Ян
Торчинский

Держатель воли

Светлой памяти Яна Торчинского

Смерть самых лучших намечает

И дёргает по одному.

Такой наш брат ушёл во тьму!..

Владимир Высоцкий

Три летние смерти потрясли меня: Майкла Джексона, Василия Павловича Аксёнова и Яна Марковича Торчинского. Если об уходе из жизни Джексона и Аксёнова узнавал сразу же из новостных программ российских телеканалов, то о кончине Яна Торчинского 13 июня-2009, так получилось, узнал только месяц спустя из электронной литературной газеты «Зарубежные задворки» (Чеховское общество, Дюссельдорф, Германия). Если смерть Аксёнова в большой мере была предопределена возрастом и долгой и тяжёлой его болезнью; если Джексона, предполагаю, сволочи разных мастей долго и намеренно подводили (и подвели в 50 лет!) к печальному исходу, то ничто, казалось, не предвещало внезапной кончины Яна Марковича…

С Яном Торчинским мы познакомились весной 2006 года. Я тогда делал первую попытку выйти со своими стихами на зарубежную редакцию. Узнал, что в Филадельфии Валентина Алексеевна Синкевич много лет составляет, редактирует и выпускает ежегодный литературный альманах «Встречи», стал искать в Сети какие-либо адреса (почтовый или электронный) редакции. Безуспешно! Помог Виктор Фет, поэт, профессор университета Маршалла из Хантингтона (США, Западная Виргиния), на e-mail которого я случайно наткнулся при поисках. Написал Фету, попросил помочь. Виктор сообщил: у «Встреч» нет ни сайта, ни электронной почты, все контакты с Валентиной Синкевич происходят через её домашний почтовый адрес (привёл в письме).

Видимо, хорошо зная, что российская почта – притча во языцех, что в её многочисленных «бермудских треугольниках» могут бесследно пропадать почтовые отправления, во втором письме Фет любезно предложил перегнать подборку ему по «электронке»: он распечатает и перешлёт в Филадельфию. Я так и сделал. Написал письмо Синкевич, приложил стихи, отправил Виктору, а он, подключив надёжную американскую почту, всё отправил в Филадельфию, и в самом ПОСЛЕДНЕМ (!) выпуске альманаха (№ 31, 2007) вышли мои стихи, за что я безмерно благодарен Валентине Алексеевне.

А ещё Фет тогда же сообщил мне e-mail Яна Марковича Торчинского, живущего в Чикаго редактора-составителя поэтической литературной страницы «Все музы в гости будут к нам…» еженедельника «Обзор» (Чикаго-Милуоки).

Я подготовил объёмную подборку из 29-ти стихотворений и 16 мая 2006-го с письмом отправил Торчинскому. Отправил, настраиваясь на долгое ожидание реакции редактора, что сплошь и рядом, за редким исключением, бывает. Каково же было моё удивление, когда уже на другой день, а если учесть 12-тичасовую разницу во времени между Чикаго и Кузбассом, Юргой, – в тот же, я получил от Яна Марковича развёрнутое письмо. (Поразительная обязательность и пунктуальность – одна из черт Торчинского, которой и нам всем не плохо бы обладать.)

Мы стали регулярно и часто переписываться, сразу же перешли на имена (правда, ещё долго, до июля 2007 года, сохраняя «Вы» при обращении), а потом, примерно недели через две-три, начали в режиме «редактор-автор» работать над моими стихами, готовя их к публикации в «Обзоре». (Генетическая нетерпимость к графоманам, но уважительное, бережное и даже трепетное отношение к своим потенциальным талантливым авторам – ещё одна черта Торчинского как редактора и человека, черта, которой так не хватает большинству российских и зарубежных редакторов!)

Оригинальная особенность литстраницы Торчинского в том, что она, будучи международной, но, конечно, с приоритетом для авторов из США, являясь чисто поэтической и выходя примерно один раз в месяц (в 2008–2009 – чаще), позволяла поэту из какой-либо страны опубликоваться ТОЛЬКО ОДИН РАЗ (!!!), зато ему, прошедшему мелкоячеистое отборочное сито (легко проходили поэтические алмазики и другие драгоценные камешки, но с лёгкостью задерживалась и отсекалась графоманская галька и булыжники…), отдавалась ЦЕЛАЯ ПОЛОСА в еженедельнике.

Потом, по истечении года, Ян делал итоговую дайджестную страницу, включал в неё по одному-два стихотворения ВСЕХ авторов, опубликованных за этот период. И – всё! Больше никогда в жизни опубликованный не мог вернуться на литстраницу – так изначально положил Ян. (Может, он предчувствовал, что ему отведено для этой титанической работы не так много лет и стремился по разу опубликовать как можно больше талантливых поэтов?..)

Другая поразительная особенность в том, что Торчинский никогда не использовал так называемый «административный ресурс»: переберите в архиве «Обзора» все выпуски – ни на одной литстранице не найдёте стихов самого Яна. (Это при том, что теперь с лёгкостью создаются сетевые и даже «бумажные» издания, на страницах которых их «создатели» безудержно пиарят и саморекламируют самих себя, нежно любимых. Ради высшей справедливости, надо отметить, что таким горе-изданиям уготована закономерная участь: эти выкидыши и уродцы чаще всего умирают, едва появившись на свет. Пиаристу – пиаристская смерть!) Я несколько раз спрашивал Яна: почему ты никогда не публикуешься на своей странице? Он отвечал с юмором: а зачем? я даже свою жену там не публикую! (Вот такая литературная деликатность и невыпячиваемость – ещё одна из приятных черт Торчинского.) Яну и без этого было где опубликоваться, и его, надо признать, охотно привечали многие литиздания разных стран.

Отобранные в «Обзор» стихи я последовательно дорабатывал по замечаниям и предложениям редактора (их, надо отметить, набралось не так много), и в конце июля 2006-го они были готовы к публикации, встали в очередь (уже тогда она была в пределах трёх-четырёх месяцев) и стали ждать своего часа. Предполагалось, что в октябре подборка будет напечатана. Но, как оказалось, вышли стихи значительно позднее.

В середине октября я написал в письме «FROM RUSSIA WITH LOVE» Игорю Цесарскому, главному редактору еженедельника «Обзор» (цитирую фрагментарно):

Не думаю, что моё письмо станет такой уж большой неожиданностью для Вас: редакторы – тёртые калачи, всегда готовые и устойчивые к разного рода отклоняющим воздействиям.

Мы здесь, в самом сердце Западной Сибири (контур Кемеровской области и в самом деле очень похож на сердце), удалённой от штата Иллинойс на двенадцать часовых поясов, не лаптем щи хлебаем и не разгуливаем по улицам городов и весей в обнимку с медведями, а стараемся не отстать от времени и цивилизации, следим за развитием русскоязычной поэзии в США и в мире, стремимся писать хорошие стихи, а кое-кто – Ваш покорный слуга в частности, – читает в Интернете и литературные страницы «Обзора».

С Яном Торчинским, «составителем», как он себя позиционирует, литстраниц «Все музы в гости будут к нам…», судьба свела меня в середине мая 2006 года.

…16 мая я написал Торчинскому и отправил стихи. Ян, что делает ему честь, ответил незамедлительно, в тот же день, и мы стали реально общаться в виртуальном мире. Но что должно было случиться с Торчинским, бывшим футболистом и футбольным судьёй, отменным знатоком истории футбола и его преданным фанатом, чтобы он в самый разгар баталий на чемпионате мира по футболу в Германии прислал мне обстоятельное письмо с замечаниями и предложениями по отобранным для печати стихам?! Да ничего, наверное, экстраординарного не случилось. Видимо, просто – высокая мера ответственности перед делом, которым Ян занимается теперь в «Обзоре». Потом мы без малого месяц, работая в режиме «редактор-автор», сшибаясь и искря, шлифовали и доводили мои стихи. Закончили в конце июля. И теперь я терпеливо стою в очереди на публикацию. Предполагаю: в ноябре или декабре моя персональная литстраница, составленная Яном Торчинским, появится в Вашем еженедельнике, и я войду в почётный интернациональный круг поэтов – авторов «Обзора».

С этим же письмом я отправил Цесарскому своё эссе, и 25 октября 2006-го в газете было опубликовано эссе «Магия истинной поэзии, или Путешествие дилетанта» – мои субъективные впечатления от стихов талантливого филадельфийского поэта Ольги Родионовой. А 8 января 2007 года, сразу после предновогодней публикации стихов Риммы Фёдоровны Казаковой, была напечатана большая, на целую полосу, подборка моих стихов. [Я, грешным делом, думаю теперь, что Ян (а ему, как и мне, видимо, нравилась наша переписка, и мы неоднократно это подчёркивали друг другу) специально оттягивал срок публикации моих стихов, наверное, боялся потерять в моём лице такого виртуального собеседника, которым он, как и я – им, очень дорожил. Сужу об этом хотя бы по тому, что Ян несколько раз с горечью сетовал мне: большинство из тех, кто у него уже опубликовался, тут же прекращало переписку с ним… Неблагодарность и беспамятность, увы, свойственна многим нынешним поэтам – на собственном опыте в этом не раз убеждался…]

У нас с Яном, по счастью, нашлось довольно много общих точек соприкосновения и взаимодействия: любовь к настоящей поэзии; любовь к эпистолярному жанру, ныне, в век SMS-ок, звонков по сотовому, Skype и пр., почти совсем утраченная; любовь к творчеству Владимира Высоцкого (а ещё Ян очень любил Александра Галича, понятно, почему…); любовь к иронии и, в первую голову, к самоиронии; любовь к нелюбви давать лобовые советы и учить жить; любовь обмениваться адресами литературных изданий, которые мы знали или узнавали, что весьма способствовало «распространению нашему по планете»; любовь до ненависти не любить графоманов, коим ныне несть числа; любовь и уважение к своим читателям; любовь и чувство благодарности к тому, кто чем-нибудь тебе помог et cetera.

Конечно, во многом мы не совпадали, но это только добавляло остроты в наши отношения, делало их не такими пресными. Ян был, в отличие от меня, довольно закрытым человеком, наверное, это, в какой-то степени, шло и от его трудной судьбы еврея в СССР, и от занятий боксом в молодости: сильно откроешься – пропустишь удар…

А ещё он был из тех людей, которым палец в рот не клади… И этому качеству (умению себя защищать, не голословно отстаивать своё мнение, а – с аргументами, фактами и вескими доводами, умению держать удар…), так необходимому в жизни и в литературе, я учился у Яна.

В начале «нашей эры» Ян, естественно, не преминул с лёгкой изящной провокацией пару раз проверить меня «на вшивость» по части пресловутого «еврейского вопроса». Я не поддался. Больше он и не пытался, видимо, понял, что моя позиция более-менее правильная, и она его устроила. Яну первому я написал: русский и еврей – братья навек! А потом повторил это в письме Анатолию Берлину в Лос-Анджелес и лично в начале июня 2009 года сказал ему то же самое в Санкт-Петербурге на литературном Фестивале «Серебряный стрелец». (Допускаю, что с такой установкой мне проще общаться и находить взаимопонимание с евреями в России и за рубежом, а литературная судьба и обыденная жизнь, надо отметить, сводит со многими и здесь реально и там виртуально…)

Можно долго говорить и писать о том, каким разносторонне талантливым человеком был Ян Торчинский. (Не зря же утверждается: талантливый человек талантлив во всём.) Инженер-теплотехник, учёный, кандидат технических наук, автор множества научных статей и нескольких технических книг, руководитель крупной лаборатории в Киеве до эмиграции в США в 1992 году, а потом – талантливый разножанровый писатель (проза, поэзия, публицистика, литературная критика, литературоведение), один из самых известных нынешних писателей русского Зарубежья. (С ума сойти!) А его блестящий, тонко организованный аналитический ум, который легко замечается, которым можно только восхищаться; приобрести такой стоит огромного труда, да не всякому, а редко кому удаётся…

Поразительно, как Ян работал в литературе, в частности в поэзии: никогда не писал стихи за столом, а всё, как известно мне, – «…на ходу, на бегу, в транспорте и т. д. Зато с многодневными, многомесячными, многолетними перерывами. А записывал уже готовое. Зато править мог бесконечно…» А какая просто феноменальная у него была память: «…даже прозу объёмом в 20-25 страниц свободно держал в голове и, по завершении, записывал в первом варианте без проблем. Потом, конечно, начиналась шлифовка…» Белой завистью можно позавидовать такой памяти!

К великому сожалению, у Яна при жизни в Америке – в силу тех или иных обстоятельств – не вышло ни одной художественной книги на «бумаге», зато было написано и составлено шесть в электронном виде. Утешаю себя мыслью, что родственники Яна, его друзья, собратья и сосёстры по перу, коллеги из еженедельника «Обзор», потенциальные спонсоры и меценаты сделают всё, чтобы книги Яна увидели свет…

Не сотвори себе кумира! Добавлю: но сотвори себе Учителя. У меня не было и нет учителей, кроме школьных и институтских; у меня, как у Людвига Ван Бетховена, не было, нет и, почти уверен, не будет учеников... I`m self made man (человек, который сделал себя сам). Сделал в литературе. А вот в жизни своим Учителем я с полным правом могу считать Яна Марковича, который был гораздо умнее и мудрее меня и ненавязчиво делился житейской мудростью со мной.

Я – неисправимый весеннее-летне-осенний рыболов-любитель, мой непрерывный стаж исчисляется с пяти лет, а в нынешнем году мне стукнет 63 (уже стукнуло – сегодня, 1 августа-2009, – «45»). Ян, хорошо зная о моём страстном увлечении, частенько интересовался моими рыбацкими делами, я о них, соответственно, как на духу в подробностях ему выкладывал… Сам же Ян, будучи на пенсии, какое-то время подрабатывал в фирме, изготовляющей рыболовные принадлежности и комплектующей наборы из своей и других поставщиков продукции. Он мне умопомрачительно ярко описывал эти штуки и наборы… Как я ему завидовал, как мечтал припасть к этим ценностям!.. Даже, помнится, не раз уговаривал включить «утечку, усушку, утруску» и «заиграть» что-нибудь для меня, чтобы подарить, когда я прилечу в Чикаго… А Ян мечтал о фетровом беретике, подобном тому, в котором он рассекал по Киеву… Я обещал: будет тебе беретик, будет и свисток (футбольного судьи)!

Мы любили писать друг другу. Наша эпистолярная эпопея растянулась на три года! В моей электронной папке «Торчинский Чикаго» мегабайты нашей – бесценной для меня! – переписки. Последнее письмо Яну я написал 5 мая, он ответил 6-го. Потом я три недели лечил глаза, рыскал – язык на плечо! – по Юрге и Томску в поисках спонсоров, которые хотя бы половиной требуемой суммы закрыли мне, пенсионеру с нищенским российским пенсионом, поездку в Питер на литфестиваль «Серебряный стрелец», потом – замечательная поездка в «город, знакомый до слёз…», где я не был больше десяти лет, потом – ожидание результатов трёх международных литературных конкурсов (Бельгия, Германия, Украина-Россия), в которых я принял участие, потом… потом… И – всё откладывал письмо Яну, чтобы было что-то важное написать, особенно по литконкурсам, которые сам Ян не жаловал и к моему увлечению ими относился довольно скептически… Откладывал… откладывал, а потом, в ночь с 12 на 13 июля узнал из германской электронной литературной газеты «Зарубежные задворки», что уже месяц назад, 13 июня, Ян Маркович ушёл из жизни. И – стало некому писать в Чикаго…

[А вот какой странный с оттенком мистики знак я получил той же ночью. В моём «поминальнике» 2009 года под № 452 записано: письмо Леониду Ольгину (редактор журнала «День», Антверпен, Бельгия), исполнено 13.06; под № 453: письмо Давиду Кудыкову (президент APIA, Лондон, Англия), исп. 13.06; под № 453 (Ошибка в нумерации. – И.И.): письмо Евгении Жмурко (редактор литгазеты «Зарубежные задворки», Крефельд, Германия), исп. 13.06.

Под № 454 записано коротко: письмо Яну (именно в этот день, как потом, месяц спустя, я узнал, он умер). В середине третьей декады июня под № 514 снова записано: письмо Яну, то же самое под № 549 – на 13 июля. И я бы, конечно, написал в этот день письмо (благо, уже было, о чём существенном написать ему), если бы ночью не узнал ошеломившую меня весть о смерти Яна...]

Да, можно много говорить и писать о Яне Марковиче, восхищаться им и перед ним преклоняться. Не отнимешь – он более чем достоин этого. Безупречное владение русским языком, знание нескольких других, невероятная эрудиция, глубокие технические и литературные знания, тонкое чувство юмора, что мне, пишущему, кроме лирики, и юмор, очень импонировало… (Ян, кстати написать, родился 1 апреля, в День смеха. Как удачно подгадал! А в апреле нынешнего, 2009-го, ему исполнилось красивых 75…)

Говорить и писать о нём не в прошедшем времени, а так, как будто он, по-дружески помахав нам рукой, на время ушёл и скоро вернётся… Как будто голосом так любимого им Высоцкого Ян обещает всем нам, близко знающим его, тоскующим по встрече с ним:

Игорь Иванченко,

член Союза российских писателей (СРП)

г. Юрга, Кемеровская область, Россия

14–16 июля 2009 года

Творчество