Вячеслав
Лобачёв

(О творчестве Сергея Скорого)

Михаил Светлов говорил: «Обязанность поэта – быть интересным собеседником». И, конечно, автор «Гренады» имел в виду не только застолье, хотя и застолье тоже, а и вечный диалог между писателем и читателем. Ему интересно? Ты его чем-то удивил? Он сделал для себя неожиданное открытие? И если этого нет, то он, читатель, вправе захлопнуть вашу книжку, единолично прервав разговор между собой и автором.

А удивить читателя можно чем угодно: например, по-новому развивающимся «старым» сюжетом (их всего 36, как давным-давно заявил французский театровед Жорж Польти, и вряд ли в мировой литературе найдётся тот, кто сможет открыть ещё один); неожиданной рифмой; необычно найденным образом; свежей мыслью, которая витает в воздухе, но которую ещё никто до тебя не сумел лаконично выразить; всей палитрой поэтического и писательского мастерства, которой владеете. Ведь давно известно, что мастерство является основой основ любой литературной работы. Но самое главное – автор обязан быть личностью. Если её нет, то нет и автора.

Видимо, именно об этом в своё время думал Михаил Аркадьевич, ну а, набравшись смелости, зная лаконизм и афористичность высказываний известного поэта, позволил их несколько расширить. Убеждён: способностью удивлять и быть отменным собеседником обладает киевлянин Сергей Скорый! Автор нескольких поэтических сборников и множества публикаций, как в украинских литературных журналах, так и журналах ближнего и дальнего зарубежья, в интернет-изданиях, в том числе в международном поэтическом альманахе «45-я параллель», лауреат международного поэтического фестиваля «Алые паруса» (Феодосия, 2012), автор нескольких песен в стиле «шансон», член Союза писателей России, Сергей Скорый, вступая в интимный разговор с читателем, мало кого может оставить равнодушным – каждый найдёт для себя в творчестве поэта что-то новое и неожиданное.

Его негромкая лирика вызывает состояние сопереживания и сопричастности к прочитанному. Создаётся впечатление, что это не поэт распахивает перед нами состояние своей души, а ты сам раскрываешь свою душу, только не умеешь выразить своё волнение с помощью зарифмованных строчек.

Это начало и конец стихотворения. А что в середине? Тайна! Чтобы её разгадать, необходимо прочитать его полностью. Но согласитесь, образ «одинокого силуэта» будоражит и будит фантазию.

Надо отметить некоторые факты из биографии поэта, без которых трудно в полной мере представить творчество Сергея Анатольевича Скорого. Родился Сергей 14 декабря 1949 года в городе с древнейшей историей, который ныне именуется Старый Крым. «А на нашей улочке, впрочем, как и на остальных, после сильных дождей, в промоинах, можно было встретить монеты эпохи Золотой Орды, железные монгольские наконечники стрел, обломки великолепной ордынской посуды…» (Рассказ «Вальтер» и «лимонка»). После окончания восьмого класса – учёба в политехникуме, служба в железнодорожных войсках, поступление в Симферопольский университет, на исторический факультет. Желание стать археологом. И он стал им! И каким археологом! Профессор, доктор исторических наук, один из уникальных специалистов в мире по раннему железному веку, а если говорить конкретнее – его направление научной деятельности этнокультурная история населения доскифского и скифского времени лесостепной зоны Восточной Европы.

Поэтому читать литературные работы Сергея Скорого не только интересно, но и познавательно. В них проскальзывает столько неожиданного, что порой хочется отложить стихи автора в сторону и продолжить путешествие в давние-давние времена.

Перед тем, как начать раскопки, обычно копают разведочный шурф – яму прямоугольной формы. По отвесным стенам, словно по книге, читают историю земли. Задача – докопаться до сути, то есть до того культурного слоя, который интересует археологов.

Так вот поэт и учёный, а может быть учёный и поэт (как вам будет угодно) во всех своих начинаниях докапывается до сути, в том числе, и в поэзии. И не мудрено, что почти в каждой его работе можно встретить ключевое слово «Крым». Поэтому Сергея Скорого по праву можно назвать певцом Крыма.

Некоторые собратья по перу обвиняют Скорого в том, что он увлекается только лирикой и описанием природы – при полным отсутствии патриотических и социальных стихов. Позвольте, а кто дал им право указывать, что писать поэту? Поэт пишет о том, что его волнует, иначе он не поэт, а – борзописец.

Или:

Особое место в поэзии Сергея Скорого занимает тема Великой Отечественной войны. Она в отдельных стихотворениях дана штрихами, в других случаях целиком и полностью. Оказывается, что в Восточном Крыму шли ожесточённые бои, о которых почти нет воспоминаний в современной мемуарной литературе.

Керченско-Феодосийская десантная операция длилась с осени 41-го и всю весну 42-го. Из-за безумных приказов нашего высшего военного руководства здесь полегли сотни тысяч красноармейцев. И спустя 70 лет после победы в этих местах находят неразорвавшиеся бомбы и снаряды.

Здесь степь в сороковых сгорала…

И, наверное, ещё один мощный ответ злопыхателям, считающим поэта Сергея Скорого «тихим» лириком, дал сам автор, написав одно из сильнейших своих стихотворений, посвятив его памяти Юлии Друниной.

Надо отметить, что Сергей Скорый не только интересный поэт, но и переводчик. Особенно близок ему по духу украинский поэт Борис Мозолевский, которого он много и со вкусом переводит. Согласитесь: русский язык и украинская мова имеют общую корневую систему, близки и понятны друг другу. Однако, чтобы сделать наиболее точный перевод не по подстрочнику, надо в совершенстве владеть и тем, и другим языком. Сергей Скорый с рожденья их блестяще знает.

Так, в своём сборнике, «Но… лампада горит»[1] поэт допускает непозволительную по нынешним временам «роскошь». Он вместе с переводом на соседней странице публикует оригинальные стихи Бориса Мозолевского. Таким образом, вдумчивому читателю предоставляется возможность сравнить творчество двух замечательных поэтов.

В жизни любого человека происходит множество событий: смешных и грустных, весёлых и не очень. И не каждый способен интересно рассказать о них не только в узком кругу своих знакомых, но и поделиться своими воспоминаниями с широкой читательской аудиторией, даже если позиционируешь себя как писатель. А вот Сергей Скорый рискнул и собрал под одной обложкой, вместе со стихами, несколько своих рассказов и эссе, ранее опубликованных в различных изданиях.[2]

Короткие рассказы писателя напоминают графический рисунок художника, в котором нет ни одной лишней линии, а серия рисунков (рассказов) может стать основой для создания большого полотна (романа).

Порой рассказы настолько короткие, что хочется видеть их продолжение, но поразмышляв, понимаешь, что автор ставит конечную точку именно в том месте, где ей следует быть. Но, тем не менее, словно горсть дорогого жемчуга, в каждом тексте присутствует множество деталей, характеризующих время. С их помощью передаётся аромат эпохи. На мой взгляд, без этих деталей некоторые рассказы утратили бы всякий смысл.

Наиболее ярко рассказывает автор о середине шестидесятых. Это школа, это учёба в Феодосийском политехникуме, это годы вступления во взрослую жизнь. В своих рассказах Сергей Скорый, преодолевая страхи и сомнения, исповедуется перед читателем в тех делах и прегрешениях, в которых принимал участие.

Известно, что в Крыму шли ожесточённые бои, брошенное оружие и боеприпасы ещё долго лежали на полях сражений. При желании их можно обнаружить и сегодня. А в те годы? Почти у каждого пацана имелся свой арсенал: от «трёхлинейки» до «шмайсера», от ППШ до «лимонки». И мальчишки играли в войнушку. Сколько их оказалось покалеченными и погибшими?! Такой статистики нет. Но принести в школу «лимонку» и во время урока положить её на парту?! Даже сегодня Сергей Скорый не может объяснить свой дерзкий (и дикий!) поступок. (Рассказ «Вальтер» и «лимонка»).

А такое явление субкультуры того времени, как стиляги? Современное поколение молодых людей вряд ли слышало о них, а если и слышало, то весьма смутно представляет, как проводили свой досуг, кому хотели подражать в юности их бабушки и дедушки. Балом правили «Битлз». Ливерпульская четвёрка влияла на мировоззрение всего цивилизованного мира, и не только на молодёжь.

У Сергея Скорого даже была фотография с автографом Джорджа Харрисона, но бесславно (и бесследно!) исчезла. (Рассказ «Любовь – не продаётся»).

Конечно, не только юношеские воспоминания легли в основу сборника. Весьма анекдотическая история приключилась с молодым учёным во время археологической экспедиции. Начальник послал Скорого в ближайшее село купить три литра молока. Сергей взял банку, и чтобы удобнее её нести положил в ведро.

Степь. Палящее солнце. Несусветная жара. На нём лишь красные шорты и «вьетнамки». Возле села Сергей увидел громадного быка, поедавшего жухлую траву. Бык при его появлении глубокомысленно хмыкнул, но продолжил заниматься своим делом. А вот когда гонец возвращался назад, бык бросился за ним! Началась гонка преследования. Сергей решил, что виной всему стали красные шорты, и он даже сделал попытку снять их, но попробуйте это быстро сделать, когда за тобой гонится осатаневшая зверюга. И тогда гонец решил пожертвовать молоком, оставив позади себя ведро. Бык уткнулся в него мордой… Оказывается, он просто хотел пить. Ярко. Сочно. Занимательно. (Рассказ «Бег быка»).

Когда читаешь подборку рассказов Сергея Скорого, порой создаётся впечатление, что писатель не доверяет себе, сомневается – правильно ли поймёт его читатель. И тогда автор использует сильнейший литературный приём – прямое обращение к читателю. Считаю, в литературе допустимы любые приёмы, если их бережно расходовать. То же самое касается и детализации. Правда, написав слово «наколка», автор тут же расшифровывает его: «татуировка». И кажется, что пояснение как приём излишне. Но это единичный случай.

Что касается составления сборника, то здесь кое с чем можно не согласиться. Если рассказ выглядит законченным произведением, то вряд ли следует некоторые события или факты из него упоминать в другом тексте, тем более, если они стоят рядом. Например, характеристики некоторых героев или частое упоминание места своего рождения – Старый Крым. Зацепила и такая фраза: «По бокам предмет имел петли для ремней, металлические, но – не железные». Но во всём остальном нужно восторгаться этой работой.

Особняком стоят эссе писателя. Здесь невозможно придраться ни к одному слову. Старый Крым притягивал и притягивает к себе массу интереснейших людей, которые оставляют заметный след в отечественной и мировой культуре. Одним из них был известный поэт Серебряного века Григорий Николаевич Петников, которого сегодня мало кто помнит и цитирует. А он дружил с Владимиром Маяковским, братьями Бурлюками, Сергеем Есениным, Владимиром Хлебниковым… Ему то и отнёс свои вирши Сергей Скорый. Можно сказать, что Григорий Петников стал для Сергея крёстным отцом в литературе. Всем бы таких наставников! (Эссе «Он открыл для меня поэта Павла Васильева»).

Не надо думать, что все книги, «прописанные» в библиотеках, находятся в них под «семью замками» и на «вечном хранении». Периодически, по разным причинам, в том числе и политическим, в них производят «чистки». Книги сдаются в макулатуру или просто выбрасываются на помойку. Такое происходит и в наши дни.

В начале 1974 года Сергей Скорый оказался в городском хранилище книг, где знакомая библиотекарь предложила ему спуститься в подвал, в котором находилась гора книг, приготовленных для сдачи в макулатуру. Она разрешила ему взять всё, что тот сможет унести. Там Сергей обнаружил в собрании сочинений Оноре де Бальзака, изданном в Санкт-Петербурге, в 1898 году, в XIII томе два романа «История величия и падение Цезаря Бирото» и «Брачный договор», свёрстанные под одной обложкой. В правом верхнем углу титульного листа была обнаружена надпись, сделанная чёрными чернилами: «Н. Грин. 1927». Этот автограф принадлежал Нине Николаевне, второй жене Александра Степановича Грина. Внутри тома было обнаружено 23 пометки. Лингвистический анализ текстов позволил сделать предположение, что некоторые высказывания Бальзака Грин переработал для своих произведений. Детективная история! В 2008 году уникальный том из библиотеки Сергея Скорого перекочевал в Литературно-художественный музей Старого Крыма. Из песни слова не выкинешь. (Эссе «Н. Грин.1927: об одной книге из библиотеки великого романтика»).

Не буду полностью воспроизводить название ещё одного эссе – оно очень длинное, позволив себе дать ему более короткое – «Дожди». Пожалуй, это самая трогательная работа Сергея Скорого.

Эссе повествует о поездке автора вместе с коллегой-археологом Александром Гавриловым в район Арабатской стрелки, а по сути, почти всей восточной части Крымского полуострова. Она состоялась весной 2012 года, спустя 70 лет со дня проведения Керченско-Феодосийской десантной операции. (Да, я уже упоминал об этом событии, но считаю, что необходимо ещё раз напомнить о трагическом исходе этой операции, повторить факты, связанные с историей обороны восточного участка Крыма).

Следы войны до сих пор можно обнаружить на израненной войной земле. Стоят, ощетинившись провалами бойниц, ДОТы. Создаётся впечатление, что в них затаился немецкий пулемётчик, готовый сию секунду нажать на гашетку и выпустить в грудь вашу очередь.… При желании ещё можно обнаружить остатки огнестрельного оружия, горсти стреляных гильз, осколки снарядов… И братские могилы… могилы… могилы… Неразорвавшиеся бомбы и снаряды…

Оказывается, район боевых действий посетил корреспондент газеты «Красная звезда» Константин Симонов. О тех трагических днях, властелин дум миллионов советских людей старшего поколения, чьё стихотворение «Жди меня» хранилось почти у каждого фронтовика, написал ещё и такое, ныне малоизвестное, которого нет в полном собрании сочинений писателя, – стихотворение «Дожди». Но при желании его можно найти в интернете.

В 1976 году известный писатель подарил в Москве отцу Сергея Скорого – Анатолию Кирилловичу Скорому – свою книгу с автографом «Шёл солдат…». За что такая честь? Ведь известно, что Симонов редко кому преподносил книги с дарственной надписью. В 14-летнем возрасте Анатолия Скорого фашисты угнали в Германию, там он дважды пытался бежать из неволи, был пойман, и уже как политический заключённый попал в Бухенвальд. Все ужасы, все круги фашистского ада пришлось пройти молодому человеку. Он чудом избежал расстрела, однако в концлагере на первых порах стал живой мишенью. На полосатую одежду Анатолия Скорого – со стороны груди и спины – пришили куски красной материи, и любой озверевший фашист из дивизий СС «Мёртвая голова» или «Бавария», охранявших лагерь, мог поупражняться в стрельбе, выстрелив просто так в невинного заключённого.

Анатолий Скорый входил в Международную подпольную организацию заключённых лагеря смерти,  был в ней связным. Подполье 11 апреля 1945 года организовало восстание узников Бухенвальда. Восстание принесло Скорому долгожданную свободу.

Судьба этого человека настолько неординарна, что может стать основой большого литературного произведения. Крымский журналист Николай Плясов в 80-х годах опубликовал в нескольких номерах местной газеты объёмный документальный рассказ «Дорога на Эттерcберг»[3], в котором поведал о жизни Анатолия Скорого.

Об одном и том же можно рассказать по-разному. Так кто же лучше сына, тем более обладающего талантом писателя, может поведать историю своего отца, превратив его биографию в художественный образ человека, который во все времена, при любых обстоятельствах остаётся человеком? Хочется думать, что Сергей Анатольевич исподволь готовится к этому процессу.

Творчество крымчанина-киевлянина многолико и многогранно. Правильно говорят: талантливый человек талантлив во всём. Так пожелаем поэту, писателю, переводчику, и, конечно, известному учёному вдохновения и удачи! С нетерпением будем ждать новых работ автора. Сергей Скорый выполняет свои обязанности быть интересным собеседником.

Вячеслав Лобачёв

Иллюстрации:

портреты отца и сына –   

Сергей Скорый и Анатолий Скорый;

Сергей Скорый у могилы Юлии Друниной;

обложки некоторых книг поэта, писателя, учёного.

Фото из семейного архива