Лариса Гусева

Лупоглазые сны о надежде –
верблюжонок на тоненьких ножках,
 

из дожизни вплывает джаз,
они робко топчутся в такт.
 

Всё на ниточке веры нежной,
на ее невесомых застежках.
 

Один вздрог – и рисунок смыт,
соскользнул с ладони смарагд.

всего лишь год… о, мать истерик…
всего лишь год, как умер я.
сосед сидит и смотрит телик,
а я кричу: земля, земля!
я прилунился в новолунье
и потерял черты и суть
всех смысловых  
волшебных клубней,
всех коннотаций…
кто-нибудь,
услышьте позывные морзе,
некробиоз необратим,
но я, как вид анаморфоза,
проклюнусь вечно молодым
и ногу вытащу из рамки,
потом весь выйду за края…
меня найдите в душном замке
из пыльного небытия.

Они пришли поговорить и потихонечку остались,
попьют на кухне, скажем, чай и плавают под потолком,
и голоса их вертят мир, и вертят мой психоанализ,
и я работаю на них героем-поисковиком.
И я не то чтобы шпион, скорее в матрице любовной
о человеке говорю и объясняю, куда им
свою антенну прикрутить и наблюдаю рост духовный,
когда инопланетный мозг почти становится людским.

… подвальная часть строения, что, по документам, цоколь,
не худшее место дожития для того, кто сто лет не брился,
кто словом томился, нырял в его воду, аки озерный окунь,
работал жабрами, плавниками, но ничего не добился. 
 

Теперь не окунь, червяк почти, не зря же к земле приближен.
Холодным сознанием черпаешь то, что слышится из-под небес. 
И это вполне символично - этажно быть низких ниже,
здесь четче речь переходит в молчание, пока совсем не исчез.
 

Врывается вонь подгоревшей каши, соседи - такие соседи.
Откроешь окно с бесконечным вздохом, дотянешься ли до весны. 
Но сердце стареет быстрей обоняния, а значит не запах вреден,
а, отклик, сжимающий опыт до факта, что лучшие дни не важны.

Мышонок Вадик живет в подвале,
но любит грезить на чердаке.
Скромно рисует для девочки Вали, 
что-то записывает в дневнике.
 

Собратья скажут: мышиное дело -
тихо шуршать, и Вадик шуршит.
Но видит, как бабочка полетела,
и что-то опять записать спешит.
 

Мышонок верит, что все непросто,
что мама спит на сырной Луне.
И он выходит смотреть на звезды
в одну из небесных дырок в стене.