Вадим Муратов

Тот, кто меня лечил, -

небыль давно.

дано:

нынешние врачи,

кислое невино.

я накрываю стол,

и улыбаюсь им,

над головой - о/лимб,

на перикарде - с/кол.

плохо ли, хорроршо,

вьётся просновка нить,

за запятой - казнить,

синтаксис предрешён.

с/к/ука январь скулит,

двадцать восьмой приход,

вымокшая лилит

мокрый неснег жуёт.

в городе нет людей,

в марте ничьи ручьи,

первый весенний день, -

той, что не излечил.

Раз, - и слетели цветные очки.

мальчик смеётся, сиреневый мячик

по репродукции весело скачет,

мел потолка выжигает зрачки.

Два, - поменяются лица и действа,

левобережен убогий приют,

вороны ворона не заклюют -

главный закон уходящего детства.

Три и четыре, - а память жива,

вновь оловянно упрямы славяне,

плавятся в очередном "недостане",

плещет, плывёт над страной синева.

вечером, утром угрюмый народ

[капреализм, эм-би-о, ки-пи-ай,

пять алкорамок, охранников хай]

примет и выплюнет мегазавод.

Шесть - заржавела стальная звезда.

Семь - никого. ничего. никогда.

Фюзеляж из сорго,

из картона крылья.

Звёздчатым узором

самолётик крыл я.

Высоко' - высо'ко

крестит это небо,

сорок лет как сроку,

справа да налево.

Зазвенят нервюры -

струны сухожилий,

загудят эпюры

внутренних усилий.

Выполощет ветер

маленькое счастье,

солнце обесцветит -

надо возвращаться

в ту страну, где птицы

чертят воздух звонко,

где стрекочут спицы

в колесе орлёнка

где другой подлеток

выпустит однажды

из железной клетки

самолёт винтажный.

Матыра с Байгорой - две речки

меня с рождения вели,

мальчишки - афрочеловечки

там ловят раков на мели,

там длинноногие девчонки

играют солнцем в волейбол,

и мама голосом трезвонким

зовёт меня за скромный стол.

Я вечером неслышно юркну

домой, - неоднократно зван,

и бабка ласково мне буркнет:

- Ну, настоящий отерхан.

Всё повторится через сотни лет:

любимые, стихи, простое слово.

Я не был этим миром зацелован,

смешная жизнь, летящая на цвет,

запутается в астромагистралях,

безлюдных, световых, мистральных,

на перекрёстках старых и сверхновых,

в причудливых и сальвадорных далях.

Вселенная, не слушай этот бред!

А Вильфанд прогнозировал весну,

а Воланд обещал парад планет,

я постараюсь, я не обману,

я обещаю выжить зимним летом,

найти листву и поднести к лицу,

и ощутить сиротство - дар поэтам -

у одиночества в глухом лесу.