Маргарита Богданович

Смотри, какая юбка у неё!
Тяжёлая и синяя, как вечер: 
Ещё не наступил, но вот идёт...
Мы, дурочки, укутываем плечи,
А надо, чтобы тёрлось у колен
И щиколотки кромкой задевало,
Тогда берёшь, кого захочешь, в плен,
Мерцаешь, будто блик закатный алый.
Плывёшь, как дух пачули от земли,
И трогаешь натянутые нервы. 
Ты — запах дыма, вызревший вдали,
Ты — воздух, невозможно зимний, первый —
Всё это юбка чёртова, смотри! —
Без бантов, драпировок и воланов.
А женщина, живущая внутри,
Горит, пьянит! Ни одного изъяна. 
Ну хоть бы незначительный порок!
Неужто же ни в чём не виновата?
Скорей переступила бы порог,
Чтоб скрылась с глаз долой, и без возврата!
Кто звал её? Бесстыжая. Пришла:
Образчик элегантности и шика!
…Да глупость это, я ведь не со зла.
Идет мне юбка синяя, смотри-ка?

давай как будто я тебе никто
как будто просто взят неверный тон
поправь бекаром мой диез случайный
и сразу мы вернёмся на круги
а ты не жди беги скорей беги
не то я за себя не отвечаю
 
давай как будто не было зимы
и были влюблены совсем не мы
и каждому давай по одеялу
над речкой словно не было моста
всё сразу встанет на свои места
как будто ничего я не теряла
 
давай ты мне как будто не знаком
как будто снег посыпали песком
чтоб не скользить а я не устояла
но ты мне не протягивай руки
а то стоим молчим как дураки
и всё сначала

– …Да нет, – он говорит, – да нет… –
И тянет виски.
Он вызывающе одет
И дышит близко.
 
Безмолвна дама с мундштуком,
И взгляд кошачий.
Ей странный денди не знаком,
А мне тем паче.
 
А денди смотрит сквозь меня
На цифру восемь.
Он просит дать ему огня,
И тем несносен.
 
Какой огонь, в конце концов?!
Маячит куш! Но
В толпе прохвостов, подлецов
Ужасно душно.
 
Вот дама ставит на зеро.
Играет смело!
А что колотится нутро –
Кому есть дело?
 
…Куда там шарик улетел –
Уже не важно.
У дамы взгляд и пуст, и бел,
Как лист бумажный.
 
Зрачок у денди ал и остр:
Удачна шалость!
Он никакой, мой друг, не монстр.
Вам показалось.

Шёл ночью дождь. Под рамой натекло.
Сияло утром чистое стекло.
И было так чудесно на душе,
И солнечные зайцы, как драже,
Просыпались, искря, на край стола,
Когда в графин я воду налила.

Старик сосед, живущий за стеной
(Он к нам приходит выпить «по одной»), 
Из шкапа взял хранимый там винил
И мир легко и просто изменил.
Так правильно совпали невзначай  
Покой и радость, смута и печаль!

Вот увертюры тонкая игла
Кольнула, зацепила, повела…
Я превратилась в призрачную нить,
Которой можно свежий воздух шить.
Я слушала пластинку у окна 
И счастлива была, что жизнь длинна,

Что дом, окно, и чайник, и сосед 
Останутся со мной на много лет; 
И музыка, и лавка во дворе,
И пёс дворовый в синей конуре,
И за углом живущий чёрный кот...
И времени неуловимый ход.

Хозяйка таксы, Брунгильда Львовна,
Во двор выдвигается в восемь ровно.
Ругает кулёк в полосатой попонке,
Пока он устраивается в сторонке:
Давай, мол, быстрее, не зли соседей.
И так все знают, что ты не леди,
А безразмерный хвостатый сосидж,
И что ты жрать постоянно просишь.

Бурча по многолетней привычке,
Надев целлофановую рукавичку
И на планете создав уют,
Она унижает всех тех, кто пьют,
Кто курят, кто мусорят мимо урн.
Тем временем под брунгильдин ноктюрн
С угрозой лает на воробья
Такса, от злости сама не своя!

До хрипа налаявшись, мчит к подъезду
Впадать в заслуженную сиесту.
И, покорив крутое крыльцо,
Брунгильде заглядывает в лицо.
Пыхтя и носом крутя по дороге,
Запоминает встречные ноги,
Пользы в итоге не принеся.
Такая рыжая вся.

Брунгильда таксу хватает за морду
И в нос вездесущий целует гордо.
И таксин розовый язычок
Цветёт у брунгильдиных щёк.