Под куполом чёрного неба
Чужих оцепленье домов.
Остатками белого хлеба
Кормлю я чужих воробьёв.
Как мне, безразлично им, кто я,
Что думаю или терплю,
Пока не ужалит простое
И страшное слово – люблю.
Тет-а-тет
Так иссякает солнца свет,
Теряя силы...
Ты остаёшься тет-а-тет
Со всем, что было.
Жаль, жизнь, как солнце поутру,
Не разгорится.
И если ночью я умру –
не повторится.
Де Сад
Ночь. За цистерною огромной
Пустой – развылся пёс бездомный,
Круша счастливейшие сны.
Век сахарный и неподъёмный
Исчез. Де Сад со стороны
Глядит, а в сундуке видны
Две плётки в пятнах крови тёмной.
Свет лампы яростно лучится,
как будто прямо в мозг стучится
Блеск рукояток золотых.
Всё сделано по высшей моде,
Нанотехнологом, но вроде,
Всё та же жажда крови в них.
Из книги Райнера Мария Рильке
«Новые стихотворения» (1907)
Перевод с немецкого Ильи Имазина
Ранний Аполлон
Как в непокрытое густой листвой
Ветвей сплетение весной глядится утро,
Так сквозь просвет за этой головой,
Льёт беспрепятственно сиянье перламутра
Поэзия, что ранит нас смертельно;
К вискам прохладным лавр ещё не льнёт,
И этот взгляд пока не тронут тенью,
И лишь потом его надбровий свод
Под небеса розарием взметнётся,
И каждый выросший отдельно лепесток
Коснётся рта, в котором трепет скрытый,
Недвижность губ улыбкой разомкнётся
И песню впустит, за глотком глоток,
Как будто жажда петь ему привита.
Девичья жалоба
С малых лет во мне стремленье
Пребывать в уединенье,
Сторонясь других детей,
Тяготясь их шумным вздором,
Быть самой себе простором,
Близким другом, зверем, бором
И началом всех путей.
I.
Венеция! Когда под толщей вод
Твои исчезнут мраморные стены,
Оплачет не один тебя народ,
Крик разнесётся над пучиной пенной!
И коль скиталец северный смятенный
Я буду плакать, что ж твои сыны?–
Они бормочут только, видя сны.
В отличье от отцов, они как ил
Зелёно-серый с донной глубины
В сравнении с потоком в дни весны,
Когда моряк на судне б не ходил
В разливе бурном; все обречены
По-крабьи ползать в стогнах наводнённых.
Агония! Века пожать должны
Слёз урожай! Тринадцати веков
Богатства, славы сей итог таков;
Встречает иноземцев восхищённых
Лишь скорбь в церквах, в палаццо, на колоннах;
И даже Лев как не избег оков,
И грохот варварского барабана
Вседневно вторит голосу тирана
У безмятежно тихих волн морских,
Где прежде голос музыки не тих
При лунном свете в сумерках ночных
Под плеск гондол…
