«Лёт лебединый»: из конкурсной подборки
Дальнозоркость
Своё весомое зерно
Посеет фатум на бумаге.
Проникнет бережно оно
В архивы, точно в саркофаги.
Где по щелчку обращены
Родные лица в барельефы,
Где дамы сердца у стены –
Сплошные каверзные трефы.
Несясь в невесты из невесть,
Ничуть кураж не утеряли,
И с точки зрения морали
Являют знойный политес.
Ещё гарцует босиком
Мой то ли прадед, то ли это
Заезжий родственник, о ком
Остались письма без ответа…
Какого цвета желтизна,
Поднаторевшая в упорстве
Съедать посконность и позёрство,
Того, кто звал, того, кто знал?
Она сама падёт во тлен,
Во рвы отравленных иллюзий,
В тягучий полиэтилен
Окостенелым тщетным грузом.
На стогнах мятостей и дыр –
Последствий краткости залога,
Меня придержит поводырь
До наступленья эпилога.
Пинцетом ловко прищемив,
Стряхнёт излишества фиксажа:
Айва. Низина. Кюрдамир.
Мои вихры. Учитель Даша.
Постскриптум
Благодарю за относительность,
За амплитуду,
Почал звездой, окончил зрителем
У сцены скудной.
На ней блистали знаменатели,
Тянули выи,
Собою мучились, и на тебе –
На вид святые.
Я на подножке жался к поручню
У поворотов,
Сменялся хмурый день на солнечный
По Мандельброту.
В котомке стукала диффузия
О чайник миской,
Я обрастал мирскими узами,
Был груб, неистов.
Массивы множились и двигали
Себя ударно,
Топили печи мглой и книгами,
Дышали гарью.
И я за то ещё признателен,
Что разрешалось
За счастьем следовать в кильватере,
Лелея малость.
Останусь тенью, намороженной
На аналое,
К весне закаркаю восторженно
В гульбе промоин,
Где водотока складки нежные –
Почти кулисы,
Благодарю за центробежности
И биссектрисы.