Юлия
Долгановских

* * *

1. 
Не море – было и оно – 
река подземная гремела, 
и речь её текла в окно, 
и дом очерчивала мелом. 
  
На завтрак хлеб и виноград, 
вино простое из подвала 
хозяйка сонно подавала 
и головой качала над 
  
счетами, письмами – не знаю. 
Я отвечала невпопад 
тебе, и взгляд скользил по краю 
лица, плеча, стола – всего. 
  
Так начинался странный год. 
  
2. 
Так продолжался сладкий год – 
без кожи, переспелый плод 
на блюде бедном, лазаретном. 
Мы жили и молились лету, 
  
и снова морю, снова от 
него качались в самолётах, 
как в колыбелях, детство чьё-то 
присвоив. И наоборот – 
  
бежали в осень, в дождь и темень, 
на час, на два срезая время 
и розы навсегда – в саду. 
  
3. 
Всё в том же проклятом году, 
зачем-то переживши зиму, 
бессмертны и непобедимы – 
казалось! – встретили весну, 
  
вторую за год. Время, что ты, 
какой невидимой работы 
являешь страшный результат – 
вино, и хлеб, и виноград, 
  
подвал, счета, река в окно, 
решёткой забранное дно, 
пропущенный до Рима поезд. 
Речь путается – то есть, то есть – 
  
и нет ни речи, ничего – 
тоннель, подземный переход, 
стена сужается, вперёд 
пройдёт один из нас, не оба. 
  
4. 
...Ах, эхо! Лёгкого озноба 
унять нельзя согреть прости 
срезая рост до травести 
срывая маску с кровью с мясом 
  
не узнавать в упор лица 
и до тоннельного конца 
подземных вод качая ряску 
поймать не первую весну 
  
не умереть уснуть уснуть 
во сне заплакать как ребёнок 
как два ребёнка боже мой 
свет тонкий тёплый золотой 
  
спросонок