясно все лишь погодя, –
После подставления пределов.

 

* * *

 

В дурдоме Главного врача
Торсида шумно избирала,
И демократия, ворча,
На это издали взирала.
Ей всё казалось, что не так –
Не тем путем бредём мы к Богу!
Да полно, милая, пустяк:
Осилит бредящий дорогу!
Наш врач в предвыборных речах

Был либерал наполовину
«О, дайте, дайте мне рычаг,
Я этот дом с орбиты сдвину!
Лекарства разом отменю!
(И лишь слегка добавлю шока!)
Кто был в рубашке – станет «ню».
Кто низко пал – падёт высоко!»
Те люди, малый и большой,
Тянулись к свету, а не хлебу…
Блаженны нищие душой –
Они милей и ближе небу.
Блажен их смех! Блажен их плач!
О, где тот дом? О, где тот врач?..

 

Сомнение

 

Пусть праведник ищет прощенья,

А грешники кару несут.

И всё ж, принимая крещенье,

Мы знали: неправеден суд.

И нет ожидания чуда.

Качаются веры столпы.

Бессилен Мессия.

Иуда –

Лишь перст многоликой толпы...

Мир ясностью этой обманет

Еще одного мудреца,

И снова дорога поманит,

Которой не будет конца.

То истиной грязной, площадной

Грядущее рядом прошло,

В котором добро беспощадно

Карает смиренное зло…

 

И в этой священной вендетте

Спасенье – иголка в стогу.

Стихи – как бездомные дети

На Богом забытом лугу...

 

Всегда над бездною поэт...

 

Свобода жить, свобода умереть...

В. Полетаев

 

Дойти до вас, как кровь по венам,

Как боль – по лезвию ножа...

Б. Габрилович

 

Стихи – несовместимо с жизнью –

Приходят в юности, когда,

На догмах максимы не зиждя,

Летишь транзитом в никуда.

 

Довлеет ли пространству что-то?

Цепка его и суть и длань...

Но ощущение полета

Вдруг разрывает эту ткань.

 

И кто потом назначит плату

За опус, что не будет спет?

Ты, как лунатик по канату,

Над бездной движешься, поэт...

 

Лишь небо хлещет синим флагом.

Где мир – суровый и большой?

И как я стал огромным лагом

Меж телом глупым и душой?..

 

Прозрачная струится осень

В бокалы юного вина...

И нет такой свободы вовсе –

Весною выпасть из окна.