* * *
С утра всё валится из рук,
И не поймёшь никак:
Ещё вчера – твой лучший друг,
Ну а сегодня – враг.
Нас что-то сблизило на час,
А мнилось – на года.
И приключалась ведь не раз
Такая ерунда.
…Потянется цепочка дней,
Бесцветных и пустых.
Как трудно жить среди людей!
Ещё трудней без них.
Париж
Ты всё твердишь мне про Париж,
А мне он ни к чему.
В окне я вижу скаты крыш,
Плывущие во тьму.
В любимой чашке кофе мой
Дымится и пьянит...
Музейных экспонатов строй
Меня лишь утомит.
Могу я думать без конца
О тех, кого уж нет,
И вспоминать глаза отца,
Их уходящий свет.
Он не увидел ни Париж,
Ни Лондон, ни Белград.
Любил вот эти скаты крыш,
Плывущих на закат.
Сейчас бы рядом с ним стоять,
Глядеть на луч вдали...
И так друг друга понимать,
Как только мы могли.
* * *
Тетрадка в линейку и ливень косой…
Дощатый – для свадьбы – настил у соседей.
И я у окна с расплетённой косой,
И мама с работы никак не приедет.
Мне так опостылело слово «обед»
И это томительное безнадёжье…
Я там проведу ещё несколько лет
Среди одиночества и бездорожья.
И вовсе не странно теперь, что росли
Недетские строчки из детской печали.
А дни, как прохожие, медленно шли,
И что-то несбыточное обещали.
Шкатулка
В потёртой шкатулке хранится добро,
давно я его не носила:
тускнеет любимое мной серебро,
а золото я не любила.
Кольцо и цепочка, ажурный браслет,
а рядышком с ними, в обнимку, –
такой же, но только дешёвый комплект,
присмотренный как-то у рынка.
Серёжки зелёные под малахит,
колье из кораллов – от мамы...
что раньше блестело, уже не блестит
и выглядит горкою хлама.
Открою, достану, примерю, скажу,
что повод найдётся, возможно...
и снова вздохну, и в шкатулку сложу
растерянно и осторожно.
* * *
Я тающий снег подносила к лицу,
Скрываясь во дворике тесном.
На юге зима подходила к концу,
И было мне жить интересно.
Сейчас одинаковы ночи и дни,
Но в памяти что-то осталось.
Дыхание влажного марта верни
И снега весеннего талость!
Я помню и вкус его, и аромат,
И снова по мокрой аллее
Бреду обречённо, бреду наугад,
Тебя и себя не жалея.
Той порой…
Той порой кабинетом служил мне сарай –
папа там приспособил и стол, и скамейку...
уголок вдохновенья, мой творческий рай:
приходящая кошка да медная лейка,
мешковина колючая в пятнах лучей
раскалённого солнца, и запахи сада,
банки с высохшей краской, и связки ключей,
и шершавые доски от старой ограды.
Иногда забегала подруга туда –
поделиться стихами и новой любовью...
а ночами во снах мне являлась звезда
и шептала, что всё это – лишь предисловье.
* * *
Зелёная ветка качнётся,
И тень пробежит по стене.
Забытое чувство очнётся
И вдруг всколыхнётся во мне.
Как стёртая надпись на книге:
Не вспомнить уже – от кого...
Но эти внезапные миги
Ценю я превыше всего.
Прогулка
Наплывают они из былого,
Потерявшие цвет облака.
Ностальгия – красивое слово...
А по-нашему проще: тоска.
Как пустынно и как одиноко!
Кто бы душу мою обогрел...
И опять предлагает Набоков
Пережить его мнимый расстрел.
И опять к обезлюдевшей даче
По дороге, размытой дождём,
Я иду рядом с Буниным – плача
Вместе с ним, но о чём-то своем.
Вот и легче, и боль отступила.
Хочешь кофе? – тихонько спрошу.
Где была, у кого я гостила –
Может быть, как-нибудь опишу.
Старые дворы
Заглядываю в старые дворы
Сквозь листья, заслонившие ограды.
Заглядываю в старые миры,
Как будто мне припомнить что-то надо.
Когда-то я их видела уже:
Велосипед с поломанной педалью,
Балкон в цветах на третьем этаже,
А ниже – тот, что занавешен шалью.
И кошку в окруженье голубей,
И женщину в оранжевой жилетке...
Уйду от этих бликов и теней,
И снова за спиной сомкнутся ветки.
Но облегченье странное придёт…
Покажется: в таком дворе забытом
Моя родня по-прежнему живёт,
И девочка с мячом бежит по плитам.
* * *
Верните мне тех, кто ушли
По гулкой осенней аллее,
Где листья летят, пламенея,
И небо темнеет вдали.
Прошу я – верните мне их,
Любивших и даже предавших…
Как ветке без листьев опавших,
Мне пусто без них.
* * *
Немодно одетые женщины
В текучей толпе городской
Проходят, никем не замечены,
Дорогой своей вековой.
Пытаюсь представить их давними,
С задорною искрой в глазах,
С талантами, сызмала данными
И не превращенными в прах.
В шелках, на ветру переменчивых,
С орнаментом листьев и птиц...
Но станцию вижу конечную
И тусклые пятна зарниц.
И корни волос непрокрашенных,
И сумок потёртых бока –
Приметы желаний погашенных,
Растаявших, как облака.
И странно, что в срок, мне положенный,
Я с ними сольюсь до конца,
И буду брести за прохожими
С пустым выраженьем лица.
* * *
Что делать с весенней безудержной силой?
Её бы, как платье, примерить к судьбе.
Но то, разноцветное, я износила,
А в новом наряде не нравлюсь себе.
Все ближе мне пасмурность и приглушённость.
А волны лиловых и красных цветов –
Всего лишь намёки на ту отрешённость,
Что в сердце живёт и не требует слов.
Памяти Николая Рубцова
Заброшенность, отринутость, забытость.
Прогнившие крылечки у домов.
Сегодня он – посмертно знаменитость,
Певец печали Николай Рубцов.
А для меня он странником по росам
Бредёт и улыбается лугам.
Котомка за плечами, лёгкий посох
Да птиц вечерний неумолчный гам.
За ним я тенью следую незримо,
Припоминая то, что там, вдали
Оставлено навеки и любимо,
Как любят поднебесье журавли.
Его душе доныне нет покоя.
Гонимый не излившейся тоской,
Он говорит о жизни нам такое,
Чего не скажет нам никто другой.
© Любовь Фельдшер, 2018.
© 45-я параллель, 2018.