Семь дней
ένας
(теодоро)
алоха оэ поёт он немного сипло
да леску на спиннинг наматывает зевая
и ветром носима песня его живая
о дальних гавайях
под утренним солнцем кипра
алоха оэ рыбацкая ли отрада
смотреть как вскипает пена у стен скалистых
и видеть как вдоль побережья бредут туристы
а в море сверкает
жирной спиной дорада
алоха оэ поёт он и слышит чутко
как ветер доносит голос другой эпохи
алоха оэ он вторит ему алоха
и громко смеётся
как самой удачной шутке
δυο
у маман купальник в горошек чёрный,
крем от солнца плавится на носу.
ваня! ваня бегает, увлечённый,
он девчонку дёргает за косу.
у девчонки розовая панама,
и косица тоненькая блестит.
дебра! дебра тоже не слышит маму,
дебра жаждет мальчику отомстить.
на ветру с парео кивает фикус,
зеленея листьями, как напасть.
муж с женой сидят, обсуждая киккос,
с чем едят, и как бы туда попасть.
янек! янек выбрал себе заботу –
отерев испарину у виска,
не спеша, как местные киприоты,
бастион выстраивать из песка,
приносить, как ветер стихает, терпок,
искры моря в детском своём ведре,
и смотреть, как с пляжа идёт эвтерпа,
и зовёт кого-то: андре! андре!
тρία
на закате море отходит к небу
добавляя зелени в горизонт
мы идём по берегу глядя немо
в истонченный солнцем сухой озон
по колючим кочкам сбегают тени
первых птиц под вечер слетевших вниз
и волна под лапы морских растений
подбираясь вновь не жалеет брызг
утопая в сумерках лёгких синих
с зеленцой последнею над волной
мама море круглое – скажет сын мне –
словно мяч игрушечный надувной
у него внутри беспокойно кружат
золотые рыбки – вперёд и вспять
помолчав отвечу – идём на ужин
побыстрее надо не опоздать
вдоль камней стоящих вокруг как нэцкэ
вслед смотрящих пристально и темно
он идёт мечтая о чём-то детском
я иду задумавшись о земном
τέσσερα
посмотришь вниз такая пустота
посмотришь вверх – не менее сурова
вот берега растаяла черта
нырнула и не вынырнула снова
и стороны прикидывать на глаз
осталось лишь по солнцу и по тучам
когда с землёй единственная связь –
пустая лодка с гнёздами уключин
о море море вечно мы пестрим
над бездною летящие по кромке
где в глубине свивается гольфстрим
в бечёвки вод в узлы её воронки
и всё живёт и дышит и кипит
всей сущностью неведомой природы
и тень моя огромная как кит
скользит по дну не вспенивая воду
πέντε
ждите на месте – так говорит наргиз –
перезвоню разведав пути попроще
горы – залиты солнцем по самый бриз –
вверх устремились к рощам
блёклым оливковым выжившим без воды
преодолевшим плотность земного слоя
мы заблудились глядя как тает дым
плавится золотое
снова звонок – ну как там наргиз куда
нам выдвигаться дальше в какую эру
солнце в зените и ждёт нас внизу вода
в уличных периптеро
έξι
сидит один у моря под зонтом
зарыв в песок бутыль с водою пресной
и неподвижный тёмный как фантом
он оживает – только чтоб на местном
чуть резковатым голосом прервать
лихой заплыв какого-то страдальца
а иногда засунув в рот два пальца
вдруг засвистеть и снова замолчать
но чаще только собственную тень
он видит за отсутствием примера
и отвечает эхом – калимэра
на редкое хелло и добрый день
επτά
когда под вечер из тумана
вдруг проступает чёткий вид
под ноги сыплется лантана
чей цвет красив и ядовит
и луч последний в море сгинув
пройдя у мыса над виском
бока зелёных апельсинов
отметит солнечным мазком
ты вдруг увидишь ясно остро –
волна подкатится к песку
и в темноту потянет остров
как в море брошенный лоскут
* * *
вот улетают они улетают
птицы осенние чтобы в китае
сесть на великой стене
небо все глубже деревья все выше
жизнь все размереннее и тише
только собака во сне
лает от счастья сомкнуты веки
грезя о вечном своём человеке
том что ломая ледок
в утреннем парке поправит бейсболку
да наклонится – погладить по холке
и отцепить поводок
* * *
погаснут огни
и город сойдёт с радаров
туман поплывёт
испариной по стеклу
в такую погоду
все реки впадают в дао
и птицы снимаясь с места
летят к теплу
туда где макушки гор
утопают в сини
и эхом чужим
протягиваясь во сны
даосские ветры
изгнанники шаолиня
взыскуют в миру
бессмертья и тишины
* * *
в темноте ворочаясь и вздыхая
ненадолго выбравшись из сети
он плывёт внутри своего шанхая
на ведущей лодке из десяти
он плывёт в закатные волны вброшен
как пророк влекущий к себе толпу
длинный шест распугивает рыбёшек
в глубине течения хуанпу
над водою мутной ложится низко
жёлтый смог и в лёгких горит как яд
достигая берега сан-франциско
где уже закончился листопад
и проснувшись утро во рту катая
под сигналы почты голосовой
он глядит из внутреннего китая
в облака осенние над москвой
Весна в Венеции
1
когда ни мыслей не осталось
ни снов – с собою налегке
везёшь февральскую усталость
на юг в потёртом рюкзаке
туда где солнечная пьяцца
очнувшись в первой из декад
в весенний голос итальянца
крылатый вносит предикат
где ветер моря в альвеолах
окон вздувает паруса
венецианская гондола
раскачивает небеса
и отшелушиваясь былью
зимы в стремлении на юг
вдруг думаешь – а не забыл ли
ты дома выключить утюг
2
падает солнце за город вечерний
чайки и дети – кричат
пьяцца палаццо таверны харчевни
лодок темнеющий ряд
вот отплывает один полумесяц
гулко скрежещет настил
вот гондольер на соседней невесел
думает – кто б заплатил
мартовский ветер толкает под спину
блики дрожат на стене
ah bella donna qui signorina
кажется – это ко мне
падает солнце за рыжую арку
в адриатический бриз
и расступается площадь сан марко
и продолжается жизнь
3
где горизонт в туман завален
и не сыскать его начал
мафусаил морских окраин
своей большой эпохе равен
под ночь выходит на причал
канал оглядывая мглистый
сощурив карие глаза
с мелькнувшей искрой золотистой
он всматривается в туристов
бредущих группой на вокзал
и флаги хлопают по ветру
волна ныряет под мосты
и человек на стыке света
швартует город к вапоретто
не перейдя его черты
ему привычен этот танец
и каждый угол и альков
венеции – вот иностранец
заходит в лавку где вьетнамец
спит среди бус и кошельков
вот подавив в себе тревогу
следит за чайками в пике
турист заблудший – слава богу
мы здесь хоть выбрали дорогу
потомки на материке
4
легко любить венецию легко
под утренний глоток американо
когда туман плывёт как молоко
по площадям
и улицам мурано
где ждёт прилива вешняя вода
рыбак – улова свежего из свежих
легко любить венецию когда
в округе местных
больше чем приезжих
ещё не взбаламутивших покой
её весны – галденьем сумасшедшим
легко любить венецию такой
приснившейся
и вдруг произошедшей
5
из объятий тёмных дворов старинных
выбираясь к свету как на парнас
видишь чаек белые цеппелины
что снимаясь с волн поджидают нас
процарапав криком камедь заката
ловят хлеб и падают в небеса
коротка их память в начале марта
на чужие лица и голоса
итальянских улиц глаза раскосы
и на мне заведомо их печать
от того приходится на расспросы
подошедших скомканно отвечать
как пройти к палаццо какой из узких
fondamenta выйти к мостам del vin
и мешает ветер английский с русским
и над миром кружится цеппелин
© Яна-Мария Курмангалина, 2017.
© 45 параллель, 2017.