Юрий Влодов

Юрий Влодов

Вольтеровское кресло № 2 (134) от 11 января 2010 года

Ослух. Восхитительный!

  

* * *
 
Всё больше морщинок на старой Луне,
Эпохи спешат, семеня…
Подайте, подайте беспутному мне! –
Во имя святого меня!..
 
Гнилую картошку пекут на золе
Бродячие ангел и бес…
Подайте, подайте беспутной земле
Во имя святейших небес!..
 
* * *
 
«Поэт! – поведай свой секрет!»
«Секрет мой – в пачке сигарет!»
«А твой секрет, о плотник, в чём?»
«В хорошей чарке с первачом!»
 
* * *
 
Гуляло летом по европам…
Там пастернаком и укропом
Пропахли городки.
И фрау – пышные, как лето,
В субботу шли на «Риголетто»,
Взбивая парики.
 
И натянув тугие гольфы,
Жестяно лаяли адольфы,
Выкатывая грудь!
И присягая кружкой пива,
Густого, злого, как крапива,
Не морщились ничуть.
 
Шипели праздничные фарши…
В Берлине взвизгивали марши! –
Вибрировал эфир.
И Сталин грыз мундштук устало,
И дабы робость не пристала
Грузинский пил чефир…
 
В Москве гулящие матросы
Швыряли лихо папиросы
На танцевальный круг!
Послы садились в лимузины,
Стоял горячий дух резины…
Но я родился вдруг!…
 
Всё это было…было…было…
Ты, мама, всё в земле забыла:
Шекспир, мечты, семья…
На довоенном фото – в раме,
Худрук цветы подносит маме!..
Но тут родился я!
 
* * *
 
Война распяла детство.
Оставила наследство:
Сухую ёмкость фраз,
Почти звериный глаз,
Сверхбдительный рассудок,
Отравленный желудок,
Горячий камень сердца
И дух единоверца…
 
И нет моей вины,
Что я – поэт войны!
 
* * *
 
Танки шли по Руси, придыхая…
Танки шли на восток по прямой…
И кричала дошкольница Хая:
«Мамка! Тракторы! Ой!..»
 
Подгорала земля, что коврига.
На подовом калёном листе,
И крестился пропойный расстрига:
«Иисусе Христе!..»
 
Круглосуточно вякали стёкла,
Крались танки в туманах Руси…
И вздыхала двужильная Фёкла:
«Сын родимый, спаси!»
 
А сыночек – румяный лицом,
В обороне залёг с ружьецом,
И клубился над ним, молодым,
Трубок маршальских вдумчивый дым.
 
Жуков
 
В паучьих руинах Берлина
Гармоника душеньку пьёт.
И снайпер Василий Калина
Чечётку нахраписто бьёт.
 
Суворовский марш барабанный
Крошит мировую зарю!
И ветер – портяночный, банный –
Щекочет Европе ноздрю…
 
Средь танковых лязгов и гуков,
С российской натугой в лице
Нафабренный, выбритый Жуков
На белом идёт жеребце!
 
При маршальском чине убогом –
Он прост, как любой генерал.
Он чист перед Господом Богом.
Он сам, как Всевышний, карал….
 
В нём – дух гулевого боярства,
Истории тучная стать!
Он волен создать государства –
И каменным идолом стать.
 
А куцый вертлявый союзник
Коль смаху – по-русски – прижать,
Подтянет казённый подгузник,
Чтоб легче к Ла-Маншу бежать!..
 
И тот, в окружении башен,
В своём допотопном Кремле,
Не так уж всесилен и страшен
На этой победной золе!..
 
В паучьих руинах Берлина,
Поскольку – такой тарарам,
Хватила душа славянина
Солдатских бездонных сто грамм!
 
Хмелеет в припадке величья,
От славы – глухой и немой.
И шея – лиловая, бычья –
Надрезана белой каймой…
 
В гранитные латы – его бы,
Чтоб в камне остыл, пообвык.
Хмельной похититель Европы! –
Славянский распаренный бык!
 
* * *
 
В русском сердце – терпенья на долгие годы,
И тепла, что идёт от родимой земли.
В русском сердце живут племена и народы,
В нём Европа и Азия место нашли.
 
В русском сердце – спокойный, размеренный климат,
Не уловишь подчас поворота к зиме…
А кого это щедрое сердце не примет,
Тот действительно лишний на русской земле.
 
* * *
 
Голодаю душой и карманом,
И желудок, понятно, пустой.
Разразиться бы толстым романом,
Как какой-нибудь пятый Толстой!
Закатиться б с жокеем в усадьбу!
Поразмять лошадиную рать!..
А потом на крестьянскую свадьбу
По-отечески томно взирать…
Притулиться б к разлапистой деве,
Что на барщину ходит полоть,
Как Адам новоявленной Еве,
Подарить ей костлявую плоть…
Только я – не эстет и не барин,
И далёк от подобных идей,
Я – невзрачный московский хазарин,
Если проще сказать – иудей.
За ночь высохли зимние боты,
Старый зонт растопырен, как щит…
Ровно час до любимой работы…
Чу! Будильник под сердцем трещит!..
 
* * *
 
Всё гениальное просто:
Голуби, стены Кремля...
Небо – высокого роста,
Низкого роста земля.
 
Вспомните Роберта Фроста:
Фермер, крестьянский атлант!..
Всё гениальное просто.
Сложным бывает талант.
 
* * *
 
Я думаю, Исус писал стихи –
Плёл сети из волшебной чепухи…
А жизнь Христа – была душа поэта…
Иначе – как?! – откуда бы всё это?!..
 
В кругу слепых болезненных племён
Он, как слепец, питал себя обманом…
И не был ли Иуда графоманом,
Не узнанным Сальери тех времён?!
 
* * *
 
Есть версия, о том, что у Пилата
Была ума казённая палата.
 
Пилату доложили: «Ученик
Учителя запродал». Тот сказал:
«Ученика повесить, как собаку!»
И уходя добавил: «Я – солдат».
 
И много лет протяжно пахнет псиной
То дерево, что мы зовём осиной.
 
* * *
 
Дождичка Божья манна
Благостна и туманна…
Падает на лесок
Жизни чистейший сок.
В дымке речных излук
Солнцем курится луг.
Кто там белеет, кто там,
Льнёт к серебристым сотам…
По полю прямиком
Бог идёт босиком.

 

Загадка
 
Покамест паства мозги ломала,
Пришёл банальный ответ от Бога:
«Кто хочет много – получит мало!
Кто хочет мало – получит много!»
 
А Дьявол пыхнул срамно и ало,
В проёме ночи возник двурого:
«Кто хочет мало – получит мало!
Кто хочет много – получит много!»
 
Переделкино
 
Лесная чаща без приметы.
Вот этой ломаной тропой,
Как сохачи на водопой,
На полустанок шли поэты.
 
Хрустел звериный шаг скупой,
И были в сумерках заметны
На лбах морщины, как заметы,
Лосиных глаз распах слепой…
 
Пичуги били из кювета…
Плыла медлительная Лета
Река, невидная собой…
 
И клокотали до рассвета
Колокола лесного лета –
Зелёной Родины прибой…
 
* * *
 
Под чугунным небосводом,
Над крестьянским Чёрным бродом,
Где болотом пахнет муть,
Где ночами лезет жуть,
Над безвинной русской кровью,
Над захарканной любовью
Пушкин плачет у ольхи:
Жизни нет, а что – стихи?!..
 
* * *
 
И душу, и тело недугом свело,
Лицо уподобилось роже!
И стало в глазах от страданий светло,
И крикнул несчастный: «О Боже!..»
 
Но грохот сорвался в немереной мгле,
И эхо взревело сиреной!..
«Хо-хо!..» – пронеслось по родимой земле…
«Ха-ха!» – понеслось по Вселенной…
 
* * *
 
Жандарм сыграл сквозную роль.
Позорно струсила газета.
Смолчал запрошенный король.
Все отвернулись от поэта…
 
Храпит поэт!.. Житуха – во!..
Над ним хоров небесных спевка…
А кормит гения того
Одна лишь уличная девка…
 
* * *
 
Брёл оборванец по земле
В кругу семи ветров,
Он смачно грелся на золе
Притоптанных костров.
 
Любил он, глядя на дымок,
Ладоши потирать,
И ничего уже не мог
Он больше потерять.
 
Господь и царь – из сердца вон…
Любимых – чёрт побрал!..
И над золой склонялся он,
И, как дитя, смеялся он,
Ладоши потирал…
 
* * *
 
Был послушным послужником
Шёл по жизни за посохом.
Стал мятежным ослушником
Восхитительным ослухом!..
 
Ждёт смутьяна-художника
Путь нежданный, нечаянный…
И зовёт его Боженька
Сам такой же отчаянный!..
 
* * *
 
В зерцало степного колодца
Проникну, как в детские сны…
Я – пасынок русого солнца
И пасынок рыжей луны…
 
Я – Боженька, гость, полукровка,
Не ведаю сам, кто таков…
Как некая Божья коровка
Всползаю по стеблю веков…
 
* * *
 
Задышало поле мглою,
Заходила хмарь,
Будто кто прикрыл полою
Золотой фонарь…
Средь равнины быстротечной
Глух и нем стою,
Будто кто закрыл навечно
Родину мою.
Где любовь моя и сила? –
Райские деньки?..
Мгла ночная загасила
Сердца угольки…
 
* * *
 
Талант, по сути, толст.
А гений – тощ, как щепка.
Неважно, что там: холст,
Поэма, фуга, лепка.
 
Судьба, как дышло в бок,
Что дали, то и схавал…
Талант по духу – Бог,
А гений – сущий дьявол!
 
* * *
 
Когда всосала водяная яма
Весь белый свет, все тяготы его,
Последний ангел захлебнулся: «Ма-ма!..»
Последний демон задохнулся: «Ма-ма!..»
И – на земле не стало никого…
 
И только лучик нынешней звезды
Коснулся той – ниспосланной – воды…
 
© Юрий Влодов, 1969–2009.
© 45-я параллель, 2010.