* * *
Что имеешь – то и неси,
На плече натирая кожу.
По-кошачьи урчат такси.
Ветру лужица корчит рожи.
Замыкает трамвай маршрут,
И глаза у рассвета мокнут.
Если могут, любовь не ждут,
Или следуют… если могут.
Альтер эго, фатум, фантом, –
И не в том она, и не в этом,
Открываясь и в этом, и в том.
Раздарив обещанья лету,
Переулки водицу пьют,
Гулят над конопатым просом.
Если могут, любовь дают.
Если могут – её не просят.
* * *
Как ношу, скинув пальтецо,
Пойдет февраль плясать от печки.
Я возвращу своё кольцо,
Сроднённое с твоим колечком.
И чаянья тебе верну,
«Прости» при шапочном разборе,
Мной не добытую Луну,
Так и висящую над морем,
И что нельзя вернуть назад:
Ведь, если время бестелесно,
Оно, как антиквариат,
И дорого, и бесполезно,
Всё для тебя и впрок и в плюс:
И сны, которых не заметим,
И на губах – свободы вкус…
Но что ты будешь делать с этим?
* * *
Всё, что выше нас – это высь.
Если б были глаза открыты,
Мы бы знали, как там срослись
Наши чаянья и орбиты.
Чужестранцы в раю земном –
Ловим ветер над пепелищем
И друг друга не узнаём.
И пока не узнаем – ищем!
Что застигнутым здесь вдвоём,
Нам присудит закон незримый:
То ли вышлют за окоём,
То ли в небо опять низринут?
* * *
Тучка сверху, крыша снизу,
Свист крылатый в синеве,
Между ними голубь сизый,
День вчерашний в рукаве.
Волны лодочку колышут,
По воде идут круги.
Писем более не пишут,
Как от сердца, – от руки.
Торг ведет быльём старушка:
Как в музее, у неё
Покупаю непрольюшку* –
Трехгрошовое старьё.
Что забыто - то не мило,
Счастье помнится само.
Обмакну перо в чернила
Напишу тебе письмо.
Вышлю в сторону заката,
Номер дома – вся земля,
Ведь письмо без адресата,
Словно лодка без руля.
Может, встретимся однажды, –
Не на век, так на часок.
Ты на краешке бумажном
Черкани мне адресок.
--
* непрольюшка – чернильница
Ночное плавание
Что там море? Бьёт подводными ключами.
Яхты втайне вид пернатых обретают,
Оставляя сонный берег за плечами,
Потому что ночью чайки не летают.
Что там яхты? Сжали зубы и не плачут.
Мачты чиркают по низким тучам сонно.
Так находят в знак мерцающей удачи
На пути подкову Северной Короны *.
Ветер, звёздами наполнив парусину,
Как паломников, их в ночь ведёт за руку.
Чтобы видеть цель, не нужно знать причину
Или более чем нужно про разлуку.
Что там звёзды? До сих пор ещё над нами!
Потому что тьма не может быть кромешной.
До сих пор в родстве с сигнальными огнями:
Левый красный, как июльская черешня,
И зелёный – правый. Прочее из вида,
Упускаю. В генной памяти засели
Плач дельфина по усопшей Атлантиде,
Аргонавты, острова из карамели.
Сменим парус. Носом к дому развернёмся.
Что там миф? Волна зализывает рану.
Даже если мы по жизни разминёмся,
Все равно тебя любить не перестану.
* * *
Не жалуйся нигде и никому
На ложь, на быт, на то, что мало денег,
На то, что был тяжёлым понедельник,
Что ты не рад залётному письму.
Ты сам ушёл. А мог бы быть любим.
Жалеть – как прошлым голову морочить.
Желаниям не свойственно пророчить:
Они – как дым.
Развей желаний дым.
Ты миг ловил, а потерял года,
И тоже верил в суть душевной смуты.
Но ни себе, тем более кому-то,
Не жалуйся на это никогда.
Петь Лазаря – как осквернять уста.
Благодарить – как принимать причастье:
Вот формула улыбчивого счастья,
Записанная с чистого листа.
То есть тебе житьё, то нет житья,
Не жаловаться – это правомерно.
Дождь зарядил. Лишь потому,
наверно,
Пустует поцелуйная скамья.
* * *
Почтовые ящики нам заменил интернет.
Ужался словарь, и почти не осталось газет,
Разбросаны камни, и для созиданья – камней
Почти не осталось.
Как тени в театре теней,
Слова потеряли значенье, отбились от строк,
Отправились по миру, сделались сыпью дорог.
А жгучесть глагола, питавшего, как молоко,
Забылась легко. Но о ней вспоминать нелегко.
Свобода грешит лобовым откровеньем курка,
Чтоб был ты всегда наготове свалять дурака,
Приклеить улыбку, сплясать на плацу торжества.
Слова не казнят, но прессуют потом – за слова.
То тесно, то зябко им в разноголосой стране.
Коня бы! Но нет его. Как теперь быть на коне?
Скакать бы, найти свято место… А там – пустота.
И мог бы искать, и не можешь другие места.
* * *
Жизнь, как уставшее море, смягчилась,
Но навсегда мне осталось в наследство
Всё, что случилось и что не случилось,
Бремя разлуки и оторопь детства.
Вера в наивный оракул кукушки,
Прежних привычек своих отрицанье,
Сказочный блеск новогодней игрушки,
Небу моленье, метели мерцанье,
Круг, завершавший, что было вначале,
Шкаф, по которому сохнут скелеты,
Вместо премудрости – больше печали,
Чтоб ощутить свои многая лета,
Мною не допитая мировая
С мыслью благой оставаться смиренным.
Так по утрам каждый раз обрываю
С календаря день рожденья Вселенной
* * *
В соломенном селе Тузоры,
Где к молоку рассвет подмешан,
Где виделись холмы, как горы,
Я с домовым дружил и с лешим,
Завидовал шатру Алеко,
Хотел сбежать в дымы преданий.
А на лугу, согнав телеги,
Стояли табором цыгане.
Сводя печаль, как бородавку,
Беззубая гадалка Аза,
Дала мне медную булавку
От наговоров и от сглаза.
Я потерял её, мне поздно
Сбегать, завидовать Алеко.
А детство делает репосты
И катит на меня телегу.
* * *
Громоздятся этажи,
Строясь кубиками детства.
Дом мой это в жизни – жизнь,
Боль её и лицедейство,
Угол – в четырёх углах…
Передразнивает солнце
Беглый зайчик в зеркалах
Окон
сонных и бессонных.
Здесь внизу – как наверху,
Выход – входа продолженье.
Как признанье на духу
С верой в рукоположенье
Мой видавший виды дом,
За года проросший в небо.
Тут слышнее тёплый гром
Над раздольем, полным хлеба,
И добрее злоба дня
И круглей глаза округи.
Мы роднее, чем родня,
Мы давно живём друг в друге.
* * *
Есть даже в Книге жизни опечатки,
Как есть рукопожатие в перчатке,
Момент признанья, призрачность везенья,
Вербальность вербы красным воскресеньем.
Чудная книга: пишется, как снится.
Примкнём друг к другу, как её страницы.
Разрыв строки не кажется пробелом,
Конец главы не кажется пределом,
И Песнь Песней продлит петля дверная,
Открыв дорогу.
Ласточка шальная
Влетит в окно. Качнет ладья бортами…
Но мы и после жить не перестанем.
Чудная книга, – с ней синхронно дышим,
Сперва её читаем.
После – пишем.
© Владислав Китик, 2021.
© 45-я параллель, 2021.