Былинное
*
Ах, ты ж, Матушка Расея!
Голь да дрань. … Ума – палата.
Век – пахать, до пота – сеять –
не скопить добра и злата.
*
Чарка водки… балалайка…
За околицей – закаты…
«Эх, братуха! Наливай-ка!
Сгинул кореш мой в солдатах!»
*
Сивый мерин и телега…
Скрип на стон души похожий.
Русь – от Вещего Олега! –
есмь калика перехожая.
*
Гой вы, молодцы лихие,
Ильи Муромца потомки!
Аль сыночки вы плохие?!
…Хлеб да «горькая» в котомке.
*
Али времечко не вышло
Скинуть с волюшки оковы?..
На Руси закон – что дышло,
и надежда – на подкову.
*
Миррой – слёзы на иконе.
Крест – во след рукой усталой…
… Тройкой в ночь уходят кони,
чтоб вернуться зорькой алой.
Зазеркалье
Так где же Храм?..
Лишь отраженье
на зыбкой паперти реки.
…А в Зазеркалье ястребки
снуют. И каждое движенье
грозит разрушить хрупкий Храм.
И где же звон?..
У колоколен
покошены – свят, свят! – кресты.
Немеют, сомкнуты, персты…
…Всяк выбор в жизни сделать волен:
рубить, нести иль ставить крест.
Откуда свет?..
Ведь в омут тёмный
иконы древние Руси
безвинно канули. Неси,
Россия, груз сей неподъёмный –
зачахшей совести укор.
…Затоплен скит?..
Иль помнит каждый
на генном уровне – своём –
как в душной комнате втроём,
стреноженные лютой жаждой,
своих косили, как траву?!.
… И Храм как знак,
ниспослан свыше, –
видение, мечта, мираж
не вышедшей страны в тираж –
(знать, стон её Всевышний слышит!)
явился – миру в очищенье.
Не всем дано
узреть в водице
досужих дней и скорых лет
десницы Божьей правый след.
Но, даст Господь, и причастится
душа заблудшая славян.
Молись, о инок!
Ведь темница
пустых оков не терпит сон.
...Чу, ветер вторит в унисон:
чем штольня русским ни гробница
с тех, смутой вскормленных, времён?!..
… Из Зазеркалья рвутся ввысь
младые ястребы.
Ники, Аликс и предсказание Авеля
Сто лет пролежало провидца пророчество.
Шли и не знали, что ждёт: одиночество?..
Слава?.. Позор?.. Cчастье?.. Тихая старость?..
Ждали так долго! Немного осталось!
Медлили. Молча стояли. В ларце
Таяло счастье. В роскошном дворце
Всё ещё прятался смех за портьерой…
То, что в бумаге, казалось химерой:
Из прошлого века хищною стаей
Магически цифры, две цифры витают.
Вот круг замыкается: первый… последний…
И каждый в Ипатьевском, рода наследник.
Ступени как годы, считай – не считай.
Судьба – не рулетка, играй – не играй,
А точно в указанный Авелем срок
В обличье чекиста настигнет злой рок.
…Рук не разняли ни до и ни после.
Навьюченный, век тащит призрачный ослик:
Ни влево, ни вправо, а только вперёд,
И слепо за ним – ослеплённый народ.
Тайна осталась в дворцовом ларце.
Развеяна пеплом. Печаль на лице.
Код генетический прежней России
Размыло бесследно дождями косыми.
Всему – своё время. И каждому – плаха.
Кому – повитуха, кому, глядишь, сваха –
История в Вечность Его проводила
И наглухо двери земные закрыла…
Пятнадцать лет без переписки
«Пятнадцать лет без переписки» –
И миг один из них лишь твой.
Собаки… конвоиры… вышки…
Закрыл глаза… Идёшь домой…
Уснувший дом, и свет в окошке,
Жена склонилась над столом,
В кроватке сладко спит Серёжка,
Два фото рядом под стеклом.
Кукушка старая из детства
Вот-вот объявит новый день.
Ввек на неё не наглядеться!..
Живая замерла мишень.
Мешок из камня на засове,
Три шага до Небесных Врат…
Вдруг вскинула в смятенье брови
И отшатнулась вдруг назад.
Кольнуло сердце острой болью,
И задохнулась от тоски…
Пол залит ярко-алой кровью.
Раскаты грома у реки…
…В кроватке засопел Серёжка,
Перевернулся на бочок.
И месяц заглянул в окошко.
Пятнадцать лет – не вечный срок!
И до утра жена писала
Письмо ему в далёкий край…
…А он в тот час шёл от причала
В свой новый дом. Шёл прямо в Рай.
Чёрное солнце,
или День седьмого ноября – красный день календаря
На заброшенном погосте
караульным – тишина.
Под крестом истлели кости,
под звездой – навек вина:
неприкаянные души,
кровь – проказой на руках,
смерть – на море и на суше,
пол-России – на крюках.
Голь – в опричники: брат брата
шашкой надвое рубал,
поджигал родную хату –
красный дьявол правил бал.
Атом страха – в генном коде,
яд смирения – в крови,
подлость – матрицей – в народе.
…Ах, ату его, трави!..
…Солнце – чёрное от горя –
в ноябре, седьмого дня –
на погосте. Там не спорят.
Тишь, прохладою звеня,
сыплет листья, укрывая
под берёзой два холма.
Всхлипнул ветер, завывая…
Будто выдох: «Мама… Ма…»
Куда идёшь?
«Куда идёшь?» – спросил меня
В закате прожитого дня
Старик с косматой бородой,
Усталый, хворый и седой.
«Куда иду?» – сказала я…
Ведь дома ждёт моя семья,
А я иду, пусть дождь и гром,
И в горле сострадания ком –
К нему. Без крова и тепла,
В душе от бед одна зола,
Потухший взгляд, голодный вид…
Какой позор стране и стыд,
Что этот жалкий человек
С клюкою в двадцать первый век
Шагнул, не нужен никому,
С судьбой своей ведя войну.
Сидит, промокший под дождём,
Лишь спросит нас, куда идём…
Не знает он, не знаю я,
Что сам Господь, ему судья,
В закате прожитого дня
К нему сейчас привёл меня
Подать на хлеб. А с ним – росток
Надежды и добра глоток,
Чтоб с каждым вздохом и глотком
Ему и мне как кипятком
Пролить на душу человечность
Сквозь равнодушие и беспечность.
Вот так на разных языках
Звучит под утро и впотьмах
Вопрос «Куда идёшь?..» – и мы
Ответить на него должны –
к страждущему.
Из Петербурга не в Москву, а дальше
Из Петербурга не в Москву,
А дальше я всё еду, еду…
Вагон четырнадцатый, в среду
Отправились. Ну что ж – рискну!
Рискну увидеть всё, как есть,
В «немытой» испокон России…
Меня всё дальше уносили
Колёса в голубую весь.
На севере природа спит,
Лишь только елей зелень вечна,
И гуси у дорог беспечно
Гуляют. Поезд дальше мчит.
Скуп деревень усталых дым.
Безрадостны поселков хаты.
Был жребий русским – молодым –
Отсюда уходить в солдаты
И двести лет, и сто назад,
И нынче, через месяц, в мае.
Кукушка вдалеке гадает,
Кто возвратится из ребят –
Кто вновь увидит этот лес,
Серёжки на берёзах статных
И возвращение пернатых,
О, это чудо из чудес!
Природа средней полосы
Меня чарует пробуждением.
Ах, ненаглядное цветение
И листья в капельках росы!
Проснись, Россия! Оглянись!
Красой такой владей достойно!
Кругом упадок. Сердцу больно.
За Родину, душа, молись,
чтобы от Питера до юга,
по всей, по матушке-земле,
в любимой мной родной стране,
затихла неурядиц вьюга.
Бриллианты разбуженных капель…
Снег
бриллианты разбуженных капель
с горной кручи разбрасывал – вниз.
В прежней горнице выцветший штапель,
тишина запылившихся риз.
Капля к капле… слезинка к слезинке…
Речка полнится из ручейка…
Свадьбы помнит, крестины, поминки
Светлый Лик, и воздета рука.
Русла с илом… во всю половодье.
Нрав крутой, не обуздан поток.
Под водою луга и угодья,
и всему своё время и срок.
Растопились кристаллы снежинок…
Растворились, став мощной рекой…
Я из дедовских стареньких кринок
пью на хуторе квас и…покой.
И стою пред иконой в ответе:
мысли дали поступкам отсчёт.
Разгулялся растрёпанный ветер
и растаял заждавшийся лёд.
Бриллианты разбуженных капель
щедро сбрасывал снег с вышины,
будто смелый и опытный скальпель
гор главу обнажил для весны.
Жду.
Каштан
Каштаны собирал малыш
и клал в плетёное лукошко…
За ним следила сонно кошка,
владелица дворов и крыш.
Держал каштан как шар земной
малыш на крошечной ладони –
и по нему летели кони…
и прыгал зайчик заводной…
Мурчала, всем довольна, кошка…
Мечтала, лёжа на скамье,
как будет жить в большой семье
и сладко нежиться в окошке…
Не помещается каштан –
последний – в полное лукошко!
Малыш кладёт его в карман…
Подумал… постоял немножко…
И взял – ничью – на руки кошку.
Успеем?..
На этом месте ель была –
я с ней когда-то говорила.
А здесь – черёмуха цвела,
Дурманом вешних грёз манила…
Расчищен сквер, и ели нет.
Черёмуху сменила липа…
…Впряжённое в телегу лет,
вздыхает Время тихим скрипом.
Возница, хвор, ссутулил плечи
(Не подгоняет – тормозит!)
Укутал пледом, ласков, вечер,
Устало дождик моросит…
Под стук колёс струится осень…
За поворотом – поле зим…
«Который час?» – «Почти что восемь».
«Успеем?..» – «Если поспешим».
Ветер притворялся злым
Ветер притворялся злым:
наступал, ворча, на пятки…
…Уходила без оглядки
хмурым вечером седым.
Уходила налегке –
пачка писем и тетрадки.
Ветер наблюдал украдкой,
как дрожал листок в руке.
Пальцы сжаты добела,
губы – тонкая полоска,
и лицо… лицо из воска…
Дум отравленных стрела.
Уходила, в ночь спеша…
Только Ветер, паж незримый,
ей, забытой, нелюбимой,
руки целовал, дыша
в непослушный завиток
жадно, до самозабвенья…
Вырвал из руки листок
и, счастливый на мгновенье,
бросил прошлое с моста,
обещая ей, желанной,
жизнь другую, без обмана,
с чисто-белого листа.
Птичка клевала по зёрнышку
Птичка клевала по зёрнышку. Вечер
был одинок и… беспечен.
… Беспечен?..
Там, где земля сочеталась с рассветом,
пряталось ночь.
Расскажи мне об этом!
Я разучилась угадывать лето
в мёде навязчивом лунного света.
И босиком по заждавшимся росам
я не хожу.
По осенним покосам
стелется ранним туманом прохлада.
…Будешь молчать – я и этому рада.
Я белым облаком летела…
Я белым облаком летела
В твои неправедные сны.
Калина одиноко рдела…
Три шага было до весны…
Зима плела мосты висячие
Для нас над пропастью из звёзд.
Дома с глазницами незрячими
Слагали путь из долгих вёрст.
Я ж облаком летела белым
К тебе. Неправедные сны
Скрывались за скалистым телом
Горы… А гроздья так красны!
Горели ягоды… Наст белый
Ловил их, спелых, льдом пьяня.
И поцелуем неумелым
Их согревал… жаль, не меня.
А я по-прежнему летела
В твои неправедные сны –
Стать наваждением хотела…
Лишь шаг остался до весны.
Рассвет за горизонтом сонно
Вздохнул. Ну как успеть?!. Успеть!
Светлеет небо… Грусть бездонна…
Я не успею долететь:
Я белым облаком растаю,
Рассыплются в осколки сны…
Так каждый вечер я взлетаю.
Ах, долечу ли до весны?..
Всё больше хочется любви!..
Всё больше хочется любви!..
И что ж, что голова – седая?..
Ведь Время, книгу дней листая,
на чистый пишет лист: «Живи!»
Всё больше хочется любви!
…Всё реже крыл её касанье,
и птахой-фениксом признанье,
чью тень – как лунный свет – лови!
Среди проторенных дорог,
заветных больше нет тропинок…
…Но Вечер – златовласый инок-
Подкову прячет под порог.
И с каждым отблеском зари
всё больше хочется любви!
И журавлём взлетит синица…
Его
Зелёные глаза
Ночами перестали сниться.
…Но журавлём взлетит синица
и – упаду под образа:
«Верни
беспечный щебет птиц,
Травы помятой терпкий запах,
И снега пух на елей лапах,
И шелест вырванных страниц.
Верни
Усладу летним днём,
Пьянящих губ неутолимость
И отврати неумолимость…
Мне душу опали огнём.
Стучи…
Проси… войди… возьми…
Коснётся луч руки воздетой.
И жар любви, в веках воспетой,
Верни! Верни! Верни! Верни!...»
И я – почти счастливая –
Уткнусь в его плечо.
Всё в жизни – от тебя
Всё в жизни – от тебя: рассветы,
Туман над озером, букеты,
Роз тонкий дивный аромат
И орхидей хрустальных сад.
Всё в жизни – от тебя: гроза,
В ночи бессонной грусть, слеза,
Обиды груз, тоска и ложь,
В разбитом сердце – острый нож.
Всё в жизни – от тебя, ты знай,
И никогда не забывай,
Что только ты за то в ответе,
Что солнце каждый день мне светит.
Волшебник! Обманщик…
*
Накинул заботливо ласковый вечер
Мне сумерек шаль на озябшие плечи.
Подсказкою бросил под ноги тропинку
и ветром смахнул с глаз колючку-соринку.
Зажёг светлячков золотые лампадки,
разбрызгал петуний дурман горько-сладкий…
*
Волшебник! Обманщик…
Тебе я поверю
И настежь открою –
с надеждою – двери.
*
Пусть чёрною кошкой Ночь тихо крадётся…
Впущу её в дом – всем местечко найдётся.
Поддамся соблазну наивной приметы:
Что кошка – к удаче. По небу кометой
Мелькнёт отголосок забытых желаний
и канет песчинкой в простор мироздания.
*
...Задумчив, присел
под развесистой ивой,
Чуть слышно шепнул:
«Будешь очень счастливой!»
© Зоя Журбенко, 2002–2012.
© 45-я параллель, 2012.