Лера Мурашова[вне конкурса]

…а ты менялся, словно Божий свет,
ты утекал сквозь пальцы, ускользая.
Мы любим то, чего на свете нет,
мы ловим отзвук памяти о рае.

Нам не сгубить любовью мотылька
трудней, чем обнаружить ключ Кастальский.
И снова непослушная рука
хватает крыльев спаренные пяльцы.

И снова где-то падает звезда,
оплакивая бедного скитальца,
и остаются с нами навсегда
пыльцой блестящей тронутые пальцы.

                И полною грудью поётся,
                Когда уже не о чем петь.
                              Георгий Иванов

Когда уже не о чем петь,
когда больше незачем плакать,
осталось на землю смотреть,
на за ночь подмёрзшую слякоть,

на первый неровный снежок,
на голого леса верхушки,
на хлипкий, унылый стожок
на Богом забытой опушке,

на тёмный кружок полыньи, 
где уточки утлый кораблик,
на куст, где дрожат воробьи,
на сад, что ветрами разграблен.

Всё это как данность дано –
из сердца больного не вынешь –  
простое, немое кино,
прямое, как ленточка «Финиш».

И всё же, к стыду своему, 
я плачу, и песня взлетает,
и лучше не знать – почему.
Об этом никто и не знает.

                   Служенье муз не терпит суеты.
                                               А. С. Пушкин

Служенье ближнему – сплошная суета,
чья формула извечна и проста:
убрать, помыть, зашить и приготовить.
Иначе, обжигающе чиста,
на белизне простынного листа
заснуть не даст карающая совесть.

И всё же муза сыщет уголок:
среди уборок, постирушек, трапез
в таинственный, лишь ей известный срок
проклюнутся ликующий анапест
и строгий дактиль, яростный хорей
и ямб, повествовательный и кроткий,
хотя кондовый быт кричит: «Скорей!» –
и не перо в руке, а сковородки,
а в голове рецепты и дела…

Различье не причина для разводки:

Марии Марфа руку подала,
и Марфе улыбается Мария:
небесные начала и мирские,
в душе сливаясь, трудятся вдвоём
в возвышенном служении своём.

Пуантилизм дорожного окна – 
размытый мир слагается из пятен.
Прошедшее – в кармашек сумки спрячем,
грядущее – скрывает пелена.

Плывёт автобус, как по морю кит, 
по грязным лужам южно-русских тропок,
и слышится  сквозь бесконечный рокот:
– Куда идёшь? – мне кто-то говорит.

Вопрос простой, в нём что-то от огня,
от праха и от влаги, и от ветра...
Вопросы, у которых нет ответа,
зачем тревожат в сумерках меня?

                          Холмы forever         
                                           Г.Я.


Никогда среди вечных холмов
не дождётся Иуда прощенья,
и продлится броженье умов:
воскрешение – не возвращенье.

Снова точно в назначенный срок
разгорается точка востока.
Так ли ты в небесах одинок,
как я здесь – на земле – одинока?