Юлия Пикалова

Юлия Пикалова

Четвёртое измерение № 28 (304) от 1 октября 2014 года

О серебре на золотом

 

Жестокие, чёрствые, злые

 

жестокие, чёрствые, злые,

погрязшие в мелкой борьбе,

как жить тебе с нами, Россия?

неужто не страшно тебе?

 

сны редки, желания плоски,

а лица и руки грубы.

мы нежные рубим берёзки,

чтоб серые ставить столбы.

 

Цель у нас одна

 

Ну что же, соплеменнички,

Охраннички да пленнички,

Живём по справедливости:

     Чтоб каждому – своё.

 

И тех, и этих поровну –

Кому в какую сторону?

А это уж как выпадет –

     Такое и житьё.

 

И те, и эти – нужные.

И что же, что недружные?

Покрепче дружбы спаяны,

     Ведь цель у нас одна:

 

Чтобы цвела прекрасная,

Могучая и властная,

Большая и сплочённая

    Любимая страна.

 

Мы идём!

 

Мы идём! Мы идём! Мы идём!

Наши руки – единое «за»!

И разносится радостный гром,

И летит молодая гроза!

 

И по правилам нашей игры

Скоро все будут в нашей игре!

Наши взоры чисты и остры,

Наши руки по локоть в добре.

 

Милитари

 

какой там к чёрту

приход весны –

до неё ли,

когда час от часу резче мы,

когда

война

просочилась в поры и сны

и по фасаду змеятся восхитительные трещины!

 

нам стал известен

секретный код,

и руки чешутся – аж в ладонях жжение!

давайте,

давайте же пустим в ход

оружие массового поражения!

 

Шостакович. Камерная симфония

 

Я слышал хруст

                             и свист,

                                           и вой,

                                                     и лай,

И горло хоть охрипло, но окрепло.

Кто веку бросил громкое: Играй! –

Хотел его увидеть горсткой пепла.

 

Земля неслась к весёлому концу

Во власти исполина-карнавала,

А музыка хлестала по лицу

И губы мне полынью обдавала.

 

Донная мина

 

Я донная мина.

Вас стерегу –

Где ваши корабли? –

Чтобы те, что остались на берегу,

Дождаться вас не смогли.

 

Люблю

Глубокую синеву

И мягкость придонных трав,

Но настанет мой час – и я всплыву,

Собою вас разорвав.

 

Солнце

 

Как нежно заря занималась, как солнце всходило легко! Трава, заблистав, умывалась, тумана стекло молоко. Тепло по земле побежало, лучистую радость лия, и вот – накалилось до жара, как ты, дорогая моя.

 

И режет безжалостным оком, и жжёт беспощадной рукой твой день, обернувшийся шоком; скажи, ты хотела такой? Скажи, ты такой предвкушала, сужая глаза на восток? Как остро зрачков твоих жало, как лик твой прекрасно жесток! И рек пересохшие русла, и гор почерневшие рты, и небо, что в пекле потускло, – смотри, что наделала ты!

 

Но солнце уходит на запад, восток же его не сберёг; что ж, милая, прячешь глаза под ладони своей козырёк? Иль видеть тебе нестерпимо, причём нестерпимо вдвойне, что солнцем владение – мнимо, что солнце уходит – ко мне?

 

До своего серебряного века

 

Условности забыты за сто лет,

У слова есть полнейшая свобода.

Цветёт абсурд, облагорожен бред –

Стой под стрелой, броди, не зная брода.

 

Фонарь кромсает яро бархат тьмы,

Другим торгует морфием аптека,

И дорастём ещё нескоро мы

До своего серебряного века.

 

О серебре на золотом

 

И блеск, и близко небеса –

Уверенных времён приветы,

И мощь тугого колеса –

Пол-оборота – полпланеты!

 

Но плакать о пережитом

И не таким пришлось державам,

О серебре на золотом,

Что стало сединой на ржавом.

 

Письмецо в конверте

 

Спасибо за письмо, любезный друг.

Конверт, бумага – старомодно, право.

Иль новая столичная забава –

С пером неспешно коротать досуг?

 

Давно мне писем не было.

И вдруг…

 

Ну, что у нас?

У нас без перемен,

И это хорошо. Длинны обеды.

Девчонки с туфель перешли на кеды,

При этом носят юбки до колен,

Но юным всё к лицу. (А в наши годы

К нам как-то дольше доходили моды.)

 

А зимы стали кратки и теплы,

Но раньше было лучше – было чище.

М-да, вот он – признак старости, дружище:

Лишь прошлому поются похвалы.

Мол, раньше то да сё. Курлы-курлы.

 

Но что это я всё о ерунде?

Давай немного расскажу о наших.

Уже сто лет, как замужем Наташа,

А вот Марина неизвестно где –

Уехала. Любовь по переписке.

Вестей не подавала даже близким.

А Оленька (как вышло – не пойму!)

Уже почти возглавила ГорСМУ!

 

Валерка нынче главный в УВД.

Его ты не узнаешь: брюшко, щёки,

Такой весь налитой да крутобокий!

А помнишь, он на хлебе и воде

Неделю просидел, поспорив с Лёвкой?

Теперь он вряд ли сутки голодовки

Осилит. Ну а Лёвка – вечный лев:

По-прежнему любимец местных дев,

По-прежнему патлатый и могучий,

По-прежнему с гитарой неразлучен –

На вечеринках главный персонаж,

А вечеринки любит город наш.

Он не богат событиями – вот и

Устраивает праздники в субботы.

 

Событий мало… Привезли спектакль

(Софокл), но столь убога постановка,

Что за актёров было мне неловко.

Однако большинству сойдёт и так.

 

Серёжку помнишь? Местный наш Есенин,

Он Айседору так и не нашёл.

Перебирает женщин. Пишет в стол.

Но всё такой же ветрено-весенний,

Ему никак без «раззудись-плеча».

И даже, знаешь, было: чуть не сел он!

Сказал ему Валерка сгоряча:

«Ещё раз выйдешь – сразу в каталажку,

Чтоб город мог спокойно есть и спать».

И вот уже задерживал раз пять –

 

Вот и сюжеты для многотиражки.

Она жива – представь себе, жива,

И та же в ней редакторша-зануда.

Серёжку, правда, любит, и покуда

Его лишь по касательной, едва,

Зато Валерке – критики слова

Про «гения в смирительной рубашке»

И про «наполеонские замашки».

Нехитрая мораль газетных строк...

Над ней смеётся тихо городок

И наблюдает за Серёжкой с Лёвой,

Когда, бывает, сцепятся по новой.

 

Других событий в городе немного.

Слегка подремонтирован вокзал,

А про спектакль уже я рассказал...

Всё, знаешь, потихоньку, слава богу,

Всё как всегда.

Немного о другом:

Когда-нибудь я, как и ты, уеду.

Ближайший поезд на столицу – в среду,

Которая придёт за четвергом.

 

Перекати-поле

 

Гроздья звёзд нависали

     спело,

Сладким сеном

     пахло окрест,

Колесо

     тихонько скрипело:

«Мынеместные,

     мынемест...»

 

Ночь нежна.

Но тоску глухую

Утолить не по силам ей:

Под собою земли

     не чуя,

Мы не можем пустить

     корней.

 

Ах, страна без конца,

     без края –

Как поймём,

     где наши края?

Здесь любая земля –

     чужая,

Лишь дорога

     вечно своя.

 

Зря мы грезим

     о богоданном,

Благодатном конце пути:

 

Все мы странники.

 

     Никогда нам

Это поле не перейти.

 

Сгустился воздух

 

Сгустился воздух, налитой

Больными, бычьими словами,

И небо каменной плитой

Накрéнилось над головами.

 

О, наши слабые умы!

О, наши тонкие одежды!

Но посреди жестокой тьмы

Мерцает светлячок надежды

 

Избранные «Юлики»

 

 

 

* * *

 

Чтоб вам не налететь на встречного,

Хотя дороги широки,

В Москве мигалками помечены

Все основные мудаки.

 

На переименование стражей порядка

 

За границу частенько летая,

мы культуры приносим пыльцу,

и теперь господа полицаи

будут мягче нас бить по лицу.

 

* * *

 

Развал, разврат и воровство кругом,

И впору удавиться от тоски,

Но мы себе раскиснуть не даём –

И видим свет в конце прямой кишки!

 

* * *

 

Да, у нас особая держава –

Так что будьте, граждане, внимательны:

Наше избирательное право

В том, что люди правы избирательно.

 

* * *

 

Ленив ли он, жесток ли, дик ли, 

Распутник, вор или злодей –

В народе уважать привыкли

Пороки собственных вождей.

 

* * *

 

Дождь нефтяной всё льётся над страной.

Кто мокр насквозь, а кто слегка замызган.

Но почему-то на тебя со мной

Пока не попадают даже брызги.

 

* * *

 

Есть какое-то место тайное –

Заколдованное, похоже, –

Где Россию ждёт процветание.

И дождаться никак не может.

 

* * *

 

Кто сидит на таможне, а кто – на трубе.

Кто крышует «в законе», а кто в ФСБ.

Кто пьёт горькую, тихо уйдя в подзаборники.

А работаем мы да таджикские дворники.

 

* * *

 

Прогресс, прогресс царит везде!

Но новизну делите на три:

Вот вы, любители 3D, –

Давно ли были вы в театре?

* * *

 

Наш мудрый босс, будь он неладен,

Нарвётся скоро на скандал:

Сказал, что будем в шоколаде –

И только с цветом угадал!

 

* * *

 

Чтоб чистыми были глаза у народа

(такими же чистыми, как у дебила),

из телека льют бесконечную воду

и жидкое мыло, и жидкое мыло…

 

* * *

 

Народ умом не блещет,

Приученный к попсе, –

Ведь музыки в ней меньше,

Чем мяса в колбасе!

 

* * *

 

Мало гениев до седин

Доживает... Немудрено,

Ибо Пушкин всегда один,

А Дантесов всегда полно.

 

* * *

 

Нам хвастать особенно нечего,

Мы в миге от полного краха.

Но Бог бережёт человечество

В надежде на нового Баха.

 

* * *

 

Нет, время нас не тронуло, мой друг,

Но некое сомненье душу гложет:

Мы не стареем. Просто все вокруг

Становятся моложе и моложе…

 

* * *

 

Я люблю, когда в тонком бокале

Золотистое пляшет вино.

Доплясать ему светит едва ли,

Ибо выпито будет оно!

 

* * *

 

Любой вороне поздно или рано

Господь пошлёт кусочек пармезана.

Проблема, собственно, лишь в том,

Что все хотят сейчас, а не потом.

 

* * *

 

Оставить след не сложно ныне:

Перед прогрессом все равны,

И во всемирной паутине

Есть нитка из моей слюны!