Владимир
Маяковский

Трус

В меру 
и черны и русы, 
пряча взгляды, 
пряча вкусы, 
боком, 
тенью, 
в стороне, — 
пресмыкаются трусы 
в славной 
смелыми 
стране. 
Каждый зав 
для труса — 
туз. 
Даже 
от его родни 
опускает глазки трус 
и уходит 
в воротник. 
Влип 
в бумажки 
парой глаз, 
ног 
поджаты циркуля: 
«Схорониться б 
за приказ… 
Спрятаться б 
за циркуляр…» 
Не поймешь, 
мужчина, 
рыба ли — 
междометья 
зря 
не выпалит. 
Где уж 
подпись и печать! 
«Только бы 
меня не выбрали, 
только б 
мне не отвечать…» 
Ухо в метр 
— никак не менее — 
за начальством 
ходит сзади, 
чтоб, услышав 
ихнье 
мнение, 
завтра 
это же сказать им. 
Если ж 
старший 
сменит мнение, 
он 
усвоит 
мненье старшино: 
— Мненье — 
это не именье, 
потерять его 
не страшно. — 
Хоть грабьте, 
хоть режьте возле пего, 
не будет слушать ни плач, 
ни вой. 
«Наше дело 
маленькое — 
я сам по себе 
не великий немой, 
и рот 
водою 
наполнен мой, 
вроде 
умывальника я». 
Трус 
оброс 
бумаг 
корою. 
«Где решать?! 
Другие пусть. 
Вдруг не выйдет? 
Вдруг покроют? 
Вдруг 
возьму 
и ошибусь?» 
День-деньской 
сплетает тонко 
узы 
самых странных свадеб — 
увязать бы 
льва с ягненком, 
с кошкой 
мышь согласовать бы. 
Весь день 
сердечко 
ужас кроит, 
предлогов для трепета — 
кипа. 
Боится автобусов 
и Эркаи, 
начальства, 
жены 
и гриппа. 
Месткома, 
домкома, 
просящих взаймы, 
кладбища, 
милиции, 
леса, 
собак, 
погоды, 
сплетен, 
зимы 
и 
показательных процессов. 
Подрожит 
и ляжет житель, 
дрожью 
ночь 
корежит тело… 
Товарищ, 
чего вы дрожите? 
В чем, 
собственно, 
дело?! 
В аквариум, 
что ли, 
сажать вас? 
Революция требует, 
чтобы имелась 
смелость, 
смелость 
и еще раз — 
с-м-е-л-о-с-т-ь.