Владимир
Захаров

Эхо № «К»

ты за морем на чёрное поставь

рулет приборных досок на верстак

а мы тут полетаем над полями

магнитными котомками шурша

и карла сам жалеет малыша

за то что в яме

над грудой набемоленых божеств

ржавеет обескровленная жесть

и улицы заставлены ежами

но танкер едет едет по горам

где вместо букваря бубнит коран

и крыша не съезжает

не то беда что в разные края

рюкзак про ты и чемодан про я

но повстречаешь доброго китайца

и потечёт река из молока

в газбанк на ипотеку а пока

ты правильно питайся

сквозь тёплую бумажную пургу

я вымолвить словечка не могу

а ты уж там попробуй сделай милость

скажи ему пожалуйста за нас

что репа полюбила ананас

да обломилась

JWBL*

Не всё ли мне равно куда идти –

На крайний север, мать его ети,

А если там привидится каюк,

То можно сразу повернуть на юг –

В кромешный Крым, в Анапу например,

Да лишь бы в нашем не сидеть дерьме,

Не лопать лаптем щи из чугуна,

В печной трубе не слушать фугу на

Больную тему, томно теребя

Колтун в башке и письма от тебя

---

*Keep walking (с)

Пара-шут

Мы пали с ослепительных вершин

И здесь покупки мелкие вершим,

Считаем сдачу,

А наши боги там на небесах

Накрыли стол и празднуют Пейсах,

И плачут, плачут.

Валяй, глотай их горький валидол,

Он гонит гондольеров из гондол,

Но боль не снимет,

И жди, пока спасительный канат

Сплетут тебе бахыты из канад,

И иже с ними…

Там, в их весьма прекрасном далеке

Всё выглядит по пояс в молоке

И в шоколаде,

А ты сиди и жуй на брудершафт,

Чтоб было с кем ля фам тебе шершав

Йошкар-Оладьи.

Весь Ной

Ветер ветреный, верёвками верти,

Я твой голос буду слушать взаперти,

Ни окошка не открою, ни двери,

Грусть-печаль мою у двери подбери,

Унеси в постылый город Магадан,

Я её себе скопил не по годам,

Нету силы за душой её таскать,

Лопнет тоненькая корочка-тоска,

Да и высыплется наземь по зерну,

Я земле её до зернышка верну,

Не сегодня после дождичка в четверг,

А весной, когда набухнут ветки верб,

Медный колокол ударит на горе,

И застрянет между точками тире.

Голубые дали

Стрижи спирали нарезали из атмосферного стекла,

Слеза соломенной Рязани из ока вешнего текла

На торг, заполненный возами – картоха, репа и свекла…

Достать из дальнего кармана кусок газеты и кисет,

В вечернем воздухе туманном дымок останется висеть,

А юность промелькнула, мама, как лето в средней полосе.

Зачем немые звёзды плыли над нашей крышей на восток,

Куда в клубах дорожной пыли 20-й век ушёл, жесток,

Скажи-ка, дядя, ну не вы ли клялись, что белка и свисток?

Нестилось...

неси свой стилос, меси свой силос, покуда крыша не покосилась,

не то глянешь, а там уже ничего не осталось,

только розовый ваниш в ванной стоит как фаллос,

а в темноте томно стонет тонкий охрипший голос

так, словно стенка в нём хрупнула и откололось,

вертись теперь в моём вертепе твоя пластинка,

чёрная и немая как мёртвая палестинка

Сувенир

Куда, куда вы удалились

Златые дни судьбы иной,

Где я мечтаю о Далиле с

Высокой грудью и спиной,

Где древний грек и латинянин

Искали истину в вине,

Но корм, как видно, не в коня им,

И точно не на пользу мне –

Немилосердная крапива

Самопознания взросла,

И мысли, жёлтые как пиво,

И буквы ниже ремесла.

Как белый парус над заливом

Летит измятый черновик

Напоминанием голимым,

О том, к чему давно привык.

Неточные рифмы безнравственны (с)

как будто мерзкие верлибры

листаю дни календаря,

в безделье прожитые зря.

вот взять сейчас и просверлить бы

из этой жизни на тот свет

дыру, там больше чем в Москве

людей, но водки и женитьбы

никто не станет предлагать,

идут часы – ать, два, ать, два, ать…

Ночной разговор-2009

Не хочешь ли выпить со мной разведённого клея?

Потоки сознания наши, возможно, войдут в резонанс,

Я выключу лампу, чтоб стало немного светлее,

И чёрного Нета Кинг Коула поставлю для нас.

Любые вопросы открыто и прямо обсудим,

О чем там вещал в монологах своих Гришковец –

О выцветшей славе ушедших в пучину посудин,

И вместе с Харуки охоту начнём на овец.

Но если закончится музыка, грянет облава,

И станут тельняшку мою отнимать за долги,

То помни, что я никуда на Авроре не плавал,

С тобой не знаком, и немедля отсюда беги.

Shallow Grave

Холод плиты леденит чело мне,

Напрочь забыв про тепло руки,

Той, что когда-то в каменоломне

Камень заставила – отрекись!

Этот осколок гранита вечен

В смысле, в котором мы все – умрём.

Ворон сомнений клюет мне печень

В скалах, оскаленных январём.

Вечность ударит седым салютом

В нас, проходящих в руке рука,

Я упаду на морозе лютом,

Не поднимая воротника,

Прямо на дно неглубокой ямы,

В землю, под серый гранитный плед.

Жаль, не почувствовали края мы

Щедро отмеренных зим и лет.

Дарит случайные совпаденья

Гору взрывающий динамит,

Так сохраню на века наш день я,

Не забываемый ни на миг.

* * *

Снежок, колесами прижатый, озноб, простуда на губе,

Вагоно-выгодно-вожатый счастливый свой на букву «б»

Никак продать не может к ряду последних пару тысяч лет,

Ты выйдешь. Я войду и сяду. Мы мух отделим от котлет.

Накроем стол на ровном месте, чтоб не упал случайно нож,

И водки, грамм, пожалуй, двести на два, пожалуйста, умножь.

Так выпьем, милая подруга, пока ещё горит свеча

Во мгле, и маятник упруго века не устаёт качать.

1,5 землекопа

Пока в вечернюю траншею ложатся головы гостей,

Надену я петлю на шею и стану слушать новостей

О достижениях прогресса и окончании войны,

Да как сбежал из-под ареста последний всадник сатаны.

Несите мне стаканчик виски и на закуску волчий вой,

Я путь прошел, увы, неблизкий – по Волге-маме бечевой,

Тащил что было сил, тащился от предвкушения халвы

Во рту, но скоро приобщился усекновенья головы

Моё сознанье, ускользая, белеет тускло словно мел,

Подай мою цикуту, зая.

Имел я шанс.

Я всех имел.

БАМ

Женщины редко влюбляются в лысых,

Зато часто замуж выходят за них,

Но я не хочу чтобы мозг мой высох,

Ум притупился и член поник…

Понятно, что время не остановишь,

Что у всех билеты в один конец,

Остаётся надеяться на одно лишь –

Не удастся доехать до конечной станции мне:

Я покину купе, чемоданы оставив,

И сойду втихаря где-нибудь в Бологом,

Пока в громыхающем встречном составе

Ты будешь смотреть в окно, думая о другом.

Truebow чист

Картавый ветер шелестит в трубе

Непосланными письмами к тебе,

А печь полна неистовой печали,

Но не бывает дама без огня,

Не спрашивай, пожалуйста, меня

О чем грачи кричали.

Кораблик болен корью на Неве,

А ну-ка, песню нам, веселый Ве…

Oh, Donnerwetter!

Я пресных слов мелеющий залив

На завтрак пью, слезами посолив,

И счастлив этим.