Вячеслав Лобачёв

Вячеслав Лобачёв

Новый Монтень № 34 (526) от 1 декабря 2020 года

Родом из СССР (часть 7)

Начало см. в №-№ 457458459502503, 504)

 

Свет московских окон

 

Уготовила мне судьба родиться в Москве. Что уж тут поделаешь? Если отец, дед, прадед, прапрадед… – до седьмого колена прослеживается цепочка – родом из Первопрестольной. И виноваты в этом, конечно, мои родители. А кто же ещё? И потом, я ведь должен хоть где-то родиться? Или я не прав? Это обстоятельство удалось осознать только в зрелом возрасте.

Как можно не любить город, в котором родился? И куда бы ни забрасывала меня судьба, сколько дней, месяцев, лет ни приходилось отсутствовать в столице, всё равно тянуло домой – в Москву.

Здесь я предлагаю серию коротких рассказов, так или иначе связанных с Москвой и москвичами. Эти истории нигде не были опубликованы, в них нет глобальных событий, и упомянутые в них личности интересны сами по себе своим существованием.

 

Подпольщик

 

В середине 80-х мне пришлось работать в геологическом институте, все подразделения которого были экономического профиля. Именно здесь составлялись нормативные документы для проведения дорогостоящих геологоразведочных работ. К примеру, работу одной поисковой партии можно было сравнить с производством завода средней руки. А сколько таких партий было? Тысячи!

Институт занимал четырёхэтажное здание довоенной постройки, в котором когда-то находилась женская тюрьма. Изогнутая, почти замкнутая система коридоров, проёмы в стенах, куда конвоиры ставили арестантку, чтобы она не встречалась взглядом с другой узницей, которую вели навстречу. Бывшие камеры, ставшие кабинетами, глухие, глубокие подвалы.

Геофизик

 

Вплотную к зданию Геологического института примыкает, пожалуй, один из самых секретных объектов Российской Федерации (РФ) – Геологические Фонды (ГФ). В них хранятся отчёты всех поисковых отрядов, начиная с царских времён. (Условно говоря, с конца позапрошлого века.) И все они до сих пор востребованы, их до сих пор изучают аналитические отделы геологических институтов, ведущие специалисты геологических партий и экспедиций.

Дело в том, что с каждым годом всё детальнее производятся поисковые работы, всё глубже в толщу земли проникают сигналы геофизических приборов, нарабатываются новые методики поиска и разведки полезных ископаемых. Есть отдельные территории страны, куда в разные годы три-четыре раза выезжали отряды геологов, и в конце концов их поиски заканчивались победой – есть новое месторождение!

Каждому посетителю в Фондах предоставляется отдельная комната. Он заказывает отчёты по интересующей его теме. Их приносят в опечатанных чёрных портфелях, иногда вместе с планшетами с картами, и запирают дверь. Ни выйти, ни покурить. И лишь в обед разрешается покинуть помещение. Однако перед этим необходимо сдать и опломбировать все рабочие материалы.

Вообще Фонды – это своеобразная геологическая библиотека.

В институте работало около пятисот сотрудников. Некоторые из них настолько примелькались, что при встрече машинально приходилось здороваться, даже не зная имени этого человека. А некоторые обладали настолько колоритными фигурами, что пройти мимо и не кивнуть головой в знак приветствия расценивалось остальными как моветон.

С первых дней работы в институте мне стала попадаться на входе, возле будки вахтёров, интересная личность. Это был человек ниже среднего роста, он заметно прихрамывал на левую ногу, но обходился без палочки, а вот лицо его было изувечено шрамами. Как будто ему кто-то исполосовал обе щеки ножом. Если бы не эти увечья и ранняя седина, то вряд ли ему можно было дать больше тридцати. Запомнился его взгляд: тёплый, лучезарный, пронизывающий вас насквозь. Взгляд как выстрел: один раз посмотрит на собеседника, и ему сразу становится понятно, что перед ним за человек. При разговоре он старался выбрать такую позицию, чтобы его увечья не шокировали окружающих.

Конечно, с таким человеком интересно было познакомиться. Я не раз наблюдал подобную картину: он находится в коридоре в окружении сослуживцев и что-то им рассказывает, а вокруг стоит такой смех, на который просто нельзя не обратить внимание.

Постепенно у меня стали появляться отрывочные сведения об этой личности. Оказывается, зовут его Дмитрий Иванович Княжин. Ему 32 года, защитил кандидатскую диссертацию, числится старшим научным сотрудником, имеет значок «Первооткрыватель месторождения», как молодой учёный завоевал авторитет у аксакалов экономической геологии. Особо близкие к нему сотрудники за глаза называют Княжина «Подпольщиком».

…До конца обеденного перерыва оставалось минут тридцать. Выхожу из Фондов покурить. Во дворе бушует весна. Солнце заставляет всех щуриться, от снега остались одни воспоминания, вот-вот должна рвануть зелень.

Настроение – под стать весне. Смотрю: возле каштанов на лавочке сидит в одиночестве Княжин. Я направился в его сторону. И тут меня прорвало, и я тихонько замурлыкал песню из своей юности:

 

Была весна, цвели дрова и пели лошади,

Овечка жалобно рыдала на печи,

А мы с товарищем сидели на завалинке…

 

Я уже находился возле лавочки, и тут Княжин неожиданно подхватил:

 

Рубали сдобные с начинкой кирпичи.

 

«Вот слух у человека!» – подумал я. Мы рассмеялись. Оказывается, не я один помню эту песню…

Последовал жест-приглашение сесть рядом. Познакомились, закурили. И тут Дмитрий спрашивает:

– А что представитель кинолаборатории делает в Фондах? Собираетесь отчёты снимать? Так это же скучно…

– Понимаете, – говорю, – нас ещё в школе учили: «Без сценария нет фильма». Вот я и собираю материал.

– А что за школа?

– ВГИК.

– О, это серьёзно. А где собираетесь снимать?

– В Горной Шории.

Мегалиты Горной Шории

 

Мой собеседник чуть не подпрыгнул на лавочке, глаза его заблестели и, я бы сказал, прослезились.

– Знакомые места. Там я провёл свой последний полевой сезон. Даже немного завидую вам – такая красота вокруг. Даже не знаю с чем сравнить.

– А почему последний?

– Да вот по этой причине… – Княжин провёл рукой возле своего лица.

– А кем вы работали?

– Обычным линейным геологом.

– Значит, ходили от точки до точки, – уточняю я. – Это ведь скучная работа: профиль, буровые, описание керна…

– Всё так и немного не так. Всё зависит от человека, от его отношения к профессии. Мне, например, даже приходилось проверять, на то ли место встала буровая.

– А что, бывает…

– И ещё как бывает! Вот совсем недавний случай в Москве. О нём мало кто знает, лишь специалисты и пострадавшие. Прокладывали трассу от будущей станции метро «Беговая» к станции «Полежаевская». Это трасса мелкого залегания, фиолетовая ветка. Геологи определили, что для составления достоверного профиля трассы требуется бурить разведочные скважины через каждые пятьдесят метров. Однако метростроевцы решили сэкономить: увеличили шаг бурения до ста метров. В результате провалился под землю четырёхэтажный дом. Были жертвы, как среди жильцов, так и среди проходчиков.

– Да, грустная история. Дмитрий, а вам приходилось обнаруживать не на месте поставленные скважины?

– Приходилось, но на незначительном расстоянии в 5-15 метров при километровом шаге. А однажды самолично поменял точку бурения, сдвинул её на 50 метров в сторону от профиля.

– И что вам за это было?

– Хотели выгнать с работы, но потом, разобравшись, вручили знак «Первооткрыватель месторождения», выдали премию.

– Как говориться, «из грязи в князи?»

– Это не по мне: я и так – Княжин!

– А почему вы поменяли точку?

– Потому что люблю свою работу. И когда начинается разбурка профиля, то я обгоняю станок на две-три точки, знакомлюсь с будущим его расположением. Однажды таким образом обнаружил выходы скального грунта на земную поверхность. Одним концом каменная гряда подходила на 50 метров к профилю и обрывалась, а другим – образовывала скальное обнажение на берегу реки. Ведь какая в нашей среде присказка есть: «Сапожник напивается в стельку, столяр – в доску, а геолог – до обнажения». Когда я обнаружил эту гряду, то был словно пьяный. Сразу возникла идея перенести точку бурения. Но это серьёзное нарушение технического задания, а бурения скважины в таёжной местности оценивается – мама не горюй! Уговорил бурового мастера изменить намеченную точку, забуриться в начале каменной гряды. Гриша был парень молодой, горячий, всего второй год бригадой руководил. Договорились победу или поражение делить пополам – «со щитом или на щите». На базу – ни слова. К рации выходили только сами.

На третий день нашей самодеятельности я обнаружил в керне большой образец молибденита, а затем этот минерал пошёл потоком. Сообщили начальству. Прилетела комиссия. У них уже был заготовлен приказ о нашем увольнении, но когда на месте разобрались с результатами наших работ, то меня с Гришей представили к знаку «Первооткрывателя».

– И это месторождение уже разрабатывается?

– Да вы что! Законсервировано! У нас же в стране только десять процентов всех месторождений в работе, а остальные в резерве. Вы же в Фондах работали, должны знать.

Закурили. Дрова не цвели, и лошади не пели. Осёл уверенно вёл свой аэроплан, а потом все пошли гулять в приморский ресторан.

Как надоел этот душный город! Как хотелось поскорее очутиться на природе, хлебнуть глоток тайги, повстречаться с её обитателями. Да и вообще отдохнуть от города, чтобы через какое-то время вновь погрузиться в его объятия.

– Дмитрий, извините меня, моё человеческое любопытство, и я не хочу никого об этом расспрашивать, чтобы не быть неправильно понятым, но как это всё произошло? – и я поднёс ладони к своим щекам.

– Меня часто об этом спрашивают, – не сразу ответил Княжин, – и, честно говоря, я устал об этом рассказывать. Нет, никаких бандитских разборок. Просто я перешёл дорогу Хозяину. Всё это произошло в Горной Шории. Так, что когда будете на съёмках, то обязательно просите у хозяев ружьё – оно будет просто необходимо.

Буровая

 

– А вот что произошло. Начали разбуривать новый профиль, встали на пятую точку. Нет, не подумайте ничего плохого – начали разбуривать пятую скважину. Я задержался по делам на базе, а мне давно уже надо было быть на буровой. Попутной машины не ожидалось, и я пошёл пешком. Подумаешь, пять километров – час прогулочным шагом. При мне рюкзак, охотничий нож, геологический молоток на длинной ручке – всё, что необходимо для жизни в тайге. Да, как раз весна была, как и сейчас. Какое сегодня число?

– Пятнадцатое.

– Как раз день в день, только шесть лет назад. Так же солнышко грело, но в горах кое-где лежал снег, а ночами морозило под гривенник.

– И вот иду по профилю, осматриваюсь, наслаждаюсь природой. Вокруг цепь гор, вроде одно и то же, но прошёл сотню метров – новые краски, новый пейзаж. Так иду, иду себе по профилю, вокруг тишина, иногда спугнёшь копылуху… И тут я задумался: почему так тихо? Обычно буровую за несколько километров слышно. Ночами её грохот даже до базы долетает. А сейчас молчит. Видимо авария какая-то произошла. А она, по сути, рядом – рукой подать.

«Хозяин»

 

И тут мне навстречу выходит Хозяин. Какой-то худой, шкура облезлая, должно быть, не пришёл в себя после зимней спячки.

Я заорал и начал медленно пятиться назад. Медведь также медленно начал двигаться в мою сторону. Вот в этот момент я и пожалел, что не взял с собой ружьё, которое мне настоятельно советовали прихватить старшие товарищи. Думал: зачем с собой лишнюю тяжесть таскать? Посмотрел на медведя, встретился с ним взглядом, что в таких случаях категорически нельзя делать. А глазки у него маленькие, кругленькие, и почему-то красные.

В одно мгновение подмял меня Хозяин. Я только успел на него геологическим молотком замахнуться, так он не только вышиб его у меня из руки, но на лету сломал ручку.

Вот лежу я под медведем, всё лицо кровью залито, ничего не вижу, а он пытается с меня скальп снять. Захотел нож достать, куда там – не шелохнуться. А сам зоопарком воняет. В голове успела мысль проскочить: «Всё, Дима, конец…» И в этот момент неожиданно заработала буровая, на полную мощь заработала. Медведь испугался и сразу же убежал. Буровая рядом оказалась – 80 метров не дошёл. Однако объятия Хозяина отняли у меня все силы, даже встать не смог. Провалился в забытье. Потом чувствую, что меня куда-то несут. Просто повезло в жизни ещё раз. Через десять минут на профиле оказалась водовозка. Водитель по рации вызвал бурильщиков. Те из чехла спального мешка соорудили носилки, донесли до буровой, вызвали санрейс... Я почти полгода провёл в больнице. Так он мне не только лицо изуродовал, но пытался ногу отгрызть, два ребра вырвал…. Вот такая история. Устал рассказывать. Давай ещё по одной, и на работу.

Не каждый день можно услышать такие откровения. Мы вдыхали кислый дым «Явы», и каждый думал о своём. Я попытался примерить на себе подобную ситуацию, но у меня ничего не получалось. И тут перед нами не спеша прошли два пожилых геолога, кивнули нам, и тот, который постарше, и, видимо, выше должностью, произнёс:

– Подпольщик, к концу дня зайди ко мне.

Когда эти двое скрылись в подъезде института, Княжин, как бы отвечая на мой немой вопрос, пояснил: «Это заместитель директора по научной части и учёный секретарь. Раз зовут, значит, жди от них новое задание».

Сентябрь шмыгал носом, хлюпал мокрой листвой, заставлял ёжиться. Уже два раза случались заморозки. Отопление ещё не включили, и народ стал влезать в тёплую одежду.

За лето успел съездить в три командировки, дел было невпроворот. Пару раз встречался с Княжиным в институте, но поговорить толком так и не успели. В последнюю пятницу октября произошла еще одна случайная встреча, и Дмитрий поинтересовался моими планами на вечер.

– Решил пройтись по книжным магазинам, – ответил я.

– А как вы смотрите на то, если я вас приглашу сегодня в гости? Я хочу вам показать кое-что интересное, что, возможно, пригодиться вам как киношнику.

Предложение, прямо скажем, было таким неожиданным, какими бывают... самые неожиданные предложения. Так что отказываться от него не было никакого смысла.

Обычная «девятиэтажка»

 

Княжин жил в девятиэтажной башне на северо-востоке Москвы. Его кооперативная квартира находилась на первом этаже. Дмитрий не смог бы сделать себе такой подарок, если бы не премия за открытое месторождение. Но и её с трудом хватило только на эти апартаменты – пришлось даже занимать.

У Дмитрия была жена и маленькая дочка. Семья с трудом размещались в одной комнате. По этой причине мы расположились на кухне. К ней примыкал застеклённый, зарешёченный балкон – всё-таки первый этаж, всякое бывает.

Минут 15 мы перекидывались ничего не значащими словами, а я всё думал: ради чего Дмитрий пригласил меня к себе? Захотелось покурить, вышли на балкон. Обратил внимание на прислонённую к стене бетонную плиту размером 60 на 60. На полу лежал сколоченный щит с железным кольцом, торчащим, словно серьга в ухе неистового битломана. Примерно такие же щиты приходилось встречать почти во всех избах, в которых приходилось бывать.

Загасили окурки, я уже шагнул через порог балкона, как меня остановил окрик:

– Подождите секунду – я хочу что-то вам показать.

Дмитрий дёрнул за кольцо щита. Образовался тёмный провал, из которого дыхнуло холодом. Неожиданно где-то внизу возникла лампочка, потом ещё одна, ещё и ещё. Это был погреб глубиной метра в четыре. Я настолько поразился увиденным, что задал Дмитрию нелепый вопрос:

– Это что, теперь в кооперативных домах на первом этаже погреба делают, чтобы в такие квартиры многие захотели поселиться?

Княжин улыбнулся:

– Это я его сам выкопал.

– Сам?! И об этом никто не знает?

– Увы, знают! Многие теперь знают! Ладно, давайте спустимся: лестница крепкая – выдержит нас двоих – проверено.

Лестница круто уходила вниз. Её ступени были приспособлены для спуска человека любой комплекции – через них не надо было перепрыгивать или семенить ногами. Струганные перила страховали дорогу в подземелье. На глубине примерно двух метров открылась площадка, уводящая в сторону от фундамента. В обитых досками нишах стояли стеклянные банки с консервированными овощами, с уже засоленной капустой, с маринованными грибами…

Стилизованный подпол

 

Но лестница вела дальше вниз – она упиралась в основание фундамента. Там моему взору открылась небольшая комната-мастерская. Здесь находился и столярный верстак, и аккуратно развешенный по стенам электроинструмент, и масса деревянных заготовок. Под ногами был настлан пол. Чуть в стороне стоял маленький насос.

Да, у Княжина работала не только голова, но и руки. Человек с такими способностями без работы не останется.

Мы вновь сели за стол.

– И как же возникла идея на такое сподобиться? – спрашиваю Княжина.

– А всё просто: квартира моя, полностью выкупленная, я – хозяин, что хочу, то и делаю.

– А вдруг?

– Вот этого «вдруг» я и старался избегать. Много шума было, когда долбил бетонную плиту. С работы придёшь, после ужина часок молотком по зубилу потюкаешь, и хватит – не то соседи начнут в стену стучать. Конечно, и выходные дни прихватишь. Два месяца на это дело ушло. Сложно было её наверх вытащить. Но помощи ни от кого не ждал, что называется «на зубах вырвал». А затем легче стало: всё-таки земля – не бетон. Копал малой сапёрной лопаткой, землю в рюкзак, и по ночам относил её на помойку. За ночь три-четыре ходки сделаешь, и порядок. Почти три года работы.

– А если бы всё обрушилось? Никто бы и не выручил.

– Приходилось пройденный участок доской обивать. Да вы же видели!

– Но вас же и грунтовая вода донимала?

– Не только меня, она всех жильцов донимает, только не все об этом задумываются. Вода бетон разъедает, следовательно, и фундамент. Эта башня ещё лет 60-80 простоит, а потом начнёт рушиться. Вот что страшно! Сколько у нас в стране таких домов построено?! Вот то-то! Сегодня об этом надо думать, а не через сто лет. Я со своей водой разобрался так: понял, что необходим дренаж. Взял в институте шнековый инструмент для ручного бурения, разгрузил под балконом. И тут на моё счастье, а может быть, и несчастье, обнаружил трухлявый пень. Я возле него пробурил скважину и попал точно на дно погреба. Просунул в неё шланг, подсоединил к насосу – «Малыш» называется. Замечательный прибор, между прочим: за час всю воду откачивает, потому у меня в погребе всегда сухо. А сверху прокопал небольшую канавку, по которой грунтовка стекает прямо на асфальт. Так что её никто не замечает.

– И как же узнали о вашей стройке?

Сам виноват, пожадничал: захотелось погреб ещё чуть-чуть глубже сделать. А он у меня почти готов был, только пол внизу ещё не успел постелить. И вот с рюкзаком, как всегда ночью, поднимаюсь наверх, выхожу на улицу, иду к помойке, начинаю высыпать…. И тут, бац! меня по плечу. Даже присел от неожиданности. Оглядываюсь – милиционер!

– Это что у вас там было? – спрашивает.

– Земля, – отвечаю.

– Какая земля? Откуда? Почему ночью? Покажите, откуда берёте…

То да сё, объяснил, как мог.

А участковый:

– Давайте пройдём в квартиру.

Я попросил его быть потише, так как жена с дочкой спят, привёл на балкон, включил свет…

Он аж присвистнул от неожиданности, запрыгала его фуражка по ступенькам, пришлось доставать.

Попросил я участкового как-то замять это дело, не создавать мне проблемы. Он пообещал всё оставить как есть, но разве можно доверять ментам? Вскоре в институт на имя директора пришла официальная бумага, в которой сообщалось, что меня повесткой вызывают в административную комиссию.

Куда деваться, пошёл. Мне определили штраф в 300 рублей, равный моему окладу, и предписали за свой счёт ликвидировать погреб.

И тут за меня неожиданно вступилось руководство института. Написали положительную характеристику, отметили в ней заслуги перед отраслью, подчеркнули инвалидность и, самое главное, составили бумагу, что у меня вырыт не погреб, а исследовательский шурф, с помощью которого проводятся наблюдения за состоянием фундамента. Конечно, об этом стало известно почти всему институту, и я сразу получил прозвище «подпольщик». Думаю, что не самое плохое в жизни.

– Дмитрий, а причём здесь я?

– Есть у меня предчувствие, что органы вскоре во всём разберутся, и придётся выполнять предписание административной комиссии. А вы как представитель нашей славной киноиндустрии нашли бы достойного режиссёра, который бы вставил в свой фильм мой погреб.

К сожалению, большинство кинозрителей схематично представляют себе, как происходит киносъёмочный процесс. Поэтому просьба Княжина для меня оказалась невыполнима. Однако Дмитрий нашёл свой вариант решения проблемы погреба: он совершил обмен своей квартиры на двухкомнатную. Тем не менее, прозвище «подпольщик» сохранилось за ним надолго.

Варвар

 

С Володей Ямпольским я познакомился в сентябре 1974 года на выставке художников города Мирного. Он оказался прекрасным знатоком живописи и мог без труда отделить зёрна от плевел. Трудно было ожидать от строителя таких способностей, но Ямпольский разбирался не только в работах тружеников кисти, но и в других сферах искусства. Да и сам был натурой артистичной.

Добро пожаловать в город Мирный!

 

При дальнейшем знакомстве выяснилось, что жили мы в Москве в одном дворе, учились в одной школе и был у нас один и тот же классный руководитель, прекрасный педагог, знаток литературы, выпускник ИФЛИ Илья Соломонович Краснер. Почему не встретились в Москве? Владимир был на семь лет старше меня, но то, что мы нашли друг друга в Мирном, ещё раз доказывает, что Земля круглая.

Ямпольский умел шутить и делал это при каждом удобном случае, невзирая на наличие публики. Трудно передать нюансы его речи, его интонацию, умение держать паузу. Он пользовался всеми приёмами актёрского мастерства, чтобы история стала необычной.

Вот, допустим, приходит он в середине мая в продовольственный магазин, когда давно закончилась северная навигация, когда на тебя смотрят полупустые полки и горожане доедают то, что ещё осталось. И обращается к продавщице:

– Взвести мне, пожалуйста, полкило.

– Чего взвесить? – интересуется она.

– То, что всем отпускаете.

– Я отпускаю то, что просят.

– И я это прошу.

– Так что вам надо?

– А вы разве ещё не поняли?

– Мужчина! Не дурите мне голову! Не теребите мне нервы! Что вы хотите купить?

– Ну, тогда двести грамм.

– Мужчина! Вы задерживаете очередь!

– Неужели кончилась?!

– Мужчина!!! Отойдите в сторону! Не мешайте работать!

– Мне всего лишь двести грамм паюсной икры…

Паюсная икра

 

Очередь еле стоит на ногах. Ведь чёрной икры в свободной продаже город никогда не видел.

Или такой пример. Играет с кем-то в настольный теннис. И после неотразимого удара по шарику, как бы извиняясь перед партнёром, произносит: «Это – домашняя заготовка!»

Когда во время застолья с друзьями наступал момент затишья, Ямпольский брал гитару, начинал настраивать, подтягивать колки. Не имея музыкального образования, он обычно, заканчивал эту процедуру фразой: «Вот возьму сейчас ля второй октавы и всё!» Но каким тоном это было сказано! А потом шёл концерт, состоящий в основном из песен Александра Галича, которого исполнитель безумно любил и обожал.

Во время одного из отпусков случай свёл Ямпольского с Галичем. Володя показал известному барду своё видение одной из его песен. Александру Аркадьевичу понравилось. Их союз сохранился до самого изгнания семьи Галичей за границу.

Владимир Ямпольский

 

Интересный факт: когда опального маэстро исключили из всех творческих союзов, запретили исполнять песни, сотрудничать с киностудиями, издавать книги, тем самым перекрыв Галичу возможности для нормального существования, Владимир Ямпольский организовал для него северную стипендию. Десять северян каждый месяц скидывались по 20 рублей, и с нарочным передавали эти деньги семье Галича. Это была существенная помощь, которая плюсовалась к подачке государства – пенсии в 76 рублей.

В конце 50-х Владимир Семёнович Ямпольский без труда поступает на актёрский факультет МХАТа. Казалось, вот оно – исполнилась мечта молодого человека! Открыта дорога в большое искусство! Однако волею обстоятельств он так и не приступил к занятиям в школе-студии. Вмешалась судьба-злодейка в виде его отца Семёна Михайловича Ямпольского. Он заявил сыну: «Настоящих актёров в стране вряд ли наберётся больше десяти человек. Остальные – так себе. Я не хочу, чтобы мой сын был “так себе”. Поэтому выбери-ка лучше хлебную профессию».

Я имел честь познакомиться с Семёном Михайловичем у него на квартире. Он – в генеральском мундире, застёгнутый на все пуговицы. На левой стороне груди большая планка с ленточками, указывающими на наличие орденов и медалей.

Фронтовик. Начал войну в звании лейтенанта, командовал ротой связи. Закончил полковником, затем долгие годы преподавал в военной академии связи. Был властным, суровым человеком. Одним словом – командир.

Володя, забрав документы из школы-студии, подаёт их в столичный инженерно-строительный институт. Поступил легко, играючи, без всякой подготовки, будто выпил кружку пива.

И вот молодого дипломированного инженера-строителя направляют на первое место работы. Он становится прорабом на самой престижной стройке того времени – возведении гостиницы «Россия».

А что в те годы представляло из себя Зарядье? Да оно почти не изменилось с середины позапрошлого века. Стояло с десяток древнейших церквушек, опоясанных Китайгородской стеной и находившихся внутри жилых трущоб. Даже на Васильевском спуске за собором Василия Блаженного находился жилой массив из трущоб, тянувшихся к Москве-реке.

Жилые дома на Васильевском спуске. Начало 50-х годов XX века

 

При строительстве «России» чудом уцелело несколько церквушек на Варварке, в которых сегодня идёт служба. Сохранился кусочек старой Москвы. А сколько их было уничтожено! И тогда, и раньше. В середине 30-х собирались разрушить собор Василия Блаженного — он, якобы, мешал проведению военных парадов на Красной площади. Слава Богу, собор не тронули, а ведь он шёл на слом следом за Храмом Христа Спасителя...

А теперь представьте состояние молодого человека, который два года назад сдавал экзамен по курсу «Классика русского зодчества», где преподаватели на плакатах и диафильмах показывали образцы духовного наследия Российского государства, где храмы вошли в мировые каталоги как примеры высочайшего искусства, где творения русских зодчих стали символами становления могущества Отчизны.

Панорама на Зарядье. Виден большой участок Китайгородской стены

 

 

 

Володя ходил на работу, как на каторгу, вздрагивал у себя в прорабской, когда слышал, как с грохотом рушилась стена какого-то здания. «Варвар я! Варвар!» – теребила его мозг эта мысль.

Археологические раскопки, конечно, велись, но весьма поверхностно. Сказывались темпы строительства гостиницы, а также недостаточное количество археологов-профессионалов. Рабочие в строительном мусоре находили царские монеты, нательные кресты, пуговицы и другие артефакты.

А Ямпольский то и дело повторял про себя: «Варвар я! Варвар!»

Владимир руководил командой из 14 мужиков. Им было плевать, что ломать – лишь бы платили. Добрались до фундамента одной из церквушек. В углу обнаружили деревянный щит с кольцом. Два человека с помощью лома подняли крышку. Дохнуло сыростью и плесенью. Посветили фонариком. Вниз вела маленькая лестница, под которой был замечен какой-то крупный предмет, покрытый паутиной. Откуда внутри фундамента плесень и сырость, так и осталось загадкой.

Эти двое полезли вниз, рабочими рукавицами сбили паутину и… обнаружили ящик с дюжиной бутылок. Подняли его на поверхность. Под ним оказался ещё один.

Работяги протёрли бутылку, стали её рассматривать.

Она была тёмного стекла, объёмом почти литр и чем-то напоминала бутылку с шампанским. Горлышко запечатано сургучом, с которого смотрели двуглавые царские орлы.

После короткого обсуждения было принято единогласное решение бутылку вскрыть. Отбили орлов, понюхали – ничем не пахнет. Стоят вкруг 14 мужиков, в центре открытая бутылка, и думают: пить аль не пить? Но какой русский мужик устоит против открытой бутылки? Нашёлся камикадзе, решивший рискнуть. Жизнью, между прочим: а вдруг там яд? Нашёлся и стакан. Стройка без стакана что свадьба без невесты. Налили мужику на самое донышко. Он не спеша выпил. Все смотрят на его реакцию.

– Я что-то не понял, – произнёс камикадзе.

Тогда ему наливают треть стакана. Он выпивает уже смелее и радостно произносит:

– Ребята! Это же водка!

В следующий прием он выпивает полный стакан и падает на пол. Остальных уже не остановить: началась откупорка бутылок. Но стакан-то один! И никакой закуски! И начали работяги валиться на пол один за другим.

Когда Владимир пришёл на объект и увидел эту мрачную картину, то вначале даже не понял, что произошло. Попытался хоть кого-то поднять на ноги – никто даже не шевелится. Лишь один из мужиков мутным взором взглянул на прораба и произнёс:

– Это водка! Царская!

И вновь провалился в небытие.

Ямпольский обнаружил нетронутый ящик с водкой и ещё пять бутылок. В остальных что-то ещё булькало. Володя самолично вытащил бутылки наверх, поставил на землю. Возле прорабской стоял самосвал. Ямпольский попросил водителя отвезти бутылки на экспертизу. Экспертиза случайно находилась в доме, в котором он жил…

В это время начали приходить в себя проспиртованные мужики. Они доползали на карачках до бутылки, делали из горлышка глоток и снова падали.

Строительство гостиницы «Россия»

 

Весть о счастливой находке мгновенно облетела всю стройку. Как об этом узнал народ? Никто из бригады так и не вылез на землю, Ямпольский уехал. Вот уж правда – загадка века. А может кто-то из посторонних заглянул на объект, мгновенно всё понял и…

Приехало высокое начальство.

– Где этот варвар? – руководство стало искать прораба.

Бутылка из-под водки дореволюционного периода

 

На следующий день Ямпольский уволился и завербовался на Север. Часть конфискованной водки ушла на проводы, остаток пригодился по прибытии в отпуск.

По словам Владимира, он никогда в жизни не пил такой чистой и вкусной водки.

 

Кулак Франсуа Миттерану

 

Эх, не прав был Антон Павлович, призывая устами своих героев к поездке: «В Москву! В Москву! В Москву!»

Вот с каких времён начало резко расти население столицы. Сегодня оно выросло в 13 раз по равнению с началом прошлого века. А нужно ли нам такое количество москвичей? Зачем Первопрестольной столько гастарбайтеров?

Неужели это всё москвичи?!

 

Ещё 30 лет назад многие их функции выполняли студенты, работая дворниками, уборщиками, грузчиками, разнорабочими. Как правило, руководство оставалось довольным их работой. Они честно трудились на предоставленных им местах. А что, сегодня кто-либо из них отказался бы от дополнительного заработка, когда вовсю процветает платное обучение? Да, многие из них хорошо подрабатывают сидя за компьютером. Только этот виртуальный мир никому не сможет выделить служебную жилплощадь. А если ты работаешь дворником, например, то жильём будешь обеспечен обязательно.

А как во времена оные решался вопрос с рабсилой? Была дана установка, что крупные предприятия имеют право брать на работу иногородних по лимиту. Допустим, возьмём многострадальный «ЗИЛ», на котором вместе с 20 филиалами трудилось 120 тысяч человек. Основная масса – почти 70 тысяч человек – на головном московском предприятии. Квалифицированных рабочих, как всегда, не хватало, принимали лимитчиков. Если приезжий отработал на одном месте десять лет (не важно, по какой специальности), то получал за это московскую прописку и квартиру. При этом лимитчиком мог стать только гражданин Российской Федерации.

А сейчас? Только в Москву! Ведь она мёдом намазана! Кто-то, накопив на периферии достойный капитал, сразу приобретает себе квартиру, кто-то зубами вгрызается в столичную жизнь, стараясь вытащить счастливый билетик, а кого-то приглашают переехать в Первопрестольную серьёзная фирма.

…Уже не один десяток лет существует Пятигорская студия телевидения. Она вещает на весь Северокавказский регион, и её работу любят и ценят многие жители этих мест. Долгие годы служил на студии классный кино- и телеоператор Владимир Иванович Сутулов. Одно время он трудился собственным корреспондентом ОРТ по этому региону. А каждому оператору, тем более такого уровня, положен ассистент – человек на побегушках, который выполняет команды: «Поди! Подай! Пошёл вон!» Если же не утрировать его обязанности, то функции ассистента достаточно просты: носить и устанавливать 25-килограммовый штатив для кинокамеры «КонВаС», заряжать и вставлять кассеты, держать лист белой бумаги перед объективом для снятия цветового баланса плюс масса нужных и непредвиденных мелочей.

И вот на студию пришёл устраиваться оператором молодой человек …дцати лет. Ему предложили место ассистента со смешным даже по советским меркам окладом.

Так Валентин Тарасов попал под влияние Владимира Сутулова. Парень не только на отлично справлялся со своими прямыми обязанностями, но и внимательно присматривался к работе оператора, а при любой возможности старался прильнуть к камере. Притирка между оператором и ассистентом продолжалась больше года, и только после этого испытательного срока Сутулов разрешил Тарасову нажать на кнопку «Пуск».

Прошли годы. Пришло время Владимиру Сутулову выйти на выстраданный отдых, и его место естественно занял Валентин Тарасов.

Молодой оператор и без этого хорошо узнал Кавказ, когда трудился с мэтром. Но сейчас наступила пора самостоятельных командировок, пора ответственности за проделанную работу. Кого и что только не приходилось снимать Валентину! Появлялся информационный повод, и сразу же звучала команда: «Тарасов, на выезд!»

В конце 80-х Ставропольский край по приглашению генсека Михаила Горбачёва посетил канцлер ФРГ Гельмут Коль. Кстати напомню, что самая южная житница России стала родиной для двух нобелевских лауреатов: Михаила Горбачёва и Александра Солженицына. Какой ещё регион России может похвастаться такими земляками?

Михаил Горбачёв и Гельмут Коль на комбайне

 

Интересно было бы знать: чем мог удивить генсек заграничного гостя? Правильно! Уборочной! Десятки комбайнов, выстроившись в шахматном порядке, бороздят пшеничное поле. Горбачёв останавливает колонну, о чём-то начинает говорить с механизатором. В этот момент Тарасов оказывается на комбайне, и сверху делает прекрасные планы. Туда же лезет и Горбачёв, механизатор уступает ему место за штурвалом. Ведь будущий генсек в возрасте 14 лет во время школьных каникул всё лето проработал на комбайне, и так ударно, что за свой труд получил орден Трудового Красного знамени.

А что же Коль? Он, конечно, не может остаться в стороне и тоже лезет на комбайн. Охрана первых лиц государств в растерянности: никто не ожидал таких мальчишеских поступков от солидных мужиков.

Коль надвигается на Тарасова по узкой палубе комбайна. Техника уже в движении – неужели Горбачёв собирается заработать себе ещё один орден? Канцлер и оператор втянули в себя животы, Коль крякнул, и они, вначале обнявшись, удачно разошлись в разные стороны, основательно погнув заградительную стойку. Комбайн набрал полный ход. Охрана кричит: «Прыгай!» И Тарасов вместе с «Бетакамом» совершает героический прыжок с комбайна.

В то время Валентин работал собственным корреспондентом по Ставропольскому краю на телеканале «НТВ». Освещать встречу лидеров двух государств приехала уйма телевизионщиков. Но залезть на комбайн догадался только он. Тем же вечером включаю телевизор. Идёт новостной сюжет из Ставрополья. Коль и Горбачёв. И вдруг неожиданный план: с комбайна прыгает человек с телекамерой. Кто? Зачем? Почему? Откуда? Лишь спустя несколько лет Валентин рассказал мне эту историю.

Но давайте из Ставрополья переместимся на 15 лет вперёд. В марте 2003 года в Большом зале Академии наук России состоялась презентация уникальной антологии «Шедевры русской литературы XX века», вышедшей тиражом 20 тысяч экземпляров. Этот проект придумал и начал осуществлять академик Дмитрий Сергеевич Лихачёв. Им был составлен почти весь план издания, но увидеть в окончательном виде своё детище он не успел…

Антология «Шедевры русской литературы XX века»

 

Антологию открывал рассказ замечательного писателя, но, увы, уже ушедшего от нас, не до конца ещё оценённого Николая Космина «Слеза Господа…». Это произведение такой силы, что патриарх Алексий II, находясь в больнице, плакал над ним и несколько раз перечитывал.

К этому следует добавить, что в научный редакционный совет вошло девять академиков. Они утвердили к публикации 45 авторов. Среди них Чехов и Набоков, Шукшин и Бабель, Булгаков и Астафьев…

Также при издании антологии был организован Совет попечителей, в которой вошли достойные люди России. В их компании оказался и Михаил Горбачёв.

На презентацию пригласили массу народа: прежде всего всех здравствующих авторов, почётных гостей, учёных, писателей и поэтов… был полный зал достойных и уважаемых людей. Присутствовали многочисленные представители СМИ. Среди них оказался и Валентин Тарасов, который снимал репортаж с места события. Вечер прошёл традиционно. Как всегда, после выступлений состоялся небольшой концерт, который плавно перешёл в фуршет.

И вот наблюдаю такую картину: за столиком в одиночестве стоит наш бывший генсек и… пьёт водку. И вдруг к нему подплывает Валентин – встретились два земляка. Наливают, чокаются. И здесь Тарасов произносит:

– Быть добру…

– в душе и сундуках, – подхватывает старый казачий тост Горбачёв.

Минут через 15 Валентин исчез. Горбачёв вновь оказался в одиночестве. Мы стояли в десяти шагах друг от друга. Наши взгляды встретились. «Что вы хотите? Вы видите – я один? Подходите!» – прочитал я виртуальное послание генсека. Что он прочитал в моём взгляде, мне неизвестно, но секунд через 20 – отвернулся.

А я испугался. Нет, не Горбачёва, а себя. Ведь я хотел наговорить ему такого, что он вряд ли бы ещё когда-нибудь услышал.

Но давайте вернёмся в Ставрополь. Горбачёв уже не Горбачёв. Страной командует Ельцин. Вот-вот начнётся первая чеченская война. 30 декабря, за сутки до штурма Грозного, Тарасов берёт почти двухчасовое эксклюзивное интервью в бункере у Дудаева. Интервью, которое так нигде и не было показано, интервью, в котором Дудаев предлагает мирный вариант развития событий, интервью, которое, возможно, помогло бы избежать гражданской войны в Ичкерии, если бы его услышали наши власти…

Первая – Чеченская

 

Фактически всё время, пока шли военные действия, Тарасова можно было встретить на передовой. Десятки, сотни отснятых кассет, не все материалы которых пошли в эфир. Сколько всего интересного и страшного осталось в личном архиве оператора. За работу в период первой чеченской кампании Тарасова наградили боевой медалью, наградой, которую вручают не каждому военнослужащему.

Когда на Кавказе наступили относительные мир и покой, Тарасов получает неожиданное предложение от фирмы. Канал «НТВ» предлагает оператору перебраться в Москву. Валентин Алексеевич вначале отнекивался, типа: «А что я в вашей Москве не видел?» Однако ему предложили такие условия, от которых отказываться было просто глупо.

Работа дежурным оператором для Тарасова стала основной до его выхода на пенсию. Конечно, она была более спокойной. Не надо было прыгать с комбайна, ловить шальные пули…. Но она была и более ответственной. Прямой эфир. Твою работу оценивают миллионы телезрителей, и любой промах может стать последним днём работы.

Канал «НТВ» снял два рядом стоящих номера на 12 этаже многострадальной гостиницы «Россия». Чего только не пришлось испытать изнутри и снаружи этому стойбищу для делегатов различных съездов. Был пожар, были жертвы, когда постояльцы прыгали с шестого этажа. Перед входом с видом на собор Василия Блаженного шахтёры разбили палаточный городок, требуя денег, свободы и демократии. Милиция часто ловила в гостинице преступников, устраивая в номерах засады…

…Из одного номера сделали студию, создали соответствующий фон, установили световые приборы. Гостя сажали вплотную к окну на батарею парового отопления. Чтобы не так кололо, подкладывали под зад спинку от сломанного стула. Это обстоятельство весьма удивляло иностранных гостей, но они смирялись с мыслью, что съёмка скоро закончится, а когда за спиной красуется Спасская башня, то можно простить любое посадочное место.

Второй номер предназначался для отдыха дежурной бригады, ведь смена длилась 24 часа. Работали по графику: сутки через двое.

Интервью давали самые известные люди мира: политики, министры, члены правительства, космонавты, ученые, спортсмены…. После эфира студийцы просили VIP-персон оставить автограф в толстом альбоме. Три альбома заполнили, начали четвёртый, но все они пропали во время переезда студии в здание Центрального телеграфа. Это была действительно бесценная потеря. Однако снос гостиницы ещё не начался, и осветители продолжали бегать в магазин на Варварку за разными напитками.

Франсуа Миттеран

 

Как-то на вечерний новостной эфир привозят президента Франции Франсуа Миттерана. Его, как и всех гостей, усаживают на батарею, на спинку стула. Гримёр убирает с лица капли пота – всё-таки осветительные приборы дают о себе знать, переводчица ещё раз оговаривает тему разговора, Тарасов выстроил картинку… А президент неожиданно начал вертеться на спинке стула. Валентин через переводчицу попросил его сидеть прямо, а господин Миттеран всё продолжает крутиться. До выхода в эфир остаётся десять секунд, и тогда Тарасов показывает президенту Франции кулак! Тот понял значение этого весомого аргумента, и весь эфир высидел идеально: не шелохнувшись!

Потом переводчица пояснила, что у господина Миттерана случился приступ геморроя.

Валентин Тарасов у себя в студии в гостинице «Россия»

 

Иллюстрации:

фотографии из личного архива автора

и из свободных интернет-источников.