Юрий
Оболенцев

Учитель как малая родина

Готовя этот небольшой очерк, я попытался найти в интернете какие-нибудь материалы о Юрии Оболенцеве, ленинградском поэте, члене Союза писателей России, моём учителе в поэзии. Вот всё, что я нашёл: «Романов привёл меня на Обводный канал, в "Радугу", литературное объединение поэтессы Елены Вечтомовой. Эта советская дама запомнилась мне толстой, самодовольной и глупой. В её кружке преобладали люди немолодые и, казалось мне, вопиюще бездарные: какие-то производственники, какие-то старушки с воспоминаниями о Кирове. Помню несколько имён, [и среди них] Юрий Оболенцев (он ходил в талантах)...» (фамилию и имя автора этого фрагмента позволю себе не называть)...

Удивительная вещь, фраза, произнесённая с неприкрытой иронией, вопреки ей, отражала общее мнение коллег по перу и многих питерских любителей поэзии о молодом Юрии Оболенцеве, несомненно, одарённом от природы поэтическим слухом и зрением.

Надежда Логина писала несколько лет тому назад: «В те годы (речь идёт о семидесятых годах – В. П.) неоценимую помощь и поддержку мне оказывал замечательный человек и талантливый ленинградский поэт Юрий Ефимович Оболенцев».

И ещё одна правда: его путь в поэзию был типичным для многих молодых людей того, советского, времени, выбросить которое из истории России невозможно, да и просто глупо. После окончания средней школы поступил на работу на судостроительный завод, потом плавал на судах Ленокеанрыбфлота. С 1957 года – снова работа на различных ленинградских заводах, а затем, в качестве монтажника-оформителя, принимал участие в создании экспозиций и выставок многих музеев страны. Оболенцев не оканчивал ни филфак университета, ни Литературный институт – его ясная поэтическая речь, глубокое знание отечественной и зарубежной поэзии есть результат самообразования, а это – свидетельство ума и целеустремлённости, без чего, даже при наличии таланта, занять своё место в искусстве невозможно...

Познакомился я с Юрием Ефимовичем в 1985-м. Несмотря на свой вполне солидный возраст (сорок шесть лет), я продолжал маяться стихосложением. Отправив в «Ленинградскую правду» идеологически выдержанное стихотворение, посвящённое, кажется, очередной красной дате, я через неделю, к своему удивлению, получил ответ, подписанный литературным консультантом газеты Ю. Е. Оболенцевым. В коротком письме Ю. Е. приглашал меня принять участие в работе Литературного объединения (далее следовали координаты), которым он руководил. Это было то самое ЛитО «Радуга», возглавляемое в его молодые годы Еленой Андреевной Вечтомовой, ЛитО, заседания которого проходили по вечерам в помещении всё той же библиотеки при заводском клубе.

Моё первое появление в довольно сумрачном, плохо освещённом, тесном зальчике, к счастью, никого из старожилов ЛитО не удивило. Человек пятнадцать, действительно, разного возраста – от молодого до пенсионного, собравшись кучками, что-то горячо обсуждали, в ожидании руководителя. Потом уже я понял, что участие в работе ЛитО не было оговорено им какими-то «законодательными актами»: люди приходили, потом исчезали на несколько месяцев, потом вдруг снова появлялись; но я не помню, чтобы, придя за заседание ЛитО однажды, человек исчезал навсегда. Аура творчества, исходившая от Оболенцева, всегда присутствовала в аудитории, и это притягивало.

Тогда, в первое моё появление, Юрий Ефимович задержался минут на десять, что, впрочем, оказалось для него нехарактерным – был дисциплинирован и аккуратен во всём.

За председательский стол сел мужчина, почти мой ровесник, чуть ниже среднего роста, коренастый, плотный, круглолицый, черноволосый, но уже с седыми висками, с аккуратной бородкой клинышком, соединявшейся с седоватой полоской усов. Глаза карие, большие, внимательные. И неизменная улыбка на лице. Его уважительное отношение к нам, его ученикам, не было маской – простота являлась естественным выражением его характера.

Всегда строго одетый, с довольно объёмным портфелем, поздоровавшись, он без лишних разговоров начинал работу. Из портфеля извлекались наши стихи, книги поэзии и о поэзии, о которых он собирался нам рассказать, блокноты, ручки.

Заседания ЛитО проводились по классическому плану: взаимные обсуждения своих произведений. При этом каждый из нас в обязательном порядке выступал в роли литературного критика. Постоянным критиком выступал и Юрий Ефимович. Критика эта была вполне доброжелательной, никого ею не распинали, автору, чьи стихи подвергались разбору, прививалась способность взглянуть на них со стороны. Особенно интересными были выступления Оболенцева. Они являлись для нас школой, ибо в ходе обсуждения он затрагивал и специфические стороны поэзии как самостоятельной формы искусства со своими особенностями и закономерностями. Мысль, образ и музыка стихотворения, его многоуровневый характер (ритмический, стилистический, тропный) наполнялись для нас ощутимым содержанием. Фактически ЛитО Оболенцева можно было с полным правом называть литературным семинаром или мастер-классом.

Нередко на заседаниях ЛитО проходили импровизированные, на самом деле, подготовленные им, обсуждения творчества крупных современных поэтов, поэтов серебряного века; периодически Юрий Ефимович приглашал к нам молодых и не очень молодых ленинградских поэтов, которые читали свои стихи, участвовали в обсуждении наших произведений. И это тоже было школой поэзии.

Я уже упомянул выше, что мы заваливали учителя, по его, правда, просьбе, своими стихами, разбором которых он занимался уже дома, причём, это не входило в публичные их обсуждения на заседаниях ЛитО. Каждый раз, приходя на очередную встречу с нами, он раздавал пачки листов, порой, увесистые, с нашими виршами, на которых можно было видеть его правки, выведенные мелким, но понятным круглым почерком. Один из таких листов с его автографом я храню до сегодняшнего дня.

Там же, в библиотеке на Обводном канале, кажется, через полгода моих занятий в ЛитО, мы скромно (по-честному, скромно) отметили пятидесятилетие поэта. Говорили хорошие слова, дарили цветы (ничего другого он брать не хотел – заранее предупредил), выпили по чарке (не без этого) за его здоровье и творческие успехи. Примерно, через восемь месяцев от начала моих занятий в ЛитО нас неожиданно попросили оставить помещение библиотеки, дав на сборы две недели. В течение этих недель Юрий Ефимович, включив в поиск все свои трудовые и творческие связи, нашёл-таки для нас «уголок» – им оказался кафетерий, кажется, на заводе «Гознак» (или соседнем с ним) по улице Огородникова (для тех, кто немного знает Питер, поясню: это в районе Лермонтовского проспекта и станции Метро «Балтийская»). Кафетерий закрывался к шестнадцати часам, и с девятнадцати часов был в нашем распоряжении. Помещение это, прямо скажем, располагало к занятиям, если не легкомысленным, то далёким от поэзии, но искусство требовало жертв. Не буду описывать здесь довольно привлекательный интерьер заведения, у одной из стен которого, отделённый высокой стойкой, находился стеллаж с выставкой различных неалкогольных напитков. Мы вначале вместе с учителем много шутили по этому поводу, но потом привыкли, и выставка эта вошла в образ ЛитО...

Моя профессиональная жизнь сложилась так, что вскоре мне пришлось расстаться с ЛитО «Радуга» и Юрием Ефимовичем Оболенцевым. При этом я полагал, что навсегда покидаю Ленинград. Но жизнь распорядилась иначе, и через два года «я вернулся в мой город, знакомый до слёз». Для этого имелись вполне благоприятные причины. Однажды, уже работая в Ленинградском педиатрическом мединституте, на одной из кафедр Факультета усовершенствования врачей я неожиданно встретил Юрия Ефимовича, решавшего там какие-то технические вопросы, связанные с его специальностью дизайнера-оформителя. Мы очень обрадовались друг другу, смеясь, вспоминали забавные случаи из жизни ЛитО «Радуга», которое к этому времени уже прекратило своё существование по не зависящим от Оболенцева причинам. Расставаясь, обменялись домашними телефонами, изредка перезванивались...

До сегодняшнего дня Юрий Оболенцев продолжает свой путь русского поэта. Завершая свои скромные воспоминания о встречах с ним, хочу представить здесь весь объём сделанного им в поэзии за долгую жизнь:  свыше 500 публикаций в газетах, журналах, альманахах, в передачах на радио и телевидении, включая поэтические циклы на радио; переводы стихов с языков республик СССР, а также с польского, венгерского, болгарского, вьетнамского языков (отдельные стихи и циклы стихов поэта переведены на языки народов Советского Союза и зарубежья). Наконец, книги стихов: «Январские скворцы» (Л., 1977); «Яблоня, посаженная мной» (Л., 1982); «Второе дыхание» (на груз. яз., Тбилиси, 1985); «Светлынь» (СПб, 2000).

В стихах Оболенцева, когда бы они ни были написаны, вы не найдёте слов о коммунистической партии и правительстве рабочих и крестьян, о светлом будущем, о станках и металлических стружках – все они о родном доме, о родной земле, её природе, о родителях, о верности этим главным человеческим ценностям. Уместно вспомнить здесь мысль, высказанную Сергеем Есениным в статье  «Быт и искусство» (1921): «У собратьев моих нет чувства родины во всём широком смысле этого слова... поэтому у них так и несогласованно всё». В стихах Оболенцева это чувство выражено сильно и эмоционально.

Я держу в руках тоненькую книжку в зелёном бумажном переплёте. Это книга стихов Юрия Оболенцева «Яблоня, посаженная мной». Открою её, и на первой странице вижу дарственную надпись: «Валерию – Юрий, с верой, надеждой, любовью. Сердечно». И его подпись. Не мне судить, оказался ли я достойным этих слов.

Вместо послесловия

И снова жизнь развела меня с учителем, но теперь уже по берегам разных морей. А тут ещё реформы в сфере телефонной связи Санкт-Петербурга, и оборвалась ниточка. Прошло пятнадцать лет. И вот недавно мне удалось отыскать нынешний номер его телефона. Набрал, и услышал всё тот же голос:

– Слушаю вас.

– Юрий Ефимович, здравствуйте! Это Пайков Валерий, как из небытия, возник. Вы   помните такого стихотворца из «Радуги»?

– Конечно, помню. Куда ты пропал?

– Долго рассказывать. Как вы, как здоровье, как творчество?

– Здоровьем хвастать не буду. Писать продолжаю. Стезя такая. Правда, сейчас больше в стол, но рукописи ведь не горят.

– Не горят, Юрий Ефимович. Ваши не сгорят...

Валерий Пайков

12.07.2012

Израиль, Бнэй АИШ

Иллюстрации:

портрет Юрия Оболенцева;

автограф поэта;

обложка книги

«Яблоня, посаженная мной»

Творчество